НАВАБШАХ, Пакистан — Молодая женщина зашла по пояс в паводковую воду, которая покрывала ее сельскохозяйственные угодья, очищая сморщенные стебли хлопка в поисках немногих уцелевших белых цветов. Каждый шаг, который она делала в теплой воде, был рискованным: ее ноги погружались в мягкую землю. Змеи скользили мимо нее. В ее ушах жужжали стаи комаров.
Но у 14—летней работницы фермы Бармины не было выбора. “Это был наш единственный источник средств к существованию”, - сказала она журналистам New York Times.
Она - одна из миллионов сельскохозяйственных рабочих, чьи поля были затоплены в результате рекордно сильного наводнения, обрушившегося на Пакистан. В наиболее пострадавших регионах, где наводнения затопили целые деревни, власти предупредили, что паводковая вода может полностью не сойти в течение нескольких месяцев.
Тем не менее, везде, где вода хоть немного отступила, сельскохозяйственные рабочие пытаются спасти все, что могут, от разрушенных остатков своих урожаев хлопка и риса. Это отчаянная работа. Многие уже задолжали сотни или тысячи долларов землевладельцам, чьи поля они обрабатывают каждый год, в рамках системы, которая долгое время управляла большей частью сельского Пакистана.
Каждый посевной сезон землевладельцы предлагают фермерам кредиты на покупку удобрений и семян. В обмен фермеры обрабатывают свои поля и получают небольшую долю урожая, часть которого идет на погашение кредита.
Но теперь их летние урожаи разрушены. Если вода не спадет, они не смогут сажать пшеницу, которую собирают каждую весну. Даже если они смогут, земля, несомненно, будет производить меньше после того, как она пострадала от наводнений в результате катастрофического сочетания сильного таяния ледников и рекордных муссонных дождей, которые, по словам ученых, были усилены изменением климата.
Такие экстремальные погодные явления, которые наносят ущерб урожайности и ввергают фермеров в растущие долги, становятся все более распространенными и вряд ли когда-нибудь прекратятся. В последние годы непредсказуемость сезонов заставила некоторых членов фермерских хозяйств мигрировать в города, поскольку фермеры ищут более стабильную работу. По их словам, это, в свою очередь, заставляет землевладельцев беспокоиться о предстоящей нехватке рабочей силы на фермах.
Но другие фермеры считают, что у них нет другого выбора, кроме как остаться.
“Наша жизнь такова — мы влезаем в долги, не зарабатываем денег, чтобы их вернуть, а потом делаем это снова”, - сказал 40-летний Майрадж Мегвар, фермер, живущий в деревне Лал Мухаммад в провинции Синд, регионе, который больше всего пострадал от наводнения.
В Лал-Мухаммеде проживает около 40 семей, их дома из сырцового кирпича расположены между полями с высокой травой и соединены грунтовыми дорожками. Ближайший город находится примерно в часе езды на мотоцикле, а по обе стороны от длинной ровной дороги раскинулись холмистые хлопковые поля.
В деревне дети гонялись друг за другом по лугу, в то время как женщины набирали воду в тазы из своего единственного ржавого ручного насоса. Несколько голов крупного рогатого скота стонали в своем импровизированном загоне из деревянных палок.
Как и другие жители соседних деревень, большинство семей здесь обрабатывают эту землю более 100 лет. Их предки, принадлежащие к небольшому индуистскому меньшинству низшей касты в Пакистане, зарабатывали на жизнь, работая на полях, когда он все еще считался Британской Индией и остался после того, как британцы разделили субконтинент на индуистскую Индию и Пакистан с мусульманским большинством.
Но даже когда мир вокруг них изменился, для фермеров мало что изменилось за несколько поколений.
Ребенком, выросшим в деревне, мистер Мегвар приносил обед — в основном дал и роти, традиционную чечевицу и круглые лепешки — своему отцу, когда тот работал в поле под палящим солнцем. К тому времени, когда он был достаточно большим, чтобы владеть лопатой, мистер Мегвар обрабатывал землю вместе со своим отцом.
Сколько он себя помнит, ритм жизни определялся землей. Каждую осень он тратит два или три месяца на полив, выравнивание и вспашку полей, прежде чем вручную посеять аккуратные ряды семян пшеницы. Каждую весну его семья работает на полях, чтобы собрать пшеницу, а затем подготавливает землю для посадки семян хлопка, которые расцветают каждую осень.
Урожай - это спасательный круг его семьи. Наличные, которые они получают от хлопка — никогда не более 300 или 400 долларов — оплачивают лекарства, овощи и другие предметы первой необходимости, в которых они нуждаются. Но еще важнее пшеница, которая обеспечивает его семью основными продуктами питания на весь год.
“Это даже важнее, чем наши дети. Мы живем и умираем за пшеницу ”, - объяснил его родственник, 50-летний Падума. Как и многие в сельских районах Пакистана, она известна только под одним именем.
Поэтому, когда муссонные дожди, каких они никогда не испытывали, обрушились на деревню и поля в течение 56 часов подряд в начале прошлого месяца, погрузив под воду один урожай и повысив вероятность пропустить сезон посева для другого, началась паника.
По ее словам, Падума, опасаясь, что ее дом может рухнуть, закричала на своих детей, чтобы они шли во двор, и молила Бога смилостивиться над ними. Неподалеку мистер Мегвар стоял под дождем, наблюдая, как вода покрывает веревочную кровать его семьи, затем телевизор, вентиляторы и холодильник. Вскоре мотоцикл, на котором он ездил в город, затонул.
Поскольку уровень воды продолжал подниматься, он и его семья переехали на близлежащую дорогу — немного выше по земле, — таща с собой свой немногочисленный скот. Дождь заглушал детский плач. Но г-н Мегвар слышал, как стены его дома рушатся одна за другой, словно на расстоянии раздаются небольшие взрывы. Каждые несколько часов он выходил на поле и беспомощно наблюдал, как вода поднималась все выше и выше, пока белые цветы хлопка не погрузились в коричневую грязь.
“Урожай уничтожался прямо на моих глазах”, - сказал он.
Когда наводнение наконец прекратилось, вся деревня бросилась оценивать ущерб. Дома почти у всех были полностью или частично разрушены. Кастрюли, сковородки и посуда были погребены под обломками глиняных кирпичей. Но еще более разрушительными были поля.
Сын Падумы, 20-летний Сунил Кумар, и его жена с недоверием смотрели вокруг на то, что когда-то было их урожаем хлопка. Затем она повернулась к нему и спросила: “Что мы будем делать?
Г-н Кумар стоял, потеряв дар речи, казалось, целую вечность, затем, наконец, ответил: “По крайней мере, мы спасли себя”.
Когда приехала Падума, она упала в обморок.
“Мое сердце горело”, - сказала она. “Все было разрушено — ничего не осталось”.
С каждым прошедшим днем глубина финансового кризиса их семьи становилась все более очевидной. Неделю спустя Падума, страдая от лихорадки, вызванной, как она подозревала, малярией, отправилась в ближайшую больницу — только для того, чтобы обнаружить, что лекарства, в которых она нуждалась, подорожали вдвое. Она ушла с пустыми руками и отправилась на рынок в поисках овощей, но их цены взлетели в два или даже в три раза по сравнению с тем, что было до наводнения.
Несколько недель спустя, когда вода начала отступать, Падума и другие женщины бросились обратно на поля, отчаянно пытаясь спасти любой хлопок, который они могли. Однажды недавним вечером она брела по грязному полю, разбирая каждый уцелевший цветок, чтобы найти какие-нибудь маленькие кусочки, не тронутые черными пятнами. Даже в сумерках воздух был теплым и липким от влажности. Слой воды, покрывавший поле, был зеленым, а ил густым. Над ее головой стрекозы описывают круги в воздухе.
ИСТОЧНИК-
Подробнее ➤
Я инвалид 2 группы с выраженными расстройствами функций организма, сопровождаемыми ограничениями в передвижении, общении, обучении и утратой способности к ориентации на местности/в пространстве.
