Новости фехтования

Рик Самаддер пытается... фехтование:

"Теперь я готов к зомби-апокалипсису"

Я ношу опрятную белую куртку, инсектоидную маску и держу шпагу, как пистолет — мой внутренний ребенок не может быть счастливее. На страже!

С самого детства я хотел научиться владеть мечом. Но я всегда считал, что для этого нужно родиться мушкетером или отомстить за смерть, а также получить доступ к ступеням замка. Но вот я в Лондонском фехтовальном клубе на Олд-стрит, что проще.

До того, как омикрон взлетит, осталось несколько недель, и правительство отмахивается от любых разговоров об ужесточении ограничений, связанных с Covid. Я изучаю шпагу, тонкое заостренное лезвие, которое больше всего напоминает классическую лихую саблю. Мой тренер Анна Ансталь, родившаяся в России, любит фехтовать на шпагах. Все тело противника является мишенью, и нет правил «преимущества», определяющих, кто может забить в данный момент. «Вы должны думать о зомби-апокалипсисе», — говорит она. «Правила бесполезны с зомби. Все, что имеет значение, — это способность нанести удар первым». Это неожиданный совет, ее тяжелый акцент придает ему еще большую остроту. Я очень напуган.

— Вы когда-нибудь держали в руках пистолет? — спрашивает Ансталь. Я думаю, у нас было разное воспитание, говорю я. «Пистолетный хват» наиболее распространен в фехтовании: лезвие зажато между большим и указательным пальцами, остальные пальцы согнуты под ним с удивительной деликатностью. Ноги работают намного больше. Мы начинаем с упражнений на работу ног, продвигаясь вверх и вниз по 14-метровой трассе, передняя нога идет вперед, задняя нога для отступления. "Быстро быстро!" — кричит Ансталь. Мне трудно держать пятки на одной линии, поэтому я буквально сворачиваю с трассы. Я изучаю прямые толчки, выпады, взрывную атаку броском. Я уже чувствую себя Арьей Старк.

Переходим к мягкому столбу, чтобы отрабатывать толчки. Я учусь измерять расстояние, никогда не подходя ближе, чем мне нужно. Фехтование — это интеллект, объясняет Анстал. Что-то близкое к шахматам, или разговор. «Я ударю тебя по ноге!» «Нет, если я парирую…» «Это была шутка — я на самом деле бью твою маску!», — иллюстрирует она. Ее представление о разговоре ужасает, но я осваиваю технику быстрее, чем думал. Помню, в детстве я любил фехтовать на мечах. «Все дети так делают», — подтверждает она. «Тогда они приходят сюда, понимают, что это все упражнения на работу ног, и говорят: «Мама, я хочу домой».

К счастью, школа специализируется на начальных курсах для взрослых. Класс вокруг меня делает интенсивную разминку: челночный бег, повторения в случайном порядке, бег на корточках — все, что убивает ноги. Я тоже вспотел, потому что по идиотски надел водолазку для дополнительной защиты. «Слушай, мой любимый звук», — замечает Ансталь с отсутствующим взглядом. Это звук усталости, слабое усталое хрипение, наполняющее комнату. Странный.

В фехтовании есть инопланетная привлекательность: эти насекомоподобные маски, жалящие шипы, скрежет и лязг металла. Тем не менее, с его элегантными полностью белыми жакетами и бриджами, это еще и спорт с высокими традициями. Первоначально баллы подсчитывались по копоти на лезвиях, которыми была отмечена белая одежда. (Хотя я предполагаю, что даже раньше счет сводился к убийству противника.) Теперь, глядя в зеркало, с мечом, направленным себе в грудь, я изучаю парирующие позиции. Ансталь делит мой торс на пронумерованные части, как мясник. Quarte, sixte, septieme, octave — если бы я знал, что будет так много французского, я бы стряхнул пыль со своего учебника GCSE Tricolore.

Анстал маскируется и учит меня отключаться, т.е. обходить парирование противника крошечным круговым движением. Я бью недостаточно сильно, говорит она. Достаточно сложно запомнить технические особенности линии рук и работы ног, и, как и большинству новичков, мне не хватает инстинкта убийцы. «Все начинают очень хорошо, — улыбается Тим Гадаски, менеджер клуба. «Затем они получают несколько ударов, и все меняется».

«Я сейчас в вашей стране, и я люблю демократию. Так скажи мне, что ты хочешь делать», — шутит Анстал через час. Может быть, практиковать больше парирования? Она выглядит скучающей. — Я думаю, тебе стоит с кем-нибудь подраться. Хм? Я не готов к этому. Но она втыкает тонкий кабель в рукоятку моего клинка, протягивая его через нарукавник. По крайней мере, я могу носить опрятную белую куртку. Класс устанавливает параллельные дорожки поперек комнаты. Они сталкиваются с проводами, тянущимися за ними, марионеточным театром военных действий. Моя соперница, которую также путают с Анной, отдает честь. Моя маска падает. «На страже!» — кричит Гадаски, выходя на место судьи. Внезапно я фехтую по-настоящему.

Мой внутренний ребенок ликует. Фехтование – это чувство, не похожее ни на что другое. Анна поздравляет меня, Анстал сверкает славянской ухмылкой, признавая, что я сокрушил свою внутреннюю слабость. На этих лезвиях должно быть что-то, потому что я чувствую прилив приключений в моей крови и ухожу в лихом кайфе. Я могу с полным основанием заявить, что обучен фехтованию. Зомби , вы предупреждены! Только позвольте мне сначала проконсультироваться с моим Tricolore.