Почему международное право эффективно защищает инвестиции в России

Правда редко бывает чистой и никогда не бывает простой. Но в случае военной операции России в Украине это просто может быть. Россия нарушила статью 2 (4) Устава ООН, которая запрещает применение силы против территориальной целостности или политической независимости любого государства. Действия России побудили ЕС, Великобританию и США ввести экономические санкции, такие как замораживание активов и отключение российских банков от международной платежной сети SWIFT. В то время как число частных предприятий, которые прекращают свою деятельность в России, неуклонно растет, Россия приняла закон, открывающий путь для экспроприации активов иностранных фирм, которые покидают страну в результате экономических санкций. Но что могут сделать иностранные компании, если Россия продолжит забирать их активы, если они не смогут свободно переводить доходы от инвестиций за пределы России или если их прибыль сократится?

Международные договоры защищают инвесторов

Международное право обеспечивает облегчение. Россия заключила ряд двусторонних инвестиционных соглашений ("ДИД"), в том числе с Австрией, Германией, Италией, Швейцарией, Южной Африкой или Великобританией. Эти соглашения должны способствовать инвестициям в Россию. В свою очередь, они обеспечивают защиту инвесторов международным правом. Важно отметить, что ДИД требуют от России (а) предоставления справедливого и равноправного режима (это означает, что Россия не должна предпринимать действий, ухудшающих условия ведения бизнеса), (б) не экспроприировать инвестиции (это означает, что Россия не должна предпринимать действий, которые существенно снижают стоимость инвестиций) и (в) обеспечиватьсвободный перевод средств в Россию и из России.

Отличительной особенностью BITs является то, что они предоставляют инвесторам доступ к международному (арбитражному) суду, который имеет право присуждать убытки инвесторам. Таким образом, инвесторы могут подать иски в международный суд, если их активы были экспроприированы или если доходы от инвестиций не могут быть выведены из России. Аналогичным образом, инвесторы, чьи прибыли сокращаются из-за международных санкций, имеют претензии. Международные санкции вводятся третьими государствами. Тем не менее, существует достаточно тесная связь между потерями, которые несут инвесторы, и действиями России. Это так, потому что исключение России из международного бизнеса является непосредственным следствием нарушения основополагающих положений Устава ООН. И если суды установят, что Россия нарушила ДИД, им поручено назначить компенсацию, устраняющую все последствия незаконного акта, и восстановить ситуацию, которая существовала бы, если бы нарушения международного права Россией не были совершены.

Решения международных трибуналов могут быть исполнены

Главный вопрос в любой дискуссии об обязанностях России по международному праву заключается в том, могут ли быть исполнены решения международного суда или трибунала? Разве международное решение, предписывающее России выплатить компенсацию инвестору, не было бы просто листом бумаги? В конце концов, несмотря на постановление Международного суда (МС) в Гааге, Россия отказывается прекратить свою военную операцию в Украине. Зачем России выполнять решение арбитражного суда, если она уверенно игнорирует решения высшего судебного органа международной правовой системы? Ответ заключается в том, что механизм принуждения имеет решающее значение. Что касается решений Международного суда, статья 94 Устава ООН предусматривает, что государство, которое считает, что другая сторона не выполнила обязательства, возложенные на него в соответствии с решением, вынесенным Международным судом, может передать этот вопрос на рассмотрение Совета Безопасности. Совет Безопасности уполномочен рекомендовать или принимать решения о мерах, которые должны быть приняты для приведения в исполнение решения. Тем не менее, поскольку Россия может наложить вето на резолюции Совета Безопасности, этот механизм принудительного исполнения неработоспособен. В отличие от этого, решения, вынесенные международными судами, могут быть приведены в исполнение на основании Нью-Йоркской конвенции о признании и приведении в исполнение иностранных арбитражных решений 1958 года. Эта конвенция применяется практически повсеместно и гарантирует, что национальные суды приведут в исполнение международные арбитражные решения, если исключительные причины не требуют иного (например, разбирательство, приведшее к присуждению, было запятнано серьезными процессуальными ошибками).

Конечно, государственный иммунитет создает дополнительное препятствие для правоприменения против государств. Не вся государственная собственность (расположенная в государстве, где испрашивается принудительное исполнение) будет доступна для удовлетворения иска. Ортодоксальная позиция заключается в том, что государственные активы защищены от принудительного применения. Однако этот иммунитет не распространяется на активы, которые используются или предназначены для использования в коммерческих целях. Проще говоря, вопрос в том, действовало ли государство в "деловом" или в "официальном" или суверенном качестве. Активы, которые защищены от принудительного применения, обычно включают только средства, используемые для дипломатических миссий, международных конференций или военного имущества.

Дело бизнесмена Франца Зедельмайера показывает, что принудительное исполнение арбитражного решения против России возможно. История начинается в 1990-х годах, когда г-н Седельмайер был успешным предпринимателем из Санкт-Петербурга, где он предоставлял российской полиции оборудование для правоохранительных органов, учебные программы и оборудование. Он поддерживал дружеские отношения с Владимиром Путиным, в то время заместителем мэра Санкт-Петербурга. Бизнес г-на Зедельмайера шел хорошо, пока Россия не решила экспроприировать его активы, приказав ему, среди прочего, передать офисы своей компании на острове в Сент-Луисе. Петербург. Г-н Зедельмайер не пресмыкался перед могущественной Россией. Вместо этого он решил обратиться в арбитраж, чтобы получить компенсацию за свои потери по договору Германии с бывшим СССР. Международный трибунал, созданный в соответствии с этим BIT, принял его иск и обязал Россию выплатить ему компенсацию. В итоге г-н Седельмайер собрал около 6,8 млн долларов, в том числе за счет арендной платы за принадлежащие России здания в Кельне, Германия.

Естественно, правоприменительные действия г-на Зедельмайера не были гладким процессом. Совсем наоборот. Они длились годами и проходили в разных юрисдикциях. Но принудительное исполнение международных решений, вынесенных в контексте военной операции России, похоже, существенно отличается от случая г-на Седельмайера. Во-первых, суды все чаще квалифицируют активы как подпадающие под исключение "используемые или предназначенные для использования в коммерческих целях" и, следовательно, не подпадающие под иммунитет государства. Дело Orascom Telecom показывает, насколько широким может быть такое толкование. В этом случае вопрос заключался в том, могут ли средства, полученные от продажи нефти в Республике Чад, хранящиеся на банковском счете в Великобритании, быть использованы для выплаты компенсации. Суд ответил утвердительно, утверждая, что покрываются доходы, связанные с коммерческой сделкой, и что коммерческая сделка была определена довольно широко как "любой контракт на поставку товаров или услуг". Во-вторых, в наши дни эффективное отслеживание активов позволяет легче обнаружить имущество, используемое в коммерческих целях. В результате получается, что решения, вынесенные международным трибуналом, - это не просто лист бумаги. Принудительное взыскание с России является сложным, но возможным.

источник: