Оппозиционный блогер из XIX века: В. Г. Берлинский — знаменитая бездарность 

В своё время в среде, подобную которой сейчас называют медиа-пространством, имелись персонажи, которые и сейчас вполне смогли бы и снискать себе славу и деньги на ядовитом пустомельстве, с помощью которого поднялись многие из современных блогеров. К таким персонажам вполне можно отнести известного деятеля XIX века литературного критика, философа и публициста Виссариона Григорьевича Белинского.

В очередной раз вспоминать когда он родился, где учился, с какими литераторами общался и в каких журналах печатался — дело неблагодарное. Потому как биография его в сети Интернет находится в нескольких редакциях в считанные минуты, а более менее подробные упоминания о его жизни и творчестве кочуют из учебника в учебник вот уже несколько десятков лет.

И всё-таки подлинный Белинский В. Г. ускользает под завесой всего этого информационного "изобилия". Сказать по правде, автору статьи при подготовке к вступительным университетским экзаменам пришлось прочесть кое-что из его многочисленного литературоведческого наследия. Талант Виссариона Белинского как литературного критика, откровенно говоря, не впечатлил. Какой-то разгадки образов и сюжетных линий автор статьи, признаться, тогда не обнаружил. Зато с помощью критических произведений Белинского В. Г. автору статьи удалось сэкономить время на подготовку к вступительному экзамену по литературе. Виссарион Белинский по праву может считаться создателем жанра в литературе, который можно озаглавить, скажем, весь Лев Толстой за два часа. Благодаря его статьям чтение кое-чего из классики удалось тогда пропустить, довольствуясь изложением Белинского В. Г. Оказалось лучше любого конспекта.

Но свою огромную популярность Виссарион Григорьевич снискал, конечно же, не благодаря пересказам чужих литературных произведений. Прославился он благодаря модной желчности в страдающем одновременно популярными либерализмом и социализмом образованном (почти сплошь дворянском) обществе второй четверти XIX века. Его до предела и без веской причины едкие статьи встречали на "ура!" как какие-нибудь взрывные посты современного модного блогера. Но при этом, судя по многочисленным воспоминаниям о нём современников, его личному благосостоянию это мало способствовало.

Притесняемый денежно литературными подрядчиками, притесняемый нравственно ценсурой, окруженный в Петербурге людьми мало симпатичными, снедаемый болезнию, для которой балтийский климат был убийственен, Белинский становился раздражительнее и раздражительнее. Он чуждался посторонних, был до дикости застенчив и иногда недели целые проводил в мрачном бездействии. Тут редакция посылала записку за запиской, требуя оригинала, и закабаленный литератор со скрежетом зубов брался за перо и писал те ядовитые статьи, трепещущие от негодования, те обвинительные акты, которые так поражали читателей. (Герцен А. И. "Былое и думы")

Да и образ жизни Белинский В. Г. вёл весьма своеобразный, по скандальности мало уступающий современным медиа-персонам. Чтобы не выглядело всё как модное жонглирование жареными фактами, можно обратиться как к источнику к автобиографическому повествованию друга Белинского В.Г. и весьма известной персоны Александра Ивановича Герцена "Былое и думы".

Герцен А. И. с восхищением говорил о Белинском В. Г., что он страстный в своей нетерпимости. Этот желчный и скандальный литературный деятель, несмотря на шумную активность, жил и умер в острой материальной нужде просто по причине неспособности создавать что-то конструктивное или хотя бы продаваемое. Даже со своими соратниками (просто друзей как таковых у него не было) Виссарион Белинский мог находиться в жесточайшем конфликте. Своё неумение контактировать с людьми он и обращал в обличительный пафос своих статей. По традиции 1830-1840-х годов его приглашали на всевозможные салонные приёмы и литературные вечера.

Белинский был совершенно потерян на этих вечерах между каким-нибудь саксонским посланником, не понимавшим ни слова по-русски, и каким-нибудь чиновником III Отделения, понимавшим даже те слова, которые умалчивались. Он обыкновенно занемогал потом на два, три дня и проклинаю того, кто уговорил его ехать. (Герцен А. И. "Былое и думы")

Несмотря на всеобщее к нему внимание среди так называемой свободомыслящей общественности, за всю жизнь способность к нормальной коммуникации с окружающими он так и не приобрёл.

Белинский был очень застенчив и вообще терялся в незнакомом обществе или в очень многочисленном; он знал это и, желая скрыть, делал пресмешные вещи. К. уговорил его ехать к одной даме; по мере приближения к ее дому Белинский все становился мрачнее, спрашивал, нельзя ли ехать в другой день, говорил о головной боли. К., зная его, не принимал никаких отговорок. Когда они приехали, Белинский, сходя с саней, пустился было бежать, но К. поймал его за шинель и повел представлять даме. (Герцен А. И. "Былое и думы")

Странно, что он избежал гибели на дуэли. С его способностью находить конфликт там, где его не только можно было избежать, но и повода для конфликта даже не намечалось, либеральные круги, раздувая на пустом месте его популярность, выдали ему своеобразную индульгенцию.

Но в этом застенчивом человеке, в этом хилом теле обитала мощная, гладиаторская натура; да, это был сильный боец! Он не умел проповедовать, поучать, ему надобен был спор. Без возражений, без раздражения он не хорошо говорил, но когда он чувствовал себя уязвленным, когда касались до его дорогих убеждений, когда у него начинали дрожать мышцы щек и голос прерываться, тут надобно было его видеть: он бросался на противника барсом, он рвал его на части, делал его смешным, делал его жалким и по дороге с необычайной силой, с необычайной поэзией развивал свою мысль. Спор оканчивался очень часто кровью, которая у больного лилась из горла; бледный, задыхающийся, с глазами, остановленными на том, с кем говорил, он дрожащей рукой поднимал платок ко рту и останавливался, глубоко огорченный, уничтоженный своей физической слабостью. Как я любил и как жалел я его в эти минуты! (Герцен А. И. "Былое и думы")

Поскольку всегда был в безденежье, своей семьёй он обзавёлся довольно поздно. Но очень часто обедал и ужинал у самых разных, часто мало знакомых людей, приглашавших его как знаменитость протестного направления. При этом умудрялся обходить и необходимость благодарности, и необходимость соблюдения минимального такта. Один характеризующий его эпизод помещён в том же романе Герцена А. И.

Раз приходит он обедать к одному литератору на Страстной неделе, подают постные блюда.
– Давно ли, – спрашивает он, – вы сделались так богомольны?
– Мы едим, – отвечает литератор, – постное просто-напросто для людей.
– Для людей? – спросил Белинский и побледнел. – Для людей? – повторил он и бросил свое место. – Где ваши люди? Я им скажу, что они обмануты; всякий открытый порок лучше и человечественнее этого презрения к слабому и необразованному, этого лицемерия, поддерживающего невежество. И вы думаете, что вы свободные люди? На одну вас доску со всеми царями, попами и плантаторами. Прощайте, я не ем постного для поучения, у меня нет людей! (Герцен А. И. "Былое и думы")

Добрые люди пригласили этого атеиста на обед, а он вместо элементарной благодарности стал обличительством просто потому, что хозяева смутились Правда, сам Герцен А.И. всё, что касается пороков Белинского В.Г., описывает их с позиции "гению позволено всё". Так либеральные и демократические псевдозащитники свободы, равенства и братства вводят дискриминацию куда более жестокую, чем знали в рабовладельческом или феодальном обществе. По философии "передовых людей" психопат или прохвост, объявленный гением, превращался (да и ныне превращается) в обладателя невиданных доселе привилегий.

Наумов А.А. Белинский перед смертью (1884). Фото взято с ресурса Яндекс. Картинки

Изображённый на известной картине другой профессиональный обличитель поэт Некрасов Н.А. сумел использовать усвоенное от Виссариона Григорьевича "искусство оскорблять" с куда большей выгодой. Кстати, на картине он изображён гораздо старше своих тогдашних лет: так он выглядеть станет лет через 20.