Майя (ноябрьская история)

Наш городок – самое аномальное место в мире. Во-первых, здесь расцветают розы в январе, хотя городок наш расположен не на самых южных широтах. Во-вторых, здесь нет ни одной тюрьмы, поскольку в них нет ни малейшей необходимости. Правда, раньше одна тюрьма всё-таки была, но потом из неё сделали столовую. Ну а в третьих, именно в этом городке я встретил Майю. Я расскажу вам эту историю.

Однажды двое моих приятелей предложили мне сходить в ночной клуб. Сказать по правде, я не любитель подобных заведений. Ну что приятного в том, чтобы до смерти уставшему и пьяному вернуться домой, из последних сил поплестись в душ, а потом рухнуть в постель и спать целую вечность и даже несмотря на это не выспаться? Ну что, объясните вы мне, хорошего в том, чтобы, проснувшись в час дня или даже позже, чувствовать абсолютную разбитость в голове и во всём теле, как будто за несколько часов пережил целую Вторую мировую войну? Чаще всего я отказываюсь от такого удовольствия, но на этот раз почему-то согласился. Может быть, интуиция? Не знаю…

Мои приятели быстренько познакомились с какими-то длинноногими красотками и убежали танцевать, а я примостился у барной стойки и стал попивать какой-то термоядерный коктейль. И вдруг я увидел её. Она тоже расположилась у барной стойки и пила виски. Её каштановые волосы достигали лопаток, а в зелёных глазах читалось что-то странное и непостижимое. На ней было лёгкое коралловое платье и жемчужное ожерелье. Несмотря на то что я совершенно наглым образом сверлил её глазами, она не обращала на меня ни малейшего внимания и непринуждённо потягивала свой напиток. Я отставил в сторону свой опасный коктейль и неуверенно (я ещё не успел опьянеть) обратился к ней:

– Здравствуйте!

Девушка повернулась ко мне с таким видом, будто только и ждала, когда же я наконец с ней заговорю. Она выглядела совсем юной.

– Здравствуй! – ответила она звучным бархатным голосом. – Называй меня на ты. Меня зовут Майя.

– Красивое имя, – ответил я и тут же прикусил язык, поняв, что ляпнул страшную банальность.

– Да, мне тоже оно нравится. Правда, оно не очень мне подходит, ведь я родилась в ноябре.

– Правда? Надо же, сейчас как раз ноябрь. А когда у тебя день рождения?

– Сегодня, – ответила она и улыбнулась хитрой, победоносной и в то же время бесконечно грустной улыбкой.

– Сегодня?! И ты одна?

– Я не одна.

– А с кем ты?

– С тобой.

– Со мной?.. Да, это правда… С этим не поспоришь. И сколько же тебе исполнилось?

– Молодой человек, не кажется ли вам, что вы задаёте слишком много вопросов? – строго спросила моя собеседница и тут же рассмеялась: – Мне восемнадцать. Видишь, какое дело, сегодня я стала совершеннолетней.

– А мне двадцать восемь, – пробормотал я и снова прикусил язык, сообразив, что Майя не спрашивала, сколько мне лет, и, скорее всего, ей это было глубоко безразлично.

– Ты уже не так молод, а ночные клубы существуют для малолеток, у которых играют гормоны и некуда девать свою юность, поэтому они растрачивают её в пьянках и гулянках.

– Ты слишком серьёзная для своего возраста.

– А ты – недостаточно серьёзный для своего. Когда мне будет столько же, сколько и тебе, я буду ждать мужа с работы, готовить ему ужин и нянчиться с детьми. Это самое главное, что может быть в жизни.

– Почему же ты здесь, Майя? Ведь ты явно не малолетка, которой некуда девать свою прыть.

– Я пришла посмотреть на других. Мне нравится наблюдать за людьми. И к тому же, не забывай, у меня день рождения.

Тут я хотел было в третий раз прикусить язык, но вместо этого собрался с духом и произнёс:

– Извини, Майя. Я совсем забыл поздравить тебя с твоим праздником. Я желаю тебе, чтобы все твои мечты сбылись. Я желаю тебе счастья. Я желаю тебе…

Я хотел ещё много всего пожелать, но Майя приложила палец к губам:

– Достаточно. Это самые лучшие поздравления. И знаешь, никогда не бойся говорить банальности. В них порой заключено самое важное. А теперь пойдём. Я устала от этого электрического освещения.

– Хорошо, я только предупрежу ребят.

– Не надо. Они тебя не отпустят. Да они и не вспомнят про тебя, если честно! – со смехом прибавила Майя. – Им не до тебя.

– Ну хорошо… Как скажешь!

Мы пошли в гардероб, я стал одеваться, а она стояла рядом и внимательно смотрела на меня.

– А ты, Майя? – робко поинтересовался я. – Где твоё пальто?

– У меня его нет.

– Как?! Сейчас зима!

– Сейчас ещё осень.

– Ну осень, не важно. Как ты пойдёшь на холод без пальто?

– Я не мёрзну. И перестань постоянно задавать мне вопросы, иначе я от тебя убегу.

– Хорошо-хорошо, не буду… Но пойми меня тоже, я удивлён. И я беспокоюсь о тебе.

– Не надо обо мне беспокоиться. Пойдём. И расскажи о себе.

Мы вышли на улицу и побрели по ночному бульвару. Даже в пальто и шапке я ёжился от холода, а Майя шла в своём лёгком платье и туфлях, будто сейчас был июль, светило солнце, пели птички… Она была очень странной.

– Чем ты занимаешься? – начала свой «допрос» моя загадочная попутчица.

– Я корректор в одном журнале. А в свободное время люблю рисовать.

– Сколько зарабатываешь?

– Ну… – я замялся, не зная, на сколько могу «увеличить» свою зарплату, чтобы не мучиться угрызениями совести за обман.

– Ясно… – прервал мои размышления очаровательный «инспектор», избавив меня от необходимости врать. – Зарабатываешь, значит, не много. Тысяч, этак, тридцать. На твою зарплату вряд ли прокормишь семью. Даже двоим будет тяжело, а когда появятся дети…

– Послушай, Майя, какая семья?! Какие дети?! У меня уже шесть лет как нет девушки.

– Она умерла?

– Почему умерла?

– Ну ты же сказал, что её нет. Значит, умерла.

– Нет. Мы просто расстались.

– А-а-а, всего лишь расстались… Значит, она есть.

– Ну да, где-то есть, конечно. Но у меня её нет.

– Всё с тобой понятно. И что, за шесть лет у тебя никого не было?

– Нет, ну иногда, конечно…

– Молчи! – глаза Майи налились гневом. – Как ты можешь говорить мне такие вещи? Как ты смеешь рассказывать мне про свои любовные похождения?

– Но я ещё ничего не сказал…

– Сказал, и даже слишком много. Я в тебе разочаровалась.

– Не думаю, что ты была так уж очарована, ты ведь вряд ли умеешь очаровываться, – вырвалось у меня, и тут я прикусил язык так сильно, что чуть не застонал от боли.

– Ошибаешься. Я очарована одним человеком. Её зовут Татьяна Эдуардовна. Мы живём в соседних домах. Ей много лет, но она мне как подруга. Ни один человек в мире меня не понимает как она, даже ты. Кстати, а что ты говорил про рисование? Ты любишь рисовать?

– Да, и рисую довольно неплохо, – неловко похвастался я. – В детстве я учился в художественной школе.

– А почему не стал художником?

– Странная ты девушка. Сама говоришь, что у корректора маленькая зарплата, а какая она тогда у художника?

– Как ты можешь думать только о деньгах? – возмутилась Майя. – Живопись – это так прекрасно! Она нужна человеческому сердцу.

– Правда? – воскликнул я.

– Конечно! Ты думал, я слишком приземлённая, но ты судишь о людях по себе. Посмотри на этот фонарь. Видишь, какой он отбрасывает свет? А теперь посмотри на эти деревья. На них уже нет листьев, но они от этого не менее красивые. А люди – разве они способны замечать эту красоту? Нет, люди слепы, и только живопись помогает им чуть-чуть прозреть, да и то лишь на короткое время. Ты нарисуешь мой портрет.

– С радостью! Только не уверен, что у меня получится.

– А кто только что хвалился, что рисует довольно неплохо? – хитро улыбнулась Майя.

– Я, но…

– …но ты не думал, что всё зайдёт так далеко. Что ж, привыкай отвечать за свои слова. Тебе это пригодится в жизни.

– Майя, скажи, почему ты такая суровая? Тебе это не к лицу. Ты очень красивая девушка.

– Потому что я знаю о жизни гораздо больше, чем ты, – ответила Майя, проигнорировав мой комплимент. – А теперь мы пойдём к Татьяне Эдуардовне.

– Сейчас? Среди ночи?

– Она не спит по ночам.

Мы поднялись на пятый этаж какой-то унылой пятиэтажки по тёмной лестнице, и Майя позвонила в обшарпанную дверь. Почти сразу послышались шаркающие шаги. Открыла маленькая старушка интеллигентного вида, вся в морщинах и с очень ласковой улыбкой.

– Майя! – воскликнула она.

– Танечка! Татьяна Эдуардовна! – Майя бросилась к ней на шею. – Ну как ты, родная?

– Ничего, ничего, помаленьку… С днём рождения тебя, красавица!

– Спасибо! И тебя с днём рождения!

Не успел я раскрыть рот от изумления, как Татьяна Эдуардовна посмотрела на меня и произнесла с конфиденциальным видом:

– Она круглый год, при каждой встрече поздравляет меня с днём рождения, хотя мой день рождения в июне.

– Если ты кого-то любишь, значит, у него круглый год день рождения, – ответила Майя. – У тебя когда день рождения? – обратилась она ко мне.

– В октябре.

– Уже скоро… Ну пойдёмте! Что мы стали в дверях? Ты, Танечка, поставь чайник. Надеюсь, у тебя есть твоё фирменное заварное печенье? У меня как-никак день рождения. А ты, – кивнула она мне, – будешь меня рисовать. Танечка, дай ему бумагу и карандаш.

– И ластик, – робко вставил я.

– Никаких ластиков.

– Как? Почему?

– Ты будешь рисовать без ластика. Ты можешь представить, чтобы в жизни возможно было стереть что-то ластиком? Нет, все наши поступки и мысли оставляют такой след, который ничем не сотрёшь и не выцарапаешь. Я хочу, чтобы ты рисовал меня, как рисуешь саму жизнь.

Мы уселись в уютной маленькой комнатке, которую тоже можно было бы назвать интеллигентной, как и её хозяйку Татьяну Эдуардовну. Чего тут только не было! И старинная швейная машинка, и вазочка с букетом засушенных цветов, и умиротворяющие пейзажи по стенам (увы, я бы такие не смог написать), и кружева, и иконы, и фарфоровые куклы, а за окном синело ночное небо, оттеняя красивую белоснежную занавеску. Вообще квартира оказалась гораздо уютнее самого дома.

Майя и Татьяна Эдуардовна пили чай и оживлённо беседовали, а я рисовал Майю. Иногда она поглядывала на меня, и я с удивлением и восторгом ловил в её взгляде искры нежности, едва уловимые и быстро затухающие. Но они затухали, чтобы разгореться вновь. А потом вновь потухнуть.

– Ну как, получается? – тихо, почти шёпотом поинтересовалась Майя.

– Да, осталось совсем немного. Но в жизни ты всё равно красивее.

– Ты хорошо умеешь говорить комплименты, – улыбнулась моя натурщица.

– Это потому что ты научила меня не бояться говорить банальности.

– Хочешь, я научу тебя ещё кое-чему?

– Конечно!

– Никогда не смотри на внешнюю красоту. Внешность чаще всего обманчива, так же, как и в книгах обманчивы строки. И только если научишься читать между строк, ты познаешь истину.

– Да, это верно… – покачала головой Татьяна Эдуардовна.

Я закончил портрет и торжественно, хотя и немного с опаской вручил его Майе. Мне казалось, что она разнесёт и раскритикует его в пух и прах, но она только улыбнулась:

– Вот видишь, а ты боялся рисовать без ластика! Знаешь, я тоже хочу тебе кое-что подарить, тем более у тебя скоро день рождения, а мы, возможно, никогда больше не увидимся. Пойдём! Танечка, закрой за нами дверь! Дай я обниму тебя на прощание. Можно я возьму твою шаль? И спасибо за угощение!

– Конечно, конечно! Пойдите, прогуляйтесь. И возвращайтесь скорее! Я буду скучать!

Мы вышли на улицу. Шёл пушистый снег, но я едва его замечал. Я смотрел на Майю, которая любовалась ослепительной зимней красотой, ещё более завораживающей ночью при свете фонарей. Я пытался поймать её взгляд, а она куталась в лиловую шаль Татьяны Эдуардовны.

– Всё-таки правильно я сделала, что родилась в ноябре. Послушай меня, Ваня…

– Откуда ты зна…

– Не перебивай. Я хочу подарить тебе то, что нельзя потрогать и увидеть, но оно гораздо ценнее. Оно останется в твоём сердце. Иногда можно отдать всю жизнь за пять минут счастья, и если бы я могла, я бы отдала долгие годы за одно лишь мгновение любви. Но у меня никогда не было любви.

– Майя, да ведь тебе всего восемнадцать! У тебя вся жизнь впереди!

– Не злоупотребляй банальностями, мой друг, – сквозь слёзы ответила она и посмотрела на меня долгим пронзительным взглядом. – Ты думал, что я слишком приземлённая и считаю, что для женщины главное удачно выйти замуж и родить детей, а для мужчины – хорошо зарабатывать и обеспечивать семью? Да если бы я вправду так рассуждала, я бы уже давным-давно была замужем. Если бы ты знал, сколько у меня было поклонников! Они толпами за мной бегали! Раньше ведь я была ещё красивее, чем сейчас…

Я слушал эти речи в недоумении, не понимая ничего, но не прерывал её. Ей нужно было выговориться.

– А сколько молодых людей предлагали мне стать женой и матерью! Казалось бы, чего ещё надо? Они все были вполне достойными людьми, выбирай не хочу! Многие прилично зарабатывали и могли покупать всё, чего бы я ни попросила. А ведь я, как и другие девушки, тоже люблю красиво одеться, тоже люблю украшения. Все девушки, даже с самой прекрасной душой, не могут не думать о внешности. Девушки любят быть красивыми, это греет им сердце. Когда подходишь к зеркалу и видишь прекрасное лучезарное лицо, жизнь кажется не до конца потерянной. Так и я. Я радуюсь, когда смотрю на своё отражение. Но кто придумал, что красивая девушка должна использовать свою красоту как оружие? Разве красота может быть оружием? Каждый раз подруги советовали мне не упускать очередной шанс, они все ставили себя на моё место и удивлялись, почему я не хватаю одним пальчиком то, что они пытались схватить обеими ладонями. Они называли меня капризной и избалованной. И только одна подруга понимала меня. Только одна… Да, я хотела создать семью, но я хотела создать её с любимым человеком. Да, я хотела ребёнка, но я его хотела от любимого человека. Я ждала любви. Такой любви, встретив которую, понимаешь, что время измеряется не годами и не мгновениями, а только биением любимого сердца. Такой любви, встретив которую, не жалко умереть. Я искала её. И нашла. Это ты! Я люблю тебя! Спасибо тебе за это!

Я почувствовал, как моё сердце обдало жаром. Не помня себя от какой-то мучительной, сжавшей всю душу тоски, я обнял Майю и стал целовать её щёки, по которым текли слёзы. Шаль упала на землю, но когда я хотел поднять её, Майя остановила меня и ещё крепче прижалась ко мне.

– Любимая моя…

– Мы сохраним с тобой эти пять минут счастья, – шептала Майя. – Это так грустно, что мы не встретились раньше… Так грустно! Но это ничего. Не будем грустить! Грех жаловаться в такую минуту! А теперь возьми это на память, – она отстранилась от меня, достала что-то из сумочки и положила мне в карман. – И помни, что совпадение внутреннего и внешнего – большая редкость. Это великое благословение и великое проклятье. Прощай!

Майя легонько коснулась губами моих губ и медленно побрела прочь, а я стоял столбом и не мог шелохнуться. Потом я опомнился и судорожно достал из кармана таинственный предмет. Это был паспорт. Я открыл его, и первым, что мне бросилось в глаза, была дата рождения. И что я увидел? Майе исполнилось не восемнадцать лет, а восемьдесят один год! На какое-то мгновение я всерьёз поверил, что я сейчас был не собой, а героем абсурдного сюрреалистического сна и, может быть, снился даже не себе, а кому-то другому. Я схватил лиловую шаль и бросился догонять Майю, но от неё не осталось ни следа. Тогда я побежал обратно к Татьяне Эдуардовне.

– Ну вот, теперь ты почти всё узнал, – грустно проговорила старушка, наливая мне вина и ставя передо мной вазочку с заварным печеньем, а я смотрел в окно на бледное рассветное небо. – Майя – моя лучшая подруга, мы с ней учились в одном классе, только я постарела, а она нет. Она всю жизнь мечтала о любви и жила только этими мечтами. Когда ей исполнилось восемнадцать, ей предсказали, что она встретит любовь, когда ей ещё раз исполнится восемнадцать, только наоборот. Так оно и вышло.

– Умоляю вас, Татьяна Эдуардовна, скажите, как мне её найти?

– Никак. Она ушла далеко. На самолёте туда не долетишь, на поезде не доедешь, а про автобус я вообще молчу. Не грусти, Ванечка! Будет и на твоей улице праздник.

Но праздника на моей улице так и не случилось. Сейчас мне уже сорок лет, я никогда не был женат, да и не хочется что-то. Работаю я по-прежнему корректором, только уже не рисую. А по ночам мне снится Майя. Иногда мне снится что-то другое, и тогда я просыпаюсь с грустью и надеждой, что уж следующей ночью мы точно увидимся. И надежда не обманывает меня. Но как же далеки сны от реальности, хотя порой кажутся такими яркими и живыми! Я бы отдал всю жизнь и всю вечность ради тех кратких мгновений, когда обнимал эту девушку, мою вечно юную Майю, а у неё по щекам текли слёзы… Майя, Майя, услышь меня! Забери меня в твой прекрасный мир, где всегда тепло, в январе цветут розы и на всей планете нет ни одной тюрьмы. А если вдруг ты замёрзнешь, я укутаю тебя в лиловую шаль. Татьяна Эдуардовна была очень добра ко мне и оставила мне её на память.