Призраки Ист-Энда - неженки, слабаки, сельской жизни не нюхали.

Так сложилось, что современный русский язык небогат на диалекты. То ли дело английский, где с тем или иным произношением связаны целые культурные пласты. Взять хотя бы кокни — фирменный диалект работяг Лондона, ставший визитной карточкой трущоб британской столицы.

Дети колокольного звона

Технически настоящих кокни не так уж много, поскольку таковыми считаются только те, кто родился и вырос в пределах слышимости звона колоколов церкви Сент-Мэри-ле-Боу. Ее колокола звонят на славу, но звук все равно разносится не более чем на 8 километров. Учитывая то, что поверье это возникло в начале XVII века, несложно предположить, насколько с тех пор выросло население Лондона, в том числе то, что называет себя кокни. И возможность каждый день слышать те самые колокола есть далеко не у всех. Правда, сами кокни возникли лет за 300 до этой байки, просто история вышла красивая, вот и прижилась.

Сегодня принадлежность к кокни является скорее поводом для гордости, возможностью щегольнуть корнями рабочего класса. Но изначально само это слово было ругательным, причем со временем меняло значение. Английское cock значит «петух», а cockney в словаре XIV века переводилось буквально как «петушиное яйцо». В те времена полагали, что маленькие, дефективные яйца откладывают петухи, и таким вот «мусорным» термином презрительно называли городских жителей. Мол, неженки, слабаки, сельской жизни не нюхали. Сложно сказать, когда именно слово перекинулось с городских в целом на бедноту Лондона в частности, а смысл сменился с «неженки» на «быдло». Что сказать, кокни окружены языковыми метаморфозами со всех сторон.

Чем глубже пролегало расслоение в британском обществе, тем больше народу вливалось в ряды кокни. Большинство из них обитали в Ист-Энде, городских трущобах, наполненных рабочими, ремесленниками, ворами, проститутками, уличными торговцами, кораблестроителями — короче, отбросами общества. Подобное отношение со стороны «высших слоев» у «отбросов» не вызывало ничего, кроме справедливой злости, но что они могли с этим поделать? Да хотя бы ярко одеваться, вести себя подчеркнуто шумно и вульгарно, особенно в присутствии богатых лондонцев, говорить на отчетливом диалекте, искажая «правильный» английский… А еще, разумеется, заменять одни слова на другие, чтобы высокомерная знать голову сломала.

Невозможно поЕвить

Представьте, что вы прогуливаетесь по городу и случайно подслушиваете разговор двух идущих мимо людей в одежде рабочих. Разговор, в котором звучит такая фраза: «Хотел вечерком сходить за так, да стена не пустила». Звучит вполне всерьез, от человека с виду трезвого, а его собеседник при этом сочувственно кивает. И нет, вы не сошли с ума, просто примерно так на русском мог бы звучать аналог знаменитых сленговых фразочек кокни, которым они заменяют самые обычные слова. В данном случае вместо слова «кабак» используется «за просто так», а вместо «жена» — «кирпичная стена», с сокращениями, уместными в бытовой речи.

Эти примеры вымышлены, но вот несколько настоящих:

Believe (верить) — на кокни Adam and Eve (Адам и Ева).

Wife (жена) — на кокни Trouble and strife (проблемы и вражда).

Legs (ноги) — на кокни Bacon and eggs (бекон и яйца).

Look (смотреть) — на кокни Butcher’s hook (мясницкий крюк).

То бишь, когда урожденный кокни заявляет вам: «Take a Butcher’s at that!», он вовсе не призывает порубить кого-то на мясо, а просто предлагает на что-то посмотреть. Смысл некоторых из этих рифмованных замен вполне понятен — это ирония или незамысловатый юмор, как в случае с женой или Адамом и Евой. В других случаях приходится как следует поломать голову, чтобы докопаться до расшифровки, если та вообще существует. Некоторые мемы в современном Интернете тоже невозможно понять без горы контекста, а тут фразочки, передающиеся из уст в уста почти 200 лет. Попробуй разбери, есть ли в этом смысл или кто-то просто придумал удачную рифму, и та завирусилась и пошла в народ.

Любопытно, что по меркам общего возраста культуры кокни традиция рифмованных замен возникла относительно недавно, где-то в середине XIX века. Именно тогда в среде торговцев и преступников, шифровавшихся от чрезмерно бдительных правоохранителей, возник сленг «для своих». Ничего не напоминает? Да, феня в свое время зародилась при очень похожих обстоятельствах. Со временем сленг с рифмованными заменами потерял первоначальный смысл, стал просто забавной фишкой. Впрочем, из таких деталей и формируется культура.

Был король как король

Еще одна отличительная особенность кокни — яркая, вызывающая одежда — вдохновила движение внутри культуры, так называемых «жемчужных королей и королев» Лондона. Все началось примерно в 1880 году, когда джентльмен по имени Генри Крофт начал собирать деньги на благотворительность. Звучит банально? Тогда стоит кое-что уточнить. Дворник-сирота из Ист-Энда однажды нацепил черный цилиндр и оделся в приличный костюм, который украсил здоровенными перламутровыми пуговицами, и в таком виде пошел собирать деньги для детского госпиталя. Идею для пуговиц он, вероятнее всего, позаимствовал у костермонгеров — лондонских уличных торговцев, которые, разумеется, поголовно были кокни. Сначала на затею Крофта не обращали внимания, но со временем его упорство дало плоды, а костюм все больше и больше покрывался слоем нашитого перламутра. Он стал живой легендой, первым «жемчужным королем», собрал огромную сумму для детских больниц и удостоился множества наград. Другие последовали его примеру, и вот уже к 1911 году у каждого из районов Лондона возникли свои «жемчужный король и королева» или иные представители «монархии». Торговцы, дворники, трубочисты, рабочие — все они надевали расшитые перламутром костюмы и выходили собирать на благотворительность. Встречались среди них и мошенники, которые пытались заполучить легкие деньги, но таких быстро вычисляли сами кокни, и движение «жемчужных королей» устояло. Они и сегодня выходят на праздники и фестивали в традиционных костюмах, украшенных десятками тысяч пуговиц. Иногда, как и Крофт когда-то, — для сбора средств, иногда — просто для красоты. Чтобы напомнить, что кокни — это звучит гордо, что в трудную минуту помощь может прийти даже с неожиданной стороны.

Движение вниз

Шумовое загрязнение в Лондоне XXI века заметно ограничивает радиус слышимости колоколов Сент-Мэри-ле-Боу. Современные проблемы требуют современных решений. И один из священников церкви придумал сделать качественную цифровую запись колокольного звона, чтобы любой желающий кокни (и не только) мог скачать ее из Сети. В конце концов, основанная в 1080 году церковь уже один раз сгорела (в 1666-м) и один раз была уничтожена во время бомбардировки Лондона немцами (в 1941-м). Каждый раз ее восстанавливали, но у цифровой записи звона есть шанс пережить само здание в отдаленном будущем. По крайней мере, почти все, что попадает в Интернет, остается там навсегда.

Что касается сохранности культуры кокни в наши дни и дальше, то тут все немного сложнее. Традиционный рифмованный сленг неизбежно вытесняется обычным молодежным говором. Ист-Энд, пусть все еще совсем небогатый район, давно не считается жуткими трущобами. Истинные кокни неизбежно стареют и потихоньку исчезают, словно призраки, вместе с духом старого Лондона. Кто-то скажет, что это и к лучшему, зачем существовать культуре, столь четко обозначающей границы классового неравенства? Но неравенство даже в столице Великобритании все еще остается в силе. Исчезнут кокни — и кто заступит на стражу?