Будем жить, даже дважды умерев (Часть 8): Книга журналиста, члена Союза Журналистов России Сергея Панченко.

страница 33 книги: Будем жить, даже дважды умерев. (Часть 8) Сергей Панченко, Журналист, член Союза Журналистов России с 2013 года.

Будем жить, даже дважды умерев (Часть 8): Книга журналиста, члена Союза Журналистов России Сергея Панченко.

страница 33 книги: Будем жить, даже дважды умерев. (Часть 8) Сергей Панченко, Журналист, член Союза Журналистов России с 2013 года.

-До встречи, внучок!

Михаил повесил телефонную трубку, обернулся и буквально столкнулся с Потаповым. Петр удивленно и радостно воскликнул:

-Мишка?! Это ты?! Не уехал еще?

-Как видишь.

-Жаль, что мы не вместе. Знаешь, как здесь здорово! Мы живем в настоящей казарме! Ребята подобрались, что надо! И командиры! Меня отпустили позвонить домой.

Михаил улыбнулся, и легонько подтолкнул друга к телефону.

-Звони, и пойдем, покажешь мне казарму. Я буду поступать вместе с тобой. Уже документы сдал.

От неожиданности Петр оторопел.

-Ты? Ты поступаешь в училище? Не шути!

-Какие могут быть шутки, если командующий ВДВ приказал принять у меня документы, и допустить до экзаменов?

-Сам командующий?! Брешешь!

-Не веришь, спроси у офицера приемной комиссии. У него тоже отвисла челюсть, когда он прочитал записку командующего.

-Ну, ты даешь стране угля! Дед помог?

-Нет, я сам. Дед должен помочь объясниться с предками, и это будет страшнее, чем встреча с командующим.

Петр сочувственно покачал головой.

-Да, им будет трудно понять тебя. Для меня твое решение – полная неожиданность, а для них это будет удар.

-А я что говорю. Без деда тут не обойтись….

Уже на следующий день, Михаила вызвали к начальнику училища. Он сразу догадался о причине вызова, и его догадки подтвердились. В кабинете, вместе с начальником училища, находились родители и дед.

Доложив о прибытии, Михаил виновато опустил глаза в пол. Начальник училища встал из-за стола.

-Вот ваш сын…. Поговорите…. Я не буду мешать вам, и приму любое ваше решение,-Он выразительно переглянулся с Данилиным-старшим, одетым в парадный генеральский китель, и вышел из кабинета.

Михаил остался стоять, внимательно рассматривая узор на паркете. К нему подошел отец.

-Здравствуй, сын!

-Здравствуй, папа!

-И как мы должны понимать все это? Изволь, пожалуйста, объяснить нам свой поступок,-Голос отца звенел металлом,-Почему ты сейчас стоишь здесь, хотя должен быть в Москве?

Михаил посмотрел в холодные, строгие глаза отца и твердо произнес:

-Это значит, что я решил поступить в военное училище. Я хочу стать офицером, а потом и генералом, как дед.

Даниилин-старший кашлянул в кулак.

-И давно ты принял такое решение?-спросила мать, пристально разглядывая сына, словно вдруг увидела в нем что-то новое, то, что не замечала раньше.

Михаил ответил честно:

-Это решение я принял два дня назад.

Отец саркастически усмехнулся:

-Да, два дня – срок солидный! Петя Потапов бредил Армией с семи лет, а наш акселерат взял и решил: буду офицером…. Только скажи нам, а что ты станешь делать, если завтра посетишь Большой Театр, и захочешь стать солистом балета? Тоже побежишь к министру культуры, и будешь врать, что всю жизнь мечтал о балете?

-Я решил стать офицером-десантником, и стану им. А балет наш, кстати, лучший в мире, как и наша Армия.

Отец возмущенно развел руками: мол, посмотрите на этого нахала, он еще и дерзит…

-Миша!-К нему подошла мама, и ласково погладила сына по голове,-Мы уважаем военных. Защитник Отечества – почетная профессия! Твой дедушка посвятил нашей Армии всю свою жизнь…. Однако, твое решение поспешное, необдуманное. Ты никогда не говорил о том, что хочешь стать офицером. Ты хотел стать дипломатом….

-Мама! Это вы хотели, чтобы я стал дипломатом. Вы, а не я!

-Но ведь ты не возражал, и согласился поступать в МГИМО.

-Я не хотел огорчать вас, а сейчас понял окончательно, что дипломатия – это не для меня.

-А вот тут, внук, ты не прав,-В разговор вступил Даниилин-старший, - Офицер должен не только хорошо воевать, но и грамотно вести переговоры. Войны начинаются тогда, когда люди не могут, или не хотят договориться. Кстати, стать профессиональным дипломатом можно, и после окончания учебы в военном училище. Изучение иностранных языков здесь проводится основательно, не хуже, чем в лучших гражданских ВУЗах.

Родители Михаила молчали. После долгой затянувшейся паузы, отец хмуро выдохнул:

-Ладно. Пусть учится в училище, если еще сможет поступить.

-А не поступить ему уже нельзя,-строго произнес Даниилин-старший,-Фамилию опозорит! За него хлопотал командующий ВДВ.

-Да, провалиться на экзаменах будет позором, - согласился отец. В глазах его вспыхнули

лукавые озорные огоньки, - А то, что не растерялся, командующего нашел, и смог поговорить с ним – молодец! Это по - нашему!

Мать горестно вздохнула и поцеловала сына в лоб.

-Учись и служи честно, сынок. Помни, что ты – Даниилин, а фамилия эта обязывает ко многому.

-Спасибо, мама!

В кабинет вошел начальник училища. Внимательно посмотрел на Данилиных, и осторожно поинтересовался:

-Надеюсь, что все недоразумения исчерпаны?

-Да. Спасибо, товарищ генерал,-Отец Михаила пожал его руку,-Прошу вас быть строже с нашим архаровцем.

-У нас, Александр Михайлович, дисциплина для всех одна, а ваш сын, я уверен, будет отличником учебы. В парне есть стержень,-Генерал повернулся к Михаилу,-У вас сейчас должна начаться консультация по математике?

-Так точно!

-Вы свободны. Идите готовиться к экзамену. А вас, товарищи, я прошу быть гостями нашего училища. Поверьте, у нас есть что посмотреть.

Знакомство с историей училища, и экскурсия по учебным корпусам, произвели на родителей Михаила сильное впечатление. Когда они расставались с сыном, то он не услышал уже ни слова упрека.

Михаил сдал вступительные экзамены на «отлично». Петр Потапов тоже был зачислен, хотя ему пришлось поволноваться из-за «тройки» по сочинению.

Всех, кто прошел по конкурсу, разбили на роты, по сто двадцать человек, одели в видавшую виды старенькую форму, с курсантскими погонами, и отправили в уже знакомый Михаилу учебный центр. Там, в течении августа, они прошли курс молодого солдата, познав на себе первые тяготы воинской службы. Стрельба из автомата и пистолета, марш-броски, строевые занятия на плацу, зачеты по физической подготовке, оружию массового поражения, первые прыжки с парашютом. Все дни были расписаны по минутам, и если курсанты начинали опаздывать, их подгоняли не только непечатными выражениями, которыми богат родной язык, но и пинками. Подобная муштра оказалась не каждому по душе. Вернее, она была никому не по душе, но не каждый был способен стерпеть ее. В течении месяца девять человек не выдержали испытаний. Их отчислили и отправили по домам. Остальные вернулись в училище уже настоящими курсантами….

Даниилин так ничего и не рассказал Шатохе. Прапорщик не обиделся. Лишь поинтересовался:

-Не жалеешь?

-О чем?

-О том, что стал офицером, и оказался здесь, в Афгане?

Даниилин удивленно посмотрел на прапорщика, и ответил:

-Не жалею. Я нашел свое место в жизни. И Афганистан занял в ней свое место,-Он вздохнул полной грудью ночной горный воздух,-Если бы не было Афгана, то его следовало бы выдумать.

Шатоха хмуро сдвинул брови.

-Выдумывать войну нельзя даже в мыслях. Рано или поздно, они сбываются.

-Я говорил не о войне, Петрович. Когда-нибудь она закончится, а эти горы, звездное небо будут вечно. И этот особый запах дыма, тянувшийся из кишлака, тоже останется.

-Командир, ты неисправимый романтик, - улыбнулся в усы прапорщик.

В «гнездо» забрался Садырин. Он был заметно возбужден.

-Командир! Взгляни на кишлак.

-Что там?

-Какой-то человек. На духа не похож.

Даниилин навел бинокль в указанном направлении. На зеленоватом фоне линз ночного бинокля было видно четкое очертание человеческой фигуры. Человек держал в руках автомат, но было заметно, что с оружием он обращался редко. Человек крадучись вышел из кишлака, несколько секунд постоял неподвижно, озираясь по сторонам, и чуть пошатываясь, начал передвигаться от валуна к валуну, оставляя в стороне сторожевую башню.

-Кто это? – спросил Садырин.

-Не знаю,-Даниилин оторвался от бинокля, задумчиво наморщил лоб,-Похоже на попытку побега.

Глаза Садырина радостно заблестели.

-Значит он наш!

Человек двигался в их направлении. Достигнув ручья, текущего у подножья горы, рядом с дорогой, он умылся и присел на камень, перевести дыхание.

-Ну, точно! Наш человек! – Садырин нетерпеливо, в ожидании приказа, взглянул на командира.

Однако Даниилин продолжал молча наблюдать за передвижением беглеца. Изредка оглядываясь назад, тот медленно брел по дороге. Было заметно, что идти ему трудно. Каждый шаг давался человеку с усилием. Он часто останавливался, чтобы отдышаться, и снова упрямо шел дальше…

-Так ему далеко не уйти,-сочувственно заметил Шатоха.

Садырин возбужденно сжал в руке автомат.

-Командир! Видимо, он ранен. Разрешите взять двух бойцов?

-Отставить, лейтенант!

-Он же наш! Мы можем спасти его! – настаивал Садырин.

Даниилин кольнул лейтенанта холодным колючим взглядом, и снова прильнул к биноклю, пристально всматриваясь в лицо беглеца. Неожиданно он отвернулся и выдохнул:

-Нет…. Не может быть….

-О чем ты, командир? – спросил Шатоха.

Даниилин не ответил. Его радиостанция «Ромашка», предназначенная для связи внутри группы, прозвучала зуммером вызова, и из нее раздался голос дозорного:

-«Седьмой»! Говорит «пятый»! По западной дороге, на въезде на плато, появился свет автомобильных фар.

Даниилин перевел бинокль на въезд на плато.

-Вижу «пятый»!

-Машина одна. Грузовик «Симург». Движется в направлении кишлака. В кузове около двадцати человек. Вооружение – автоматы, и пулемет ДШК.

-Принял. Продолжайте наблюдение.

Один грузовик не представлял интереса для Данилина. К тому же, караван «Эмира» должен войти в кишлак по восточной дороге. По западной - он должен уйти на равнину, но Даниилин не допустит этого.

Он повернулся в сторону кишлака, нашел биноклем беглеца, и слабо улыбнулся.

-Молодец! Успел спрятаться.

Надрывно урча мотором, грузовик, с духами, медленно проехал мимо склона горы, на которой находились разведчики, мимо укрывшегося за камнем беглеца, и скрылся из вида за сторожевой башней.

Не отрывая глаза от бинокля, Даниилин спросил Шатоху:

-Петрович, ты помнишь, в прошлом году к нам пригнали три БТРа? Мне тогда приглянулся механик-водитель «ноль семнадцатого». Младший сержант. Не помню фамилию. Он еще в первом выходе на «войну» лихо перемахнул через взорванный мост.

-«Каскадер»! Конечно, помню. Он пропал без вести. Месяцев восемь назад. Ты тогда находился в отпуске. Вторая рота сопровождала колонну в Асадабад. На одном из участков трассы, духи совершили нападение, подбили три машины… «Броник» «Каскадера» тоже подорвали, но он смог обеспечить дальнейшее движение колонны, и остался с десантниками прикрывать ее отход. Помощь подошла поздно, когда все было уже кончено…. Среди убитых бойцов, «Каскадера» не нашли…. Комбат представил его к «Красной Звезде», но наградной лист завернули. У нас не принято награждать пропавших без вести.

-Я тоже представлял его к медали «За Отвагу», - произнес Даниилин, и повернул голову к прапорщику,-Посмотри еще раз на нашего беглеца.

-Ты думаешь, что …,-Прапорщик недоверчиво покосился на командира, и снова навел бинокль на беглеца,-Даже не знаю, что сказать. Сходство есть, но утверждать точно, я не рискну. Все-таки прошло восемь месяцев.

-Восемь месяцев плена, - подчеркнул Даниилин.

-Вот именно! Человека трудно узнать после месяца плена, а тут – восемь, - Лицо Шатохи

выражало откровенное сомнение,-Нет, я не могу сказать ничего определенного.

Даниилин настаивал на своем:

-Плен может изменить внешность, но манеры, привычки человека остаются навсегда. У него те же движения, та же походка…. И автомат он держит по-прежнему неуклюже. Я еще тогда заметил, что руки его предназначены не для оружия.

В разговор вмешался Садырин:

-Командир! Давай возьмем его, и все выясним.

Даниилин промолчал, продолжая смотреть в бинокль.

Человек внизу подошел к подножью склона. Взять его тихо и быстро не составляло труда. Однако Даниилин не мог отдать такой приказ. Цель группы – караван! Чтобы взять его, надо, прежде всего, обеспечить полную скрытность группы. Противник не должен раньше времени обнаружить присутствие разведчиков в районе засады, а это значит, что пока они не могут хоть как-то влиять на ход текущих событий. К тому же, раненый беглец невольно будет сковывать действия всей группы.

-Так что, командир? Мы берем его? – снова спросил Садырин.

Чуть качнувшись, человек шагнул в ручей, и остановился в воде. На лице его появилась счастливая улыбка. Да, Даниилин отчетливо видел, как он улыбался. Постояв пару минут, человек продолжил путь. Он вступил на тропу, ведущую вверх по склону, и вдруг раздался взрыв….

-Растяжка! Все! Он погиб…,-Садырин укоризненно посмотрел на командира.

Даниилин опустил бинокль. Тягостную тишину нарушил еще один доклад дозорных:

-«Шестой» - «седьмому»! Внимание! Из кишлака выехал «пикап», с шестью духами. В кузове установлен пулемет ДШК.

-Принял, - машинально ответил Даниилин, и глухим металлическим голосом распорядился,-Всем внимание! Приготовиться к обстрелу позиций. Ответный огонь не открывать!

Пикап подъехал к месту взрыва. Длинная очередь «трассеров» вспорола темноту. ДШК стрелял по склону горы. Когда пулемет умолк, четверо душманов спрыгнули с кузова, настороженно поводили стволами автоматов по сторонам, о чем-то поговорили, и подошли к ручью. Свет фары-прожектора вырвал из тьмы лежащее тело беглеца. Вступая по камням, двое духов перебрались через ручей, и безбоязненно направились к поверженному врагу.

Даниилин знал, что должно произойти, и, сдерживая кипевший внутри гнев, отвернулся, чтобы не смотреть, как духи надругаются над телом убитого.

Неожиданно раздалась короткая, хлесткая очередь автомата. Стрелял беглец! Находясь фактически при смерти, он остался бойцом, и нашел в себе силы для последнего боя. Двое духов рухнули замертво. Снова загрохотал крупнокалиберный пулемет. Тело бойца задергалось от многочисленных разрывов пуль. Выпустив весь боезаряд, пулемет замолчал. Оставшиеся в живых духи некоторое время трусливо поглядывали на разорванное в клочья тело убитого бойца, будто боялись, что он вновь сможет ожить и стрелять. Наконец они решились подойти к трупу….

Глядя на то, как душман несет в руке отрезанную голову бойца, Даниилин в ярости прикусил губу. Стоило ему только произнести слово «Огонь!», и душманов разнесло бы в пух и прах. Ни одна пуля разведчиков не ушла бы мимо…. По лицу его текли крупные капли пота.

Пикап вернулся в кишлак. Даниилин опустошенно прижался спиной к корявому камню, и ни на кого не глядя, тихо произнес:

-Прости нас, боец.

Даниилин сглотнул подкатившийся к горлу тошнотворный комок, и глазами, полными боли и гнева, посмотрел в лицо прапорщика.

-Он просился к нам в роту. Тогда, перед моим отъездом в отпуск. Я пообещал, что мы поговорим после моего возвращения. Он верил мне. Верил, что десантники никогда не бросают своих в беде…. Мы не смогли спасти бойца, не можем по-человечески похоронить его, но мы обязаны сделать так, чтобы его имя вычеркнули из списка пропавших без вести…. Если потребуется, я дойду до командующего. Это последнее, что мы можем сделать для него.

Шатоха скептически покачал головой.

-Все правильно, командир. Только вот наши генералы привыкли мыслить масштабно, и их вряд ли волнует судьба младшего сержанта, побывавшего в плену, и которого уже нет в живых.

-Я верю в справедливость, и обязательно добьюсь ее.

Даниилин снова приподнялся, навел бинокль на кишлак, давая понять, что пора вернуться к делу, ради которого они пришли.

-Петрович! Обойди позиции, и поговори с бойцами. Нельзя допустить того, чтобы эмоции перехлестывали разум. Наша месть за смерть бойца - караван!

Прапорщик взял в руку автомат.

-Понял, командир.

Даниилин повернулся к Садырину. Лейтенант находился в состоянии нервного шока. Руки его заметно дрожали, лицо побледнело.

-Возьми себя в руки, лейтенант. Это война! Привыкнуть к ее жестокости невозможно, но и раскисать нам тоже нельзя. Ты – офицер, командир! Бойцы берут с тебя пример.

Садырин сверкнул злыми, гневными глазами.

-А какой пример, мы показали бойцам, когда позволили духам убить своего, а затем еще надругаться над его трупом?!

-Наши бойцы еще раз убедились в том, что нам лучше не попадать в плен, и они увидели, как погибает настоящий солдат.

-Да, но мы могли спасти его! – настойчиво повторил Садырин.

страница 37 книги: Будем жить, даже дважды умерев. (Часть 8) Сергей Панченко, Журналист, член Союза Журналистов России с 2013 года.

Всё будет хорошо, продолжение следует..