Фильтры для лица и приложения для селфи настолько привлекательны, потому что они имитируют безграничный интерес к тому, как мы выглядим.
Прошлый год закончился фотографиями, наводнившими Instagram****, Twitter и групповые чаты — фотографиями с нами, но не совсем. Они были продуктами приложения под названием Lensa AI , которое может применять инструменты машинного обучения для сканирования ваших селфи и создания ваших портретов в различных художественных стилях. Подобные вещи, кажется, являются полугодовой тенденцией: каждые несколько месяцев появляется приложение, которое собирает фотографии вашего лица и манипулирует вашим изображением, отражая и преломляя его обратно к вам заново. Появились инструменты, позволяющие наносить на селфи виртуальный макияж, применять «художественные фильтры», имитирующие известные картины, превращаться в животное. Вы можете состарить себя на три десятилетия; вы могли представить себя другой национальностью; вы можете поменять свой пол; вы можете похудеть или облысеть.
Процесс Lensa довольно прост. Вы загружаете от 10 до 20 селфи и платите несколько долларов за набор «волшебных аватаров», выбирая набор художественных стилей из запутанного диапазона вариантов. (К ним относятся «Сказочная принцесса», «Фэнтези», «Стильный», «Светлый», «Радужный», «Аниме», «Поп», «Космический», «Фокус», «Каваи» и другие.) Затем вы ждете несколько минут, чтобы приложение выдало вам свои результаты в форме, напоминающей коллекционные карточки: изображения, которые выглядят так, как будто целый ряд иллюстраторов и коммерческих художников потратили свое время на создание ваших рисунков и картин для постеров фильмов или альбомов. Каверы или анимационные фильмы о вашей жизни. (В конце концов, используемая технология была изначально обучена с использованием огромных объемов изображений, извлеченных из Интернета, включая работы реальных художников.)
Цифровые инструменты могут функционировать как зеркала в доме смеха, подпитывая полностью личное увлечение собой.
Я потратил 5,99 долларов на набор из 100 волшебных аватаров, основанных на селфи, которые я сделал за последние несколько месяцев. (В любом случае, в чем был первоначальный смысл этих селфи? На одном я хвастаюсь очень красной помадой для друзей; на другом я держу чашку кофе и демонстрирую, что я устал; на большинстве неясно что я делаю или зачем я их вообще взяла.) Когда появились аватарки, я вздрогнула: вот я была и не была. Было в них что-то тревожное и получеловеческое. Некоторые были почти в точности похожи на меня, хотя, скажем, в золотом головном уборе; другие превратили мои глаза в чужие или дали мне нос, который не был моим носом. Эстетика, независимо от выбранного стиля, казалась анимешной с долей фотореализма. Портреты были, на мой взгляд, уродливы и странны, но нельзя было отрицать некоторую причудливую точность. Я не мог перестать смотреть. Возможно, я никогда не испытывал сверхъестественного так непосредственно или, по крайней мере, в таком прямом отношении к самому себе. Я смотрела на себя в образе «Принцессы фей», увенчанного цветами, с отведенными глазами и поджатыми губами. Это действительно был я? Конечно, нет. Но также, может быть, немного, да.
Одна вещь, связанная с обитанием на лице, заключается в том, что мы никогда не сможем увидеть его так, как это видят другие. Зеркала дают нам перевернутое изображение. Фотографии замораживают нас во времени под странными углами, а иногда и в безжалостных деталях. Глядя в камеру телефона, прихорашиваясь, чтобы проверить наш макияж или круги под глазами, мы получаем гиперреальное зеркало, но оно тоже искажено и перевернуто. Даже видео не вполне захватывает нас самих, по той простой причине, что мы не можем объективно наблюдать за собой. Мы смотрим слишком близко; может быть, мы критичны, или, может быть, мы благодарны за то, что мы стали выглядеть определенным образом. Мы не можем просто подвести итоги того, как мы можем выглядеть для кого-то другого.
Это часть привлекательности портретной живописи. Это не объективная реальность того, кто мы есть, а версия того, как кто-то другой видит нас, переведенная на страницу или холст. В художественных музеях меня всегда изумляет и трогает мысль, что до фотографии единственным простым способом увидеть статичное изображение себя было кисть, перо или долото, обязательно пропущенное через творческий интеллект другого человека. Стоя перед портретом Гретхен Осгуд Уоррен и ее дочери работы Джона Сингера Сарджента., мы видим не только то, как они могли бы выглядеть, но и конкретные вещи, которые видел Сарджент: ярко-розовый цвет щек Уоррен, мечтательное выражение лица ее дочери, серебристо-розовый цвет ее платья, свечи позади них, исчезающие в мазках краски на заднем плане. . То, как ее шаль сползает на пол, серое и расплывчатое, может видеть и рисовать только Сарджент.
Камеры постепенно сделали возможность видеть собственные изображения обычным явлением, но все же есть что-то волшебное в том, что другой человек уделяет вам такое постоянное творческое внимание. Это одна из причин, по которой люди платят за карикатуры на променаде и заказывают свои портреты маслом. Это настоящее наслаждение, когда видишь, как нас видит кто-то другой, испытывая странную, может быть, тонкую связь со своим художественным видением. Или, может быть, их вниманием: ведь портрет — плод напряженной эстетической направленности, и что может быть лестнее, чем сосредоточенность этой сосредоточенности на себе?
Ленса бедным образом заимствует это обращение. Но, конечно, эти образы не такие, какими нас видит другой человек. Они — невооруженный глаз нечеловеческого разума, математически сочетающие черты, губы, нос и глаза, складывающиеся в приближение к вам. Я думаю, что здесь нет реального потенциала для красоты — не потому, что изображения создаются алгоритмически (я верю, что компьютеры могут создавать убедительные произведения искусства), а потому, что мне кажется, что аватары не удовлетворяют ни реализму, ни художественности. Они живут между ними и в основном хороши для оценки версий того, как мы могли бы выглядеть. Их стиль имитирует фэнтезийных персонажей, комиксов и героев, представляя вас в выгодном свете, но даже в этом случае они не превозносят вас конкретно, вместо этого превращая ваш образ в общие визуальные образы.
Основная привлекательность таких приложений, конечно же, заключается в нашей собственной вовлеченности. Многое уже было сказано о том, как интернет подпитывает одержимость собой, заставляя нас выступать для других: на Facebook**** люди сообщают о банальных жизненных событиях и политических взглядах; в Instagram**** мы прерываем наше веселье, чтобы показать другим, как нам весело; в Твиттере мы копаем нашу личную жизнь для смеха. Но есть также кое-что, что можно сказать о том, как цифровые инструменты могут функционировать как зеркала в доме смеха, подпитывая полностью личное увлечение собой. Я не могу не смотреть на сотни полуреальных версий моего лица, представленных Ленсой. (На самом деле, 110: был бонус в виде 10 стилей «Праздничного духа», в том числе один, в котором я угрюмо смотрел вниз в шапке Санты.) Я не делился этими аватарами с другими. Даже те, кто опубликовал свои посты, поделились лишь частью того, что было произведено. Эти образы, казалось, предназначались для того, чтобы ими восхищались наедине. Они похожи на списки лучших моментов года, которые публикуют люди, или на воспоминания о снах — вещи, которые, даже если ими поделиться с другими, всегда более интересны нам самим.
Дело в том, что никто никогда прежде не пытался нарисовать или запечатлеть 110 версий моего лица; никто никогда не обращал столько внимания на то, как я выгляжу, кроме, наверное, меня. Есть на что посмотреть. Я могу листать и думать, вот что мне в себе нравится (мои глаза, мои губы, мои волосы), а вот что нет (мои щеки, мой нос, весь эффект, видимый под определенным углом). Приложение обманывает меня, заставляя чувствовать, что меня видят, но на самом деле это просто я снова пытаюсь увидеть себя.
