Пришло время пристегнуться, потому что системы, существовавшие после Второй мировой войны и "холодной войны", больше не соответствуют мировому порядку
Человечество было охвачено безумием. Политический и военный кризис в Европе привлек всеобщее внимание, но в глобальном плане это лишь часть более широкой картины. Напряженность вокруг Украины и даже более широкий конфликт, касающийся европейской безопасности после окончания холодной войны, являются элементами (но не основными причинами) серьезного сдвига.
Когда на прошлой неделе председатель КНР Си Цзиньпин расставался с президентом России Владимиром Путиным, не случайно он отметил, что происходящие сейчас перемены являются крупнейшими за столетие. Сто лет назад старый мир быстро исчезал. Империи рушились, структура обществ менялась, а старые идеологии радикализировались в попытке удовлетворить потребности людей или направить их в правильном направлении. Две мировые войны, глобальный экономический кризис, возобновление всевозможных локальных конфликтов и социальные эксперименты, которые, как правило, очень дорого обходились людям, – все это были признаки тех самых перемен, о которых говорил китайский лидер. Никто не хочет проходить через это снова. Тем не менее, есть надежда, что в последние десятилетия появились определенные ограничения, которые предотвратят крайности – от ядерного оружия до способности более гибко реагировать на социально-экономические потрясения.
В последние дни новости, казалось, подтверждали серьезность напряженности. В Германии произошла крупнейшая забастовка за последние десятилетия, когда работники транспорта протестовали против ухудшения условий труда. Франция в огне после того, как правительство решило повысить пенсионный возраст в обход парламентского голосования, поскольку реформа не получила большинства. В Израиле вспыхнуло ожесточенное противостояние из-за намерения кабинета министров ограничить полномочия судебной власти, что его оппоненты рассматривают как попытку государственного переворота.
Ясно, что у каждого из этих событий свои обстоятельства и что прямой связи между ними нет. Что их объединяет, так это то, что все они являются проявлениями болезненной социально-политической трансформации.
Вторая половина двадцатого века и начало двадцать первого были очень комфортными временами для мира в целом. С точки зрения общего геополитического устройства, мы увидели сначала довольно сильный баланс, основанный на биполярной конфронтации, затем относительно стабильную гегемонию. Но был также достигнут прогресс в социальном и экономическом смыслах.
После Второй мировой войны произошло много позитивных изменений. Модель государства всеобщего благосостояния распространилась на большую часть Европы, и даже Соединенные Штаты с их более скромными традициями в этой сфере добились больших успехов. Аналогичные изменения произошли и по другую сторону железного занавеса, когда к традиционным приоритетам обороны добавился акцент на повышении уровня жизни и разнообразии потребителей. В странах Третьего мира, по мере того как исчезали колониальные владения, царили энтузиазм по поводу свободы и вера в будущее. Даже если многие из новых штатов имели небольшой вес.
Окончание холодной войны принесло с собой новые ожидания. ‘Свободный мир" получил "дивиденд мира" (сокращение военных расходов) и возможность расширить свою экономическую экспансию на ранее закрытые территории. Бывшие социалистические страны воспользовались открытостью всеми возможными способами, и – по крайней мере, для отдельных людей – появилось больше возможностей, чем раньше. Часто это шло в ущерб потенциалу государства, но считалось, что такова общая тенденция – личность важнее. В конце концов, бывший Третий мир попытался воспользоваться и тем, и другим. Многие страны Азии, например, извлекли значительную выгоду из глобализации. Между тем, многие люди из штатов, которые не добились успеха, предпочли переехать в более богатые места.
У обоих периодов была одна общая черта – широко распространенное ощущение, что завтра будет лучше, чем вчера. Однако теперь, вот так просто, все кончено.
В настоящее время стало обычным делом обвинять политические элиты в непрофессионализме и плохом управлении. Не оправдывая отдельных политиков, нынешнему поколению, выросшему в этих очень благоприятных условиях, пришлось столкнуться со сдвигами тектонического характера.
Исчерпание предыдущей финансовой модели капиталистической экономики, революция в области коммуникаций (одним из главных результатов которой является ментальный разрыв между зрелыми и молодыми), технологические изменения с неизбежными последствиями для рынка труда, старение населения в развитых странах и омоложение в ранее проблемных государствах. Это создает совершенно иную международную обстановку. Более того, взаимосвязанность планеты никому не позволяет изолировать себя от общей нестабильности, которая в различных формах выплескивается за национальные границы. Более того, как и столетие назад, рост общественно-политической активности в массах ведет к радикализации политических групп. А в условиях, когда традиционные партии и идеологии находятся в глубоком кризисе, радикализация может принимать довольно архаичные формы.
Мы последуем примеру Си Цзиньпина, который рассматривает происходящие перемены как признак необходимого обновления. И мы как-нибудь справимся с расходами.
