Что, скорее всего, ожидает добровольца, если он относительно здоров

Человек приходит добровольцем по своим убеждениям, изъявляя свое желание конкретными своими действиями помочь государству и Родине, защитить людей Донбасса, восстановить справедливость, искоренить восстающий нацизм, несмотря на какие-либо, возможно, свои недуги, проблемы со здоровьем, которые его, впрочем, несильно беспокоят. Кто сейчас здоровый, верно? Особенно, когда тебе уже не 20-30 лет. Одновременно с этим он видит, что кампания государственная по привлечению, призыву добровольцев к помощи государству в этом противостоянии гарантирует и льготы, социальные преференции, материальную помощь, и иные виды поддержки. Не оставит, не бросит, ведь ты заключаешь с государством контракт - обоюдно выгодное соглашение на определенных условиях.

Однако, человеку в самом начале создаются на месте все условия, которые бы исключали все возможности определить, зафиксировать все недуги, проблемы со здоровьем, дабы, если они серьезные, с сожалением отказать ему в его рвении попасть в ряды добровольцев. В дальнейшем это играет ключевую роль. Он не врач, не специалист в медицинской области, чтобы определять самому, насколько он годен, способен на военную службу, что ему противопоказано, что нельзя. И уж точно глупо выглядит тот сценарий, если человек, по своим сугубо субъективным ощущениям считая себя физически способным идти воевать, при оформлении, на вопрос врача на медосмотре о своем физическом состоянии вдруг ответил, что он считает себя негодным. Тогда, конечно, логически у врача возникнет закономерный вопрос "а зачем вы тогда сюда пришли?".

Человек физически может чувствовать себя в приемлемой форме и этого ему будет достаточно, с его точки зрения.

Получается в итоге так - хочешь, чувствуешь, что можешь? Иди. Осматривать тебя особо не станем, пусть и есть, в принципе, для этого поводы, судя по твоим небольшим замечаниям о своем здоровье, но это не наше дело, мы просто так тут сидим.

Когда на линии фронта, на передке, в боевых действиях, при тех условиях, нагрузках, обстоятельствах, среди таких же как он, воюющих и рискующих своей жизнью сослуживцев, в определенный момент проявляются внезапно те скрытые, неявные болячки, которые при оформлении на службу не были осмотрены или выявлены медкомиссией по выше описанным причинам, человеку становится хуже, гораздо хуже, то он попадает в весьма непростую ситуацию:

с одной стороны он понимает, что действовать и выполнять свои служебные обязанности, при всём своём желании, он уже не может, с другой стороны, если он станет заявлять о них своему командиру, медикам, то на него будут все смотреть, как на труса, который просто ищет повод сбежать с поля боя. А учитывая ту обстановку, которая там происходит, при этом всём, у человека просто-напросто нет, зачастую, возможности подлежать эвакуации, даже если командир даст добро. И ему остается лишь терпеть свои мучения молча, дальше добросовестно выполняя свои обязанности военной службы наравне со всеми, в меру своего состояния здоровья. Виноват ли он сам в этом? Извольте. Сами приглашали всех желающих. Но проведите в свои ряды вооруженных сил, в связи с этим, сами отсев по здоровью по своим критериям и нормам, чтобы не возникало таких ситуаций. Логично, что ответственность за определение годности принять в свой состав лежит не на кандидате. Или он должен был умолять и настаивать, чтобы ему назначили медобследования при оформлении контракта?

Когда же ему, наконец, удается попасть на первое обследование, осмотр к врачам, медикам в прифронтовой зоне, выбравшись из непосредственной зоны боевых действий, то ему, на фоне остальных раненных с очевидными ранениями, увечьями различной степени тяжести, не особо уделяют внимание и тоже посматривают как на беглеца, не организуя должного обследования, несмотря на жалобы. В итоге отправляют обратно, максимум, с пачкой таблеток в руке, оставляя наедине со своей проблемой здоровья.

Уже позже, снова там, за "нулём", на горячем передке, состояние здоровья военнослужащего, естественно, продолжает ухудшаться. Человек просто вынужден уже махнуть рукой на внутренние морально-этические душевные терзания, и требовать своей эвакуации. Он прекрасно понимает, что теперь он тут не то, что ничем помочь уже не сможет никому, выполнению боевой задачи, он будет, наоборот, проблемой и обузой. Под осуждающие взгляды он покидает поле боя в надежде получить лечение, вспоминая про обещание государства помочь и лечением и материальными гарантиями.

Когда же он попадает, наконец, на полноценное медицинское, врачебное обследование, то ему говорят - "как же вы пошли в добровольцы-то в таком плачевном состоянии? Зачем себя довели до такого состояния? Почему в самом начале, когда записывались, не сказали ничего? Почему молчали всё это время? У нас нет на руках никаких документальных доказательств того, что ваш недуг до вашего участия в СВО отсутствовал или присутствовал, но в более лёгкой форме, и потом спрогрессировал на поле боя, чтобы вам делать соответствующие заключения. Вы намеренно молчали, чтобы потом потребовать денег? Ваши действия отдают признаками мошенничества. На нас сверху сильно давят и нам не хочется из-за вас потом платить из своего кармана". Причем, именно для подобных случаев для врачей предусмотрена возможность установить ранее имевшиеся диагнозы обследуемого, сделав запрос о них в единую базу медданных по пациентам в государственные медицинские учреждения. Но они предпочитают этого, видимо, не делать, или умалчивать о результатах запроса, когда этот результат невыгоден для вынесения их заключений.

И человек видит, как определенными должностными лицами, исходя из выше ими сказанного и разводящими руками, предпринимаются определенные странные, неоднозначные, даже откровенно сомнительные действия и заключения для снятия с себя финансовой ответственности, которые в итоге лишают его возможности подавать на какие-либо выплаты.

Подытоживая, схема по отношению к добровольцам вырисовывается отработанная такая:

сам идёшь и подписываешь контракт добровольно? - на тебе вся ответственность за себя изначально. Пока ты можешь бегать и стрелять, ты нам нужен. Когда наступает момент оказания помощи тебе, то мы не при делах - ты сам просил, тебя никто не заставлял. А так как тебя при приёме в добровольцы по контракту по факту не осматривали, не обследовали (хоть ты и не подписывал никакого отказа от медосвидетельствования) смотрелось на всё сквозь пальцы, как говорится, то и документальных никаких доказательств ухудшения твоего здоровья именно во время действия твоего боевого контракта, во время твоего участия в боевых действиях отсутствуют. Но уже потом под лупой тебя тщательно (но выгодно для себя выборочно) рассмотрим, не желая на себя брать ответственность, когда пытаешься добиться полагающихся тебе выплат, согласно обещаниям и гарантиям тебе на них со стороны государства, попутно намекая ещё на то, что ты пытался смошенничать. Досвидания, спасибо за добровольную службу.

Вот и иди добровольцем по зову сердца и надежде, что государство тебя не бросит в ответ.

Практически все, сталкиваясь с этим, машут рукой и не добиваются справедливости в виде положеных им выплат.

Подобные случаи типичны, их масса. Доходило вплоть до таких случаев, когда боец получал осколок, но у него не было так же возможности эвакуироваться, за время нахождения на прежнем месте ведения боевых действий осколок сам выходил, рана заживала, а когда ему получалось, наконец, добраться до врачей, то они разводили руками и отвечали, мол, а откуда мы знаем, когда, где, при каких обстоятельствах у вас этот шрам появился? Извините, досвидания.

Хочу добавить лишь, что, изучая все связанные с этой ситуацией законы, нормы, постановления, указы правительства, я пришел к выводу, что государство позаботилось и подготовило все благоприятные условия для справедливых рассмотрений разных всевозможных обстоятельств и нюансов, могущих возникать в общей данной ситуации и в итоге комфортных, я бы даже сказал, весьма щедрых вариантов их разрешения.

Проблема не в государстве, в данном случае, а в отдельных людях, должностных лицах, которые подрывают авторитет и доверие к нему своими недобросовестными действиями, боясь за свой карман, позабыв понятия морали и чести. Но кто, как не врач, военный врач должен быть образцом в этом отношении?

Написано, основываясь на непосредственно личном печальном опыте.