«Краткая заметка о ходе болезни поэта А.А. Блока»
Впервые я был приглашён к А.А. весной (в оригинале «зимой», исправлено на «весной» ) 1920 г. по поводу лихорадочного недомогания. Нашёл я тогда у него инфлуэнцу с лёгкими катаральными явлениями, причём тогда же отметил невроз сердца в средней степени (лёгкая аритмия, незначительное увеличение поперечника). Процесс закончился, но ещё некоторое время продолжались немотивированные колебания температуры по вечерам (так называемый постгриппозный «хвост»). Это было в апреле (в оригинале «ноябре», исправлено на «апрель») 1920 г. В мае текущего года я снова увидел А.А. Он разсказал о своей поездке в Москву и о недомогании там, которое, по его словам, выражалось слабостью, болями в ногах, головной болью и, вообще, лихорадочным состоянием. Пришлось даже обращаться к местному врачу. При изследовании я обнаружил следующее: темп. 39, жалуется только на общую слабость и тяжесть головы; со стороны сердца увеличение поперечника влево на палец и вправо на I I/2, шум не резкий у верхушки и во 2 межреберном промежутке справа, — аритмии не было, отёков тоже. Со стороны органов дыхания и кровообращения ничего существенного не обнаружено. Тогда же у меня явилась мысль об остром эндокардите как вероятном источнике патологического процесса, быть может, стоящего в непосредственной связи с наблюдавшимся у больного в Москве заболеванием, по-видимому, гриппозного характера. Принятые меры не дали, однако, улучшения, процесс заметно прогрессировал; помимо этого, стали обнаруживаться ещё и тягостные симптомы значительного угнетения нервно-психической сферы. По моей инициативе была созвана консультация при участии проф. П.В. Троицкого и д-ра Э.А. Гизе, признавших у больного наличие острого эндокардита, а также и психастении. Назначено строгое постельное содержание впредь до общего улучшения. Для специального же лечения сердца и рациональной терапии нервно-психического аппарата было признано необходимым отправить больного в одну из заграничных санаторий, лучше всего, в ближайшую Финляндскую (Krankulla, у Гельсингфорса). Тогда же (в начале июня) тотчас после консультаций возбуждено было соответствующее ходатайство. К глубокому сожалению, процесс упорно выявлял тенденцию к ухудшению. Моя задача сводилась, главным образом, к поддержанию сил больного, в частности сердца, настолько, чтобы стало возможным переправить его в санаторию. Хотя ходатайство о разрешении заграничной поездки было отправлено тотчас после консультации, а, именно в начале июня, тем не менее, ответа не было получено, а, между тем, процесс роковым образом шёл к концу. Отёки медленно, но стойко росли, увеличивалась общая слабость, все заметнее и резче проявлялась ненормальность в сфере психики, главным образом, в смысле угнетения; иногда, правда, бывали редкие светлые промежутки, когда больному становилось лучше, он мог даже работать, но они длились очень короткое время (несколько дней). Всё чаще овладевала больным апатия, равнодушие к окружающему. У меня оставалась слабая надежда на возможность встряски нервно-психической сферы, так сказать, сдвига с «мёртвой точки», на которой останови-лось мыслительная деятельность больного, что могло бы произойти в случае перемещения его в совершенно новые условия существования, резко отличные от обычных. Такой встряской могла быть только заграничная поездка в санаторию... Все предпринимавшиеся меры лечебного характера не достигали цели, и последнее время больной стал отказываться от приёма лекарств, терял аппетит, быстро худел, заметно таял и угасал, и, при всё нарастающих явлениях сердечной слабости, тихо скончался. В заключении, невольно напрашивается вопрос, отчего такой роковой ход болезни. Оставляя, по понятным причинам, точный ответ об этиологии данного процесса в стороне, мне кажется, однако возможным высказать такое предположения. Если всем нам, в частности нашему нервно-психическому аппарату, предъявляются в переживаемое нами время особые повышенные требования, ответчиком за которые служит сердце, то нет ничего удивительного в том, что этот орган должен был стать «местом наименьшего сопротивления» для такого вдумчивого, проникновенного наблюдателя жизни, глубоко чувствовавшего и переживавшего думаю все то, чему его «свидетелем Господь поставил», какой был покойный А.А. Блок».
Как видно из приведённой заметки, уже во время первого осмотра Блока доктором А.Г. Пекелисом (апрель 1920 г.) имеющаяся симптоматика, расцененная как «инфлуэнца с лёгкими катаральными явлениями», была по-видимому, проявлением основного заболевания. Тем более что тогда же были выявлены лёгкая аритмия и незначительное увеличение сердца в попе-речнике, расцененные в данной ситуации почему-то как «невроз средней степени» (?). К тому же какое-то время «продолжались немотивированные колебания температуры по вечерам». При повторном осмотре Блока, в мае 1920 г., выслушав рассказ о его состоянии во время пребывания в Москве и о заключении «кремлёвской докторши», у А.Г. Пекелиса всё-таки возникли сомнения относительно истинной природы заболевания: «Тогда же у меня явилась мысль об остром эндокардите как вероятном источнике патологического процесса, быть может, стоящего в непосредственной связи с наблюдавшимся у больного в Москве заболеванием, по-видимому, гриппозного характера». Здесь уместно напомнить о заключении А.Ю. Канель, сделанном ею после осмотра Блока в мае 1920 г., в Москве. По мнению «кремлёвской доктор-ши», как писал сам Блок, «... дело вовсе не в одной подагре (боли в руках и ногах приписывались подагре), а в том, что у меня, как результат однообразной пищи, сильное истощение и малокровие, глубокая неврастения, на ногах цинготные опухоли и расширение вен». Комментируя заключение А.Ю. Канель о состоянии здоровья А.А. Блока, следует заметить, что она, по-видимому, переоценила невротический компонент болезни, находясь под впечатлением блоковского семейного анамнеза и проявлений его болезни в прошлом. Однако если неврастенические симптомы не были чем-то необычным для поэта, то наличие малокровия (анемии) и болевого синдрома (боли в руках и ногах), на что настойчиво указывал сам Блок в письме к матери, требовали своего объяснения, поскольку могли быть проявлением другого, скорее всего соматического, заболевания. Возможно, что консультант приписывала малокровие и боли в ногах цинге, поскольку у больного были выявлены «цинготные опухоли на ногах и расширения вен». Однако не исключено, что это могло быть проявлением венозной недостаточности с трофическими нарушениями, а возможно, и признаками уже развив-шейся сердечной недостаточности. В связи с трудностями установления времени начала сердечной болезни представляется важным обратить внимание на некоторые «лихорадочные» эпизоды у поэта приблизительно за два года до манифестации его фатального заболевания. Так, в середине декабря 1919 г. у больного был кратковременный «жар», в январе–феврале вновь диагностирована инфлуэнца, а вслед за этим на теле появляются гнойничковые высыпания (фурункулёз) — вполне возможный источник инфекции, добравшейся в конечном итоге до сердечных клапанов. Есть и другие основания считать, что болезнь развивалась уже с 1920 г., поскольку имелись некоторые признаки, на которые обращали внимание современники поэта. Так, увидевший Блока летом 1920 г. поэт С. Городецкий, обративший внимание на загар поэта и сходством его с финном, признавался: «Я скоро убедился, что первое впечатление о сохранности его первоприродных сил было у меня преувеличенным». Ему вторит переводчица Н.Г. Чулкова: «Блок огрубел, постарел, глаза тусклые». Клиницисты того времени обращали внимание на оттенок кожи больных инфекционным эндокардитом (кофе с молоком). А двоюродный брат поэта, Г.П. Блок, не видевший его 20 лет, писал в ноябре 1920 г: «Все черты стали суше — твёрже обозначились углы. Первое моё впечатление определилось одним словом: опалённый». К тому же, Г.П. Блок обращает внимание на важный клинический симптом: «Руки крепкие, мужественные, несколько узловатые в пальцах с крупными выпуклыми ногтями». Похоже, что речь идёт о симптоме т.н. «барабанных пальцев» — деформации концевых фаланг вследствие гипертрофической остеоартропатии, развивающейся у больных хроническими инфекциями, нагноительными процессами, злокачественными опухолями. Как видно, описывается типичная симптоматика инфекционного эндокардита в виде лихорадки, сердечной недостаточности, потери массы тела, анемии, выраженной слабости.
