На этой неделе исследовательский центр Pew Research Center опубликовал исследование, посвященное отношению современных американских родителей к своей жизни и жизни своих детей. Среди прочего, опрос является интересным дополнением к темам моей воскресной колонки прошлой недели о снижении рождаемости и информационного бюллетеня о «Флейшмане в беде» и беспокойстве американского высшего класса. Вы можете увидеть, как обе проблемы освещены в том, как американские мамы и папы воспитывают детей и представляют себе будущее для своих детей.
Вопрос тревоги высшего класса всплывает в том, что Pew рассказывает о классовых различиях в родительском опыте. Когда в опросе родителей просят оценить степень их беспокойства по поводу различных опасностей, от депрессии до издевательств, злоупотребления психоактивными веществами и неприятностей с полицией, для каждой опасности существует довольно четкое классовое разделение. Будь то проблема с психическим здоровьем (наиболее распространенная проблема), похищением людей, подростковой беременностью или любым другим риском, родители с низким доходом больше беспокоятся — иногда гораздо больше — о своих детях, чем родители с высоким доходом.
Однако когда американских родителей спрашивают, считают ли они родительство "полезным" или "приятным", классовые различия неожиданно меняются на противоположные. Родители с низким уровнем дохода, которые больше подвержены стрессу из-за потенциальных опасностей, чаще говорят, что "всегда наслаждаются и ценят быть матерью или отцом", в то время как родители с высоким уровнем дохода чаще говорят, что "ценят это". (Афроамериканские и испаноязычные родители отмечают больше удовольствия, чем белые родители, и значительно больше, чем родители из числа американцев азиатского происхождения).
Если вы настаиваете на меритократии, вы можете сказать, что разница в том, что большая творческая радость, которую американцы профессионального класса получают от своей работы, делает более рутинную и повторяющуюся работу по воспитанию детей немного менее приятной, чем другие виды работы.
Более резко, вы могли бы предположить, что то, что подрывает родительское удовольствие высшего класса, часто является той же самой силой, которая подрывает вымышленный (но слишком реальный) брак во «Флейшмане» — придирчивый голос, который меритократия внедряет в глубине вашего сознания, постоянно спрашивая, вы достаточно хорошо справляетесь, достаточно усердно работаете, не отстаете от конкурентов, чтобы сохранить свое положение и свое преимущество. Что в случае с отцовством сводится либо к страху, что родительское время отвлекает вас от профессиональных обязанностей, либо к тому, что вы недостаточно делаете для того, чтобы помочь своим детям в их профессиональном восхождении: к беспокойству, что слишком много расслабляющего игрового времени тоже небольшое ревностное обогащение для вашего благословенного потомства приведет к большому страху всех меритократов — ужасному регрессу к среднему.
Ограничивается ли этот страх перед материально-финансово-профессиональным разочарованием в основном высшим и средним классами, Флейшманами и их потенциальными конкурентами, или он преследует и все остальное американское общество? Здесь данные Pew предлагают смешанные доказательства. С одной стороны, большинство американских родителей говорят, что для их детей важнее быть честными, трудолюбивыми и помогать другим, чем быть «амбициозными», что является краеугольным камнем ценности стремящегося высшего класса.
С другой стороны, если вы попросите их оценить профессиональные устремления по сравнению с личными, сравните важность того, чтобы их дети были «финансово независимыми» или счастливыми в своей работе, с их женитьбой и рождением детей, финансы и работа легко побеждают. — на самом деле с необычайным отрывом. По данным Pew, 88% американских родителей оценивают финансовый успех и профессиональное счастье как «чрезвычайно» или «очень» важные для своих детей. Только около 20 процентов дают такую же оценку возможному браку и детям.
Честно говоря, мне трудно поверить в этот результат. В качестве нормативного вопроса я могу понимать одинаковое оценивание работы и семьи или отношение к финансовой независимости как к «чрезвычайно» важному предшественнику «очень» важной надежды на создание семьи. Но я не понимаю, как почти 80 процентов родителей (подмножество американцев, приверженных созданию семьи!) могут оценивать семейную жизнь — а вместе с ней и свою надежду на внуков — лишь как «несколько» или «совсем не». важны для их потомства. Эти результаты кажутся настолько резко расходящимися с моим собственным опытом родительской культуры (независимо от класса, политики и религии), что я задаюсь вопросом, не влияет ли какая-то причуда дизайна вопроса на цифры.
Мы также несколько скептически относимся к результатам, полученным Pew на вопрос: "Важно ли, чтобы ваши дети разделяли те же религиозные и политические убеждения, что и вы?". Только 35% респондентов ответили, что общие религиозные убеждения "очень" или "очень" важны. Что ж, в стране, где религиозные убеждения снижаются, это можно понять. Однако только 16% респондентов считают важным, чтобы их дети унаследовали схожие политические убеждения. Разве это правдоподобно в такой поляризованной стране, как наша? В стране, где быстро растущее число сторонников говорит, что они были бы разочарованы, если бы у них появилась невестка или зять из другой политической партии? Возможно, большинство людей по-прежнему считают, что им следует так говорить. Но я несколько сомневаюсь, что они действительно в это верят.
Но если вы примете эти результаты и объедините их, вы получите упор на работу и финансы, а не на семью, религию и политику, что кажется чрезвычайно важным для дебатов о снижении рождаемости в развитых странах.
Ключевой вопрос в этих дебатах заключается в том, отражает ли общее снижение рождаемости то, чего на самом деле хотят люди, или оно каким-то образом навязано либо экономическими условиями, либо культурными ожиданиями, либо социальными или технологическими потрясениями. Есть разумный довод, сделанный среди прочих демографом Лайманом Стоуном, что желание современных людей иметь детей не уменьшилось настолько, как можно было бы подумать, что, если бы больше родителей достигли того размера семьи, который они считают идеальным, у них обычно было бы двое детей. Или трое детей, и общая рождаемость не упадет так резко. В этом случае нам следует беспокоиться о внешних препятствиях на пути к желаемой фертильности, будь то экономические факторы, такие как расходы на воспитание детей, или какие-то культурные факторы, такие как кризис гетеросексуальных пар, который снижает количество браков, свиданий и секса.
