Наступление России на Украину продолжается уже почти год, и за это время многие стали рассматривать его как освободительную войну. Люди отправлялись на фронт добровольцами, часто без боевого опыта, оставив безбедную жизнь и перспективы карьерного роста. Одним из таких волонтеров является Никита Власенко-Ирсецкий, коренной москвич. Всего год назад он был успешным продакт-менеджером в ИТ-компании, в свободное время писал пьесы и ставил их в своем домашнем кинотеатре с друзьями.
В беседе с RT Никита рассказал, что побуждает молодых российских мужчин воевать в конфликте, объяснил, чем ополчение Донбасса отличается от регулярной российской армии и частных военных компаний (ЧВК). Он также рассказал, чем нынешняя борьба напоминает древние войны, и порассуждал о том, как он и его соратники могли бы изменить Россию к лучшему после своего победоносного возвращения домой.
О своем решении идти на войну
Р.Т.: Работников ИТ-сферы часто считают прогрессистами с антивоенными взглядами. Почему вы пошли на войну?
Лучшие танки НАТО едут на Украину, что это будет значить на поле боя?
Подробнее Лучшие танки НАТО едут в Украину, что это будет значить на поле боя?
Никита Власенко-Ирсецкий: Я всерьез подумывал поехать на Донбасс восемь лет назад, когда конфликт только начался. На тот момент я был демобилизован из ВВС России после службы в армии и поступил в университет, но все еще серьезно подумывал о том, чтобы вступить в ополчение Донбасса. В то время я решил, что я еще слишком молод и у меня слишком много семейных обязанностей, и поэтому мне нужно сначала получить высшее образование. С годами конфликт угас и мне стало ясно, что без меня можно обойтись. Я был обычным московским ИТ-специалистом, а там уже было достаточно опытных военных.
24 февраля 2022 года начался новый виток этого конфликта. Сначала я рвался на фронт военным корреспондентом. Я оценил свои возможности и пользу, которую мог бы принести: умею писать; Я не боюсь идти на фронт; У меня есть какой-то военный опыт; и я сочувствую русским Украины, которые вот уже восемь лет борются за свою независимость и право быть русскими. Я совершил довольно импульсивную поездку, но не смог пересечь границу между Россией и ДНР [Донецкой Народной Республикой] из-за ограничений по коронавирусу. Импульс прошел, и я в конце концов решил, что лучше подготовиться и принять более рациональное решение о своей роли в этом конфликте. В конце июня я понял, что нужно идти добровольцем в армию.
– Но в 2014 году вы почувствовали, что вам не нужно воевать в этом конфликте. Почему ваше мнение изменилось?
МАРИУПОЛЬ НА ФОТО: как изменился город, изуродованный в боях, после восьми месяцев пребывания под контролем России
Читать далее МАРИУПОЛЬ НА ФОТО: Как изменился город, изуродованный в боях, после восьми месяцев пребывания под контролем России
– Сейчас другая ситуация. В феврале казалось, что российское руководство окончательно пришло к выводу, что украинский вопрос нужно решать резко и окончательно. Мне было невозможно остаться в стороне. Ну и еще был личный фактор: когда я принимаю важные решения, я люблю проецировать себя в будущее и представлять, как бы я себя чувствовал тогда, в свете того, что я сделал сейчас. И я понял, что если я не примкну к этой «Реконкисте», то в будущем буду, мягко говоря, себя мало уважать. А остальное было просто деталями.
– А другого амплуа, кроме военнослужащего, вы для себя не видели?
– С июня нет. До этого у меня еще были мысли стать военным корреспондентом или гуманитарным работником. А потом каким-то образом я проникся идеей стать солдатом и начал готовиться.
Мы с другом купили дрон и начали путешествовать по Московской области. Мы доехали до какой-то отдаленной станции, а потом пошли в лес. Мы придумали себе боевые задачи: разведка и так далее. Мы облетели дрон над соседними деревнями и отметили их на карте. Когда я более-менее научился управлять дроном, я ненадолго съездил в Донецк и попросился в местные волонтерские организации, объяснив это тем, что я планирую стать оператором БПЛА и мне нужен практический опыт. Вместе с ними я доставлял в строевые части всякие полезные вещи.
Тут мне повезло: удалось на три дня побывать на фронте под Угледаром и поработать там с дроном. Я вошла во вкус и поняла, что мне это нравится и я хочу этим заниматься. Более того, у меня появилась уверенность, что я могу это делать очень хорошо, потому что я достаточно разбираюсь в IT, дронах и прошивках, и нахожусь в хорошей физической форме. Итак, мне нужно было собрать свое оборудование и стать волонтером. Тем более тогда мне казалось, что конфликт скоро закончится, и нужно было торопиться, но в то же время я не торопился. Штурмовые отряды могли набирать людей с навыками, которых у меня нет, но управление БПЛА выглядело как специализация, где мои навыки были бы ценны.
РТ
© РТ
О выборе места службы
– Почему вы решили пойти добровольцем в Народную милицию ДНР, а не в Вооруженные силы России?
– До прошлого года Вооруженные силы России не принимали участия в конфликте на Донбассе. До февраля 2022 года это была армия мирного времени. И во многом Вооруженные Силы России остаются армией мирного времени, даже после нескольких месяцев боевых действий. Да, у народных ополченцев республик Донбасса есть свои минусы. Есть проблемы с техникой и снабжением, но боевой опыт у них большой. Весь личный состав — от рядовых до офицеров — понимает, что идет война.
‘Весь город усеян телами’: Как Украина потерпела унизительное поражение в Соледаре после беспощадного российского штурма
Читать далее ‘Весь город усеян телами’: Как Украина потерпела унизительное поражение в Соледаре после беспощадного российского штурма
Оглядываясь на свой опыт службы в Российской Армии, я понял, что в бою лучше иметь плохого командира армии военного времени, чем хорошего командира армии мирного времени. И, конечно, наоборот, если нет драк.
Короче, я понял, что лучше служить с тем, у кого меньше оружия, но более здравое понимание ситуации. Более того, при ограниченности ресурсов, имеющихся у народных ополченцев, эти ресурсы используются более разумно. Народное ополчение физически не может позволить себе опрометчивых маневров. Командиры, принимавшие такие решения, давно погибли.
– А почему вы не рассматривали возможность службы в ЧВК, например, «Группы Вагнера»?
– Я думал об этом, но тут возник определенный идеологический вопрос. Лично мне хотелось некой преемственности с многовековой историей Российской Армии. Вагнер — новая модель. Кроме того, мне не очень хотелось бы служить в ЧВК ни с гносеологической, ни с эстетической, ни с этической точки зрения (хоть они и профессионалы высшего класса). Хотя этот вариант имел значительные преимущества, я все же не хотел идти к «кондотьерам». Я пошел в армию, между прочим, чтобы заслужить какую-то честь, а это можно сделать только в составе регулярного корпуса, пусть даже и в народных ополчениях. У них есть реальная перспектива попасть в ведение Минобороны. Вагнер всегда будет оставаться в тени, условно говоря.
Бабушка продает рассаду, отправляет деньги боевикам, воюющим с украинскими войсками: Как российское гражданское общество помогает поддерживать Донбасс
Читать далее Бабушка продает рассаду, отправляет деньги боевикам, воюющим с украинскими войсками: Как российское гражданское общество помогает поддерживать Донбасс
– Как вы выбирали конкретное подразделение в составе Народной милиции ДНР?
— Помогла летняя поездка и связь с фондом ОПСБ [волонтерская организация, которая помогает снабжать военных кадрами в Донбассе]. Во время моего визита в июле я работал с Владимиром Грубником, помогая ему с гуманитарной помощью. Работая с ОПСБ в Донецке, ты знакомишься со многими людьми из разных подразделений. Завел много полезных знакомств и знакомств, внимательно наблюдал за людьми, понял, в каких условиях и в каких частях. Здесь нет единообразия.
Достаточно быстро появилось несколько вариантов, ставших впоследствии конкретными предложениями. Так я стал неофициальным инструктором по БПЛА одного из полков Народной милиции ДНР. Я просто тренировал бойцов и учил их тому, что знал, около полутора месяцев. В то время я даже близко не был ветераном боевых действий и не имел опыта более широкого применения дронов. Весь мой опыт сводился к выполнению ряда разведывательных задач. Я был скорее штатским в погонах, который хорошо разбирался в дронах и мог объяснить другим, как они работают, чтобы они их не сломали. А боевой опыт мои курсанты получали самостоятельно.
Все прошло хорошо, поэтому мне предложили должность и подписали контракт. Я объяснил командирам, что для повышения квалификации инструктора мне нужна боевая работа, которая позволит набрать больше опыта для перехода в новобранцы. Они полностью одобрили, так что теперь я чередую обучение и борьбу.
РТ
© РТ
О современной войне
– В последнее время государства отходят от идеи, что большие армии делают войну делом профессионалов. Однако этот конфликт отличается. Многие люди без военного опыта (и вы в том числе) с самого начала пошли добровольцами, после чего началась мобилизационная кампания. Учитывая ваш опыт, вы считаете войну делом профессионалов или долгом каждого гражданина?
– Я люблю говорить, что конфликт между Россией и Украиной очень похож на древние войны. Только илоты [бедные крестьяне, сильно зависящие от государства] и те, кто может продать сотню коров, чтобы купить личное оружие и доспехи (если вы хотите быть эффективным бойцом, конечно), могут позволить себе принять участие в этой войне. Думаю, мы возвращаемся к более классической концепции войны. Воин - это действительно необходимая профессия, и было бы гораздо разумнее, если бы воевать оставляли склонным к ней, а не мобилизованным парням 18-20 лет. Воин должен быть зрелым мужчиной, который осознал, что это его вызов.
Киев получит батареи американских ракет Patriot. Как это изменит поле боя в Украине?
Читать далее Киев готовится к приемке американских ракетных батарей Patriot. Как это изменит поле боя в Украине?
Однако сейчас мы находимся в переломном моменте, когда разные возрасты сходятся вместе. Внезапно мы видим мобилизованных мирных жителей, «кондотьеров» из частных военных компаний, древних спартанцев, продавших все свое имущество, чтобы купить гоплон (щит), копье и ксифос (короткий меч), и регулярные армейские формирования. Это переходный период, довольно эклектичный с точки зрения военного мышления. Я считаю, что в 21 веке произойдет переход к другому формату, который не будет опираться на такие большие армии. Образно говоря, в вооруженных силах будет меньше белка и больше цветных металлов. Однако это время еще впереди, и прямо сейчас мы видим то, что видим, учитывая текущий уровень технологий и демографическую ситуацию.
Я лично думаю, что эклектичный характер продолжающегося конфликта делает его более увлекательным. Я люблю наблюдать за вещами как бы с двух сторон — как я сам и как сторонний наблюдатель, и эта последняя точка зрения дает мне повод для некоторой иронии. Мы находимся среди временного и идеологического хаоса, но вы нутром чувствуете, что наша победа неизбежна и что мы делаем правильно. Когда я говорю «мы», я имею в виду солдат, потому что политические решения иногда сложно объяснить, да и комментировать их в любом случае не мое дело. Но людей, которых я встречаю здесь, на этой войне, мало волнуют эти вопросы. У наших народных ополченцев неиссякаемый запас боевого духа, просто так ребята отступать не могут. Не за какие-то заморские колонии воюют, не в увлекательную военную игру играют. Все знают, что если они отступят сегодня, их семьи будут убиты или подвергнуты жестокому обращению. Иллюзий никто не питает.
РТ
© РТ
О коллегах, бежавших из России
– Многие ваши коллеги по ИТ уехали из страны после начала военной операции. Как вы думаете, почему они это сделали?
– Это очень сложный вопрос. Что вам нужно понять об ИТ, так это то, что на самом деле это узкоспециализированное и ориентированное на себя сообщество. Вы не видите общей картины или, по крайней мере, не пытаетесь ее увидеть. Информационные технологии предназначены для повышения эффективности, поэтому люди в этой сфере деятельности предпочитают, чтобы идеология подавалась им на тарелке. Многие мои сверстники (да и молодые люди тоже) довольно восприимчивы и наивны, их легко переубедить.
Охота на русских: как украинская юридическая фирма проводит кампанию против простых жителей Западной Европы
Читать далее Охота на русских: Как украинская юридическая фирма проводит кампанию против простых жителей Западной Европы
За последние сто лет наше государство обладало монополией на нарративы, поэтому его методы передачи информации стали грубыми и примитивными независимо от того, какой политический режим находится у власти в любой момент времени. Наши отечественные СМИ очень низкотехнологичны, и им могут бросить вызов даже отдельные лица, не говоря уже об иностранных государствах, использующих каналы мягкой силы.
Это правда, что большое количество моих коллег сбежало и разбросано по миру, и непонятно, что они собираются делать. Статус иммигранта по умолчанию низкий. Вы чужой, который отказался от своей культуры ради чужой. Бежавшие (и в этом проявляется их наивность) добровольно покидали свою страну в опасное и тяжелое время и бежали в чужие государства, в основном более бедные и с культурой, не дополняющей их собственную культуру. Мне их очень жаль. Я думаю, что мое будущее в моей родной стране намного ярче, чем у них. В эти дни я просыпаюсь утром с чувством, что знаю, ради чего живу, и с полным осознанием того, что делаю благородное дело, защищая свой народ, и это придает мне силы. Неважно, с какими неудобствами мне, возможно, придется мириться в данный момент или с какими вызовами и опасностями я сталкиваюсь. В конце концов, я знаю, почему я здесь и за что борюсь. Это больше, чем я могу сказать о парнях, которые ушли.
«Акт геноцида»: очевидец вспоминает резню в Одессе 2014 года
Читать далее ‘Акт геноцида’: Свидетель вспоминает резню в Одессе 2014 года
Я поддерживаю связь с коллегами, бежавшими из России, хотя чувствую себя отчужденным от них. Мы выбрали очень разные и в какой-то степени противоположные пути. Люди делают свой собственный выбор, и я имею право на свое субъективное мнение об их уходе. Тем не менее, есть нюансы, которые следует учитывать. Некоторые ушли, потому что боялись мобилизации, а боялись они потому, что они не воины. Я могу понять этих людей. Но все равно убежали.
Другое дело, когда люди вдруг начинают ругать свою Родину. Я думаю, это показывает их как людей, которые были одурачены и внушены другими центрами власти. Я не претендую здесь на то, чтобы быть «над схваткой», я сражаюсь на войне, и я тоже объект пропаганды, но пусть это будет моя пропаганда. Ведь я образованный городской парень, умеющий анализировать информацию и самостоятельно соображать, за что стоит воевать в этой войне и против кого. И я не говорю о войне, которая началась в феврале 2022 года, я говорю о той, которая началась 2 мая 2014 года, когда украинцы заживо сжигали людей в Одессе.
Я предпочитаю быть с себе подобными, когда мы совершаем ошибки и празднуем триумфы. Это лучше, чем быть каким-то одуванчиком, разбросанным по миру, живущим в каких-то странных, запутанных культурах и изо всех сил пытающимся хоть как-то понять свой статус и перспективы на будущее.
РТ
© РТ
О ненависти во время войны
– Изменилось ли ваше отношение к врагу за время пребывания здесь?
– Я заметил, что чем дальше от линии фронта, тем все кровожаднее. Позволь мне объяснить. Я слежу за развитием событий с самого начала СМО. Я просматривал немецкоязычные, англоязычные, украинские и русские СМИ, мониторил Telegram-каналы, стараясь получить как можно больше информации. Понятно, что это искажает ваше восприятие, что и произошло со мной в течение первых нескольких недель.
«Меня чуть не расстреляли за незнание украинского»: мариупольцы об ужасах войны и восстановлении города
Читать далее ‘Меня чуть не расстреляли за незнание украинского языка’: мариупольцы об ужасах войны и восстановлении города
Но теперь, когда я здесь, мне больше не нужно подчеркивать свою ненависть к врагу, обзывать его или заниматься другими видами рукопожатий. Это то, что люди делают от беспомощности, пытаясь оправдать свое бездействие. Вы живете вдали от передовой, но каждую ночь любите переключать передачи на полчаса и болтать в сети о том, как вы ненавидите этих «украинских свиней», «укронацистов» и т. д. Когда вы на поле боя, у вас нет времени на мелкие амбиции. Ты здесь, ты на войне, ты делаешь все, что в твоих силах. Вам не нужно убеждать себя, что вы вовлечены, потому что это очевидно. И вам не нужны никакие словесные выпады, чтобы закрепить свое участие. Вы просто знаете, что да, там есть враг. Врага, как правило, никто не оскорбляет, иногда люди используют ругательства, но это не идеологизировано.
Однажды мы поддерживали атаку, сбрасывая гранаты с БПЛА. Было утро, противник совершенно не ждал беспилотников. Один из наших ребят осколочным снарядом [граната 30 х 29, которая использовалась в качестве боеприпаса к автоматическому гранатомету АГС-17 «Пламя»] попал в трех человек, они упали, как домино, и начали корчиться на земле. Наш парень был счастлив, но только потому, что это была хорошо сделанная работа. Здесь никто не пытается словесно унизить врага, потому что есть другие средства. Если вы умеете ими пользоваться — пользуйтесь.
РТ
© РТ
О том, что ждет в будущем
– Что для вас означало бы победу в этом конфликте?
– Лично я решил, что буду продолжать воевать до тех пор, пока Вооруженные Силы Украины и все те, кто взял в руки оружие и воюет с русскими почти девять лет, не перестанут представлять угрозу. Разгром этой армии станет основой нашей победы.
– Когда эта война закончится, многие ветераны вернутся домой. Как они изменят Россию?
Коррупционный скандал в украинском «Интернациональном легионе»: почему австралийскую телезвезду обвиняют в краже миллионов
Читать далее Коррупционный скандал в украинском «Интернациональном легионе»: почему австралийскую телезвезду обвиняют в краже миллионов
– В России это слово понимают двояко. Исторически сложилось так, что ветеран — это парень в возрасте 50 лет, который близок к пенсии, но все еще находится в армии. У него есть опыт, которым он делится с молодежью. Таких ветеранов после этого конфликта у нас будет немало. Неизбежный рост числа ветеранов — это лишь одно из фундаментальных изменений, которых можно ожидать в будущем.
Есть также наше гражданское общество, которое помогает армии. Раньше я думал, что все эти волонтерские организации, собирающие свои скудные пожертвования, были лишь каплей в море, в отличие от того, что может сделать одна подпись на высоком месте. Я не воспринимал их всерьез. Но в июле прошлого года, когда мне довелось поработать с ОПСБ в Донецке, я понял, какой огромный финансовый поток формировали вместе эти отдельные пожертвования и какой долгий путь могли продвинуть его способные волонтеры. Грамотное управление финансами на местах и мотивированные люди, такие как Владимир Грубник, представляют собой огромную силу.
Гражданское общество сейчас гораздо более эффективно вооружает солдат, чем Минобороны. Люди научились решать вопросы там, где правительство застопорилось. В ходе конфликта возникло огромное количество горизонтальных связей. Это позитивное событие, которое может быть неочевидным на первый взгляд, но более важное, чем все захваченные города. Так что, говоря о переменах в России, я бы сосредоточился не только на ветеранах, но и на этом зарождающемся гражданском обществе, которое было практически уничтожено в советское время.
Источник
