Вопрос о текстах, которыми пользовался летописец при создании "Повести временных лет", несмотря на многолетние исследования историков различных эпох, пока далек от окончательного своего разрешения. И если, посредством текстологического анализа, иноземные источники (главным образом византийские), откуда брал информацию летописец, удалось установить, то дискуссия о собственных летописных сводах, предшествовавших "Повести", остается открытой. Традиционно большинством исследователей принимается гипотеза А.А. Шахматова о том, что "Повести временных лет" предшествовал т. н. Начальный свод, созданный в конце XI века. Ему, в свою очередь, предшествовал свод игумена Киево-Печерского монастыря Никона Великого 70-х или 80-х годов XI века. Никон же якобы внес разбивку на погодовые статьи в предшествующий его своду монотематический рассказ, который Шахматов условно называл Древнейшим сводом и датировал второй четвертью XI века.
Ключевой аргумент сторонников этой гипотезы выражает историк И.Н. Данилевский (""Повесть временных лет": герменевтические основы источниковедения летописных текстов"):
"В составе Новгородской I летописи сохранился текст летописного свода, предшествовавшего "Повести временных лет". При дальнейшем исследовании этого текста оказалось, что в нем... отсутствуют все договоры руси с греками, а также все прямые цитаты из греческой хроники Георгия Амартола, которой пользовался составитель "Повести временных лет". Последний признак представляется особенно важным, поскольку в летописях (как, впрочем, и в любых других произведениях древнерусской литературы) не было принято как-то выделять цитируемые фрагменты из других текстов. Говоря современным языком, полностью отсутствовало представление об авторском праве. Поэтому вычленить и удалить из летописи все прямые цитаты, внесенные из какого-либо другого текста, можно было, лишь проведя полное текстуальное сличение летописи с цитируемым произведением. Не говоря уже о технической сложности такой операции, невозможно ответить на простой вопрос: зачем могло понадобиться летописцу очищать свой текст от вставок из хроники Георгия Амартола (и почему именно из нее — он ведь пользовался и другими источниками)?"
Заслуживает внимания также замеченное историками совпадение маршрутов путешествий из Киева в Тмуторокань и обратно вышеупомянутого Никона Великого, описанных в "Житии Феодосия Печерского", с появлением в летописи на рубеже 60-х годов XI века известий о тмутороканских событиях. А также появлением с этого времени точных дат описываемых событий с указанием месяца и числа.
Существование Древнейшего свода обычно доказывается летописным противоречием статей 977 и 1044 годов: в первой говорится, что могила Олега Древлянского "у Овруча и до сего времени", а во второй утверждается, что останки князей Ярополка и Олега были извлечены из погребений и окрещены; из чего якобы следует, что это не мог написать один человек. По характеру изложения летописных событий на отрезке второй четверти XI века также прослеживался некий рубеж.
Принимая, однако, эту точку зрения о ступенчатой структуре создания "Повести временных лет", придется искать объяснение того, как в Новгородскую I летопись младшего извода попал пассаж из византийской хроники Симеона Логофета (которая также не должна была быть известна автору Начального свода) при описании похода Игоря на греков:
"В лето 6428 (920). Послал князь Игорь на греков войско руси на десяти тысячах ладей. И приплыли к Царьграду, и много зла сотворила русь: Суд весь пожгли огнем, а тех, кого захватили в плен, одних распинали, иных посекли, других же ставили и стреляли в них стрелами, как на брани, заламывали (некоторым) руки и связывали их, и гвозди железные посреди головы вбивали, и многие церкви огню предали".
Хроника Симеона Логофета, X век:
Многочисленные и величайшие злодеяния они совершили, пока не спустилось к ним ромейское войско, ведь и весь так называемый Стен они целиком сожгли, и из пленных, которых взяли, одних распинали, других же пригвождали к земле, а иных, ставя словно мишени, поражали стрелами. А кого из священнослужителей они схватили, тем, связав сзади руки, вбивали железные гвозди посреди головы и много святых храмов предали огню.
Историк А.П. Толочко предположил иную версию создания "Повести" ("Очерки начальной Руси"):
"Проблема Начального свода, однако, важна для ясного ответа на вопрос: с какими материалами приступил Сильвестр к своему труду, располагал ли готовыми концепциями древнейшего прошлого, должен ли был их учитывать или оппонировать им, или же был совершенно свободен и самотоятелен в том, каким оно выйдет из-под его пера. От этого, в свою очередь, зависят наши представления о манере и способах работы Сильвестра: добывал ли он свои сведения самостоятельно, скажем, связывая воедино названия больших курганов в Киеве с анонимными предводителями разысканного в византийской хронике нападения руси на Константинополь в 860 году, или же унаследовал большинство этих известий от предшествующей летописи и только сгруппировал их другим образом.
Да и что заставило бы его переделывать всю начальную часть переписываемой летописи? Почему бы он мог думать, что она неверна или недостаточно авторитетна?
Если Сильвестр узнал что-то из Начального свода, то почему никак не обозначил источник своих знаний, ведь ссылался же он на то, что "уведал из летописания греческого"? А если противоречил авторитету, то почему смолчал? Ведь автор "Повести временных лет" - полемист, ищущий случая и с удовольствием вступающий в спор с мнениями, не совпадающими с его собственным (о Кие-перевозчике, о месте погребения князя Олега, о месте крещения Владимира, о материале привезенных из Корсуня скульптур и др.).
В "мире по Шахматову" в момент возникновения новой летописи ее источник и предшественник исчезает навсегда и бесследно. [...] Странно, что предпринимая радикальный пересмотр истории, Сильвестр совершенно не оглядывается на... довольно свежий опыт автора Начального свода. Сильвестр, похоже, не опасался и не предполагал самой возможности, что кто-нибудь сравнит две летописи и обнаружит между ними вопиющие противоречия.
Как известно, Шахматов обосновывал существование Начального свода следующим образом. Сравнивая "Повесть временных лет" с текстом Новгородской I летописи младшего извода (первая половина XV века), он сделал наблюдение... что в этой последней на отрезке 1017-1052 годов (в кратких извлечениях) и на отрезке 1053-1074 годов (в полном виде) сохранился текст более древней, чем "Повесть временных лет", летописи. Однако самым важным отрезком, передающим текст этой древней летописи, оказалось начало - до 1016 года, где представлена отличная от "Повести временных лет" картина первоначальной истории Руси. Указанные Шахматовым отрезки получились путем вычитания текстов другого главного источника Новгородской I летописи - древнего Синодального списка (XIII-XIV век).
Вот, собственно, и весь текстологический аргумент, в самом сжатом изложении. Он довольно необычен, если вдуматься. Попробуем повторить его в общем виде. Перед нами - поздняя летопись XV века, соединяющая, логично допустить, старый и новый текст. Вычитая из нее заведомо древний источник XIII века, получаем еще более древний. Если полученный таким образом текст несхож с самым древним из сохранившихся (XII век), то, значит, он еще древнее. В любой другой текстологии исключением из позднего текста заведомо древних фрагментов определялся бы как раз текст новый.
Для нашей темы это означает, что не существует решительно никаких оснований для того, чтобы учитывать в дальнейшем изложении "предшествующие" "Повести временных лет" своды".
