Полевые почтовые письма

Столкнувшись с массовой гибелью, большинство солдат ответили равнодушием или репрессиями. Многие не могли передать ужас словами. Дневники и письма с полевой почты, в которых солдаты на фронте тем не менее записывали свои мысли, являются одними из самых важных и душераздирающих источников о Первой мировой войне.

"Все мечты ушли..."

Письмо с полевой почты от 20-летнего Пола Бёлике, студента-богослова, погибшего в Вердене 12 октября 1918 года:

"Верден, страшное слово! Несчетное количество людей, молодых и полных надежд, должны были здесь погибнуть, кости их теперь гниют где-то, между позициями, в братских могилах, на кладбищах. Солдат выходит из своего окопа утром (многие совершенно полны воды) он видит при ярком солнечном свете башни Дуомона или какой-нибудь другой крепости, которые грозно устремляют свой взор вглубь суши. Он дрожит, оглядывая все вокруг: здесь смерть посеяла свои костяные семена.

Фронт сотрясается, сегодня враг берет верх, завтра будем мы, где-то здесь всегда идет отчаянный бой. Многие люди, которые просто наслаждались теплым солнцем, слышали, как оно где-то ревет и приближается завывая. Ушли все мечты о покое и доме, человек становится червяком и ищет самую глубокую нору.

Барабанные поля, поля сражений, на которых ничего не видно, кроме удушливых клочков дыма, газа и земли, бешено кружащихся в воздухе: это Верден».

"Не поле битвы, а поле бойни"

Рене Жакоб, отец семейства и мастер-пекарь из Бургундии, на фронте на северо-западе Франции с сентября 1915 года, умер через год под Верденом:

"Как это описать? Какими словами? Мы только что прошли через Мо, город пустынный и тихий. - Мо с его затонувшими на Марне кораблями и разрушенным мостом. После этого мы поехали по проселочной дороге в Суассон, что приводит нас к северному плато.

И вдруг, словно перед нами приподнялся театральный занавес, перед нами предстало поле битвы со всем своим ужасом. Трупы немцев на краю проселочной дороги. Черноватые, зеленоватые, разложившиеся трупы в лощинах и полях, вокруг которых под сентябрьским солнцем жужжат стаи комаров.

Человеческие трупы в странных позах, колени в воздухе или одна рука, прислоненная к насыпи дорожки; конские туши, что еще более болезненно, чем человеческие трупы, с разбросанными по земле кишками; Трупы засыпали известью или соломой, землей или песком, сожгли или закопали. От этого разложения исходит ужасный запах, оссуарный запах. Он хватает нас за горло и не отпускает много часов.

Пока я пишу эти строки, я все еще чувствую его вокруг себя, что связывает мое сердце. Напрасно ветер, дующий порывами над равниной, старается все это сметать; ему удалось рассеять клубы дыма, поднимавшиеся от этих горящих труб; но он не мог изгнать запах смерти.

Я уже сказал "поле боя". Нет, не поле битвы, а поле бойни. Потому что трупы ничего не значат. До сих пор я видел и забыл сотни их искаженных лиц и скрюченных поз. Но чего я никогда не забуду, так это обезображивания вещей, страшного запустения хижин, разграбления домов».

«Безумная ярость и насилие»

Художник-экспрессионист Франц Марк, член объединения художников «Синий рейтер», также сражался в Вердене. Как и его знаменитый коллега Огюст Маке, он попадает на Западный фронт. В 1916 году в возрасте 36 лет Марк умер во время разведки недалеко от Вердена. Письмо от 27 февраля 1916 г.:

«Сейчас мы находимся в самом разгаре этого самого возмутительного из всех дней войны. Все французские позиции были прорваны. Никто, кто не испытал этого, не может представить себе безумную ярость и насилие немецкого наступления. Войска.

Бедные лошади! Но однажды должен был наступить тот момент, когда все будет развернуто; но что это удалось (и, конечно, удастся еще больше) и именно в самом сильном пункте французского фронта: Вердене, этого никто бы не догадался, это невероятно".