Роман и болезнь
Когда Нина Ван обнаружила, что отдаляется от мужа, искусство стало имитировать жизнь, напоминая ей о том, что было на самом деле.
На 12-м году замужества я начала писать роман о женщине по имени Примроуз, чья жизнь рухнула после борьбы ее мужа с раком. История была об обломках, оставленных болезнью, о том, как двое людей, объединенных травмирующим опытом, смогли каким-то образом ускользнуть друг от друга, стать чужими под одной крышей.
Предпосылка была вдохновлена моей собственной историей, так как несколько лет назад мой муж оказался в отделении рака крови, борясь за свою жизнь. Палата была местом, где приглушенными голосами произносились прогнозы, где к постели прибывали пакеты с химиопрепаратами, одетые в капюшоны Мрачного Жнеца, чтобы защитить их от света. Люди целыми днями смотрели в окна седьмого этажа, словно уплывая прочь от мира. И в каком-то смысле так оно и было, потому что никто из тех, кто входил в это место, не выходил совершенно прежним.
Он обещал, и я верила, что он вернется ко мне в конце наших скитаний. Это справедливо как для пациента, так и для ухаживающего за ним.
Итак, в растущей пропасти, взрощенной болезнью, на 12-м году моей женитьбы искусство стало подражать жизни. Я работала над романом, когда могла. Отношения, которые выплеснулись на страницу, были отношениями мучительной отчужденности пары, которая так и не дошла до сути своей душевной боли, вечно ходила вокруг друг друга, храня ложь и секреты.
Это было написано как хорошая фантастика, но только до определенного момента. На 13 главе я остановилась. Сюжету больше некуда было двигаться. Примула и ее муж были безвозвратно потеряны друг для друга, и, несмотря на мое стремление к счастливому концу, я не могла желать, чтобы их брак продолжался. Поскольку искусство имитировало жизнь, у жизни, казалось, закончился материал.
Писательский кризис
Я начала думать, что мне нужно придумать третьего персонажа, чтобы спасти Примулу из ее тьмы. Затем однажды в душе ко мне пришла мысль: мальчик, которого я знала в старшей школе, уверенный в себе, независимый, тот, кто ходит в такт своему собственному барабану, и его никогда не беспокоит чужое мнение. Несмотря на то, что он был моей полной противоположностью, мы с этим мальчиком подружились. Мы сблизились из-за различий в наших мирских взглядах; мы постоянно спорили о книгах, музыке и теоретических возможностях Вселенной.
После школы он то появлялся, то исчезал из моей жизни. Он закончил обучение раньше меня и быстро исчез в другом штате. Потом он вернулся. Когда нам было чуть за 20, мы влюбились. Но потом снова ушел. Он всегда направлялся в другой город, другую страну в поисках правильного карьерного пути и человека, которым он хотел стать.
Что касается меня, то я задержалась в Мельбурне, получила юридическое образование и получила работу, которая оплачивалась непомерно хорошо, но чувствовала себя странно изматывающей. Потом я тоже была в пути, в Сидней, чтобы начать новую жизнь в качестве журналиста.
За все это время всегда была возможность забыть его, перейти к другому человеку, который был в более легкой досягаемости. Но он обещал, и я верила, что он вернется ко мне в конце наших скитаний.
Я не могла разлюбить своего мужа
Я решила, что этот мальчик вылечит мой писательский кризис. Я бы взяла его за основу для нового персонажа - первой любви Примроуз, которая по иронии судьбы вернется к ней 20 лет спустя, как раз когда ее брак разрушится.
Этот мальчик был тем, за кого я в конце концов вышла замуж, и он был тем же человеком, что и человек, который много лет спустя оказался в онкологическом отделении. Пытаясь спасти свой вымысел, я каким-то образом напомнила себе о том, что было на самом деле. В тот момент, когда я вспомнила о мальчике, я поняла, почему, какими бы ни были наши горести, я никогда не могла разлюбить своего мужа.
Это был 12-й год нашего брака, но я знала его и на 23-й год. И то, что я знала, было его истинной сущностью, невинной сердцевиной его существа, которую не могли изменить ни возраст, ни обстоятельства, ни даже трагедия.
Мнение автора
Некоторые писатели черпают вдохновение в собственных страхах. К подобным случаям можно применить термин "Писательство как терапия". Довольно подробно и интересно исследует исцеляющую силу писательства немецкий преподаватель литературного мастерства Юрген Вольф. Он считает, что такие писатели, как Хемингуэй, Достоевский и пр. стали известны благодаря тому, что в их романах прослеживается борьба автора со своими личными страхами, со своими проблемами. И что, якобы, чтобы "писать хорошо и убедительно, нужно отравиться эмоциями. Неприязнь, недовольство, обида, нападки, воображение, яростный протест, чувство несправедливости - все это отличное топливо." А как вы думаете, способно ли писательство послужить автору в качестве психотерапевтического средства?
Источник: Нина Ван, автор книги «Альбатрос».
Пишите в комментариях есть ли у вас романтическая история, которой вы хотели бы поделиться?
