Дом, где живут картины: прогулка по Ярославскому художественному музею

Позавчера я вернулась из Ярославля. Эта поездка доставила мне огромное удовольствие, и сейчас я бы хотела рассказать о Ярославском художественном музее. Каждая картина в нём – настоящий шедевр, заслуживающий отдельной статьи. О каждом полотне можно рассказывать часами, но всё же я выбрала четыре картины, чтобы поделиться с читателями своими впечатлениями.

Василий Перов, «Дворник, отдающий квартиру барыне»

Василий Перов был мастером жанровых сценок из русской жизни, достойных пера Достоевского. На картине «Дворник, отдающий квартиру барыне» художник изобразил двух обедневших дворянок – мать и дочь, которым ничего не оставалось, как явиться в доходный дом и просить помощи у дворника. Радуясь возможности отыграться и хоть раз почувствовать себя на высоте, дворник кричит на женщин и показывает им наверх: на последних этажах доходного дома сдавали комнаты самому бедному населению.

Дворник наслаждается своим пусть даже мнимым, но превосходством. Кажется, он кричит просто потому, что ему хочется кричать. Он похож не просто на зверя, а на разъярённого русского медведя, готового растерзать добычу, но герою картины, который как-никак остаётся человеком, достаточно терзать двух нищенок морально – опять же, чем не персонаж Достоевского?

И без того рослый, дворник стоит на крыльце высотой в две ступеньки и, не церемонясь, грубым и неотёсанным движением чешет ногу в рваной штанине, а женщина смотрит на него снизу вверх. Её лица почти не видно, однако вся поза говорит о том, что просительница принимает как должное сложившееся положение, чего не скажешь о её дочери: девушка отвернулась. В её взгляде читается стыд, а складка у сжатых губ говорит о поруганной гордости. Молодая особа, которая ещё недавно блистала в высшем обществе, не хочет даже видеть дворника, ровней которому ей пришлось стать. Если руки матери готовы молитвенно подняться, то дочь прячет свои руки в меховых манжетах, раз уж не может полностью спрятаться от этого грозного «медведя». Однако дворник тоже не смотрит на дам: его глаза закрыты. Что это – обычный прищур в пылу необузданного гнева или точно такой же затаённый стыд?

Василий Верещагин, «Письмо к матери»

Василия Верещагина интересовала мировая история, в ней он черпал сюжеты для своих картин. «Письмо к матери» рассказывает о филиппино-американской войне 1899–1902 годов, вернее, об одном из её участников.

Раненый, ослабший и измученный, он лежит в палате в госпитале, а сестра милосердия пишет под его диктовку письмо. По названию картины понятно, кому обращено это письмо – женщине, подарившей жизнь раненому бойцу. Когда-то она качала на руках будущего солдата, пела ему песни и сидела около его кроватки, не зная, какой путь ему предстоит и что когда-то, уже взрослый, он будет так же лежать, рядом сядет незнакомая девушка, но расстояние от жизни до смерти или, в случае спасения, от смерти к жизни станет тоньше белых госпитальных стен.

Полотно наполнено белым цветом, и к нему примешивается немного грязно-серых штрихов. Такое сочетание красок можно воспринимать как будущий траур, поскольку вряд ли смерть даже честного человека бывает чистой. Смерть – одновременно естественное и противоестественное явление: естественное, поскольку всё живое подчинено двум разнополярным циклам – рождению и умиранию, и противоестественное, потому что смерть – это огромные ледяные клещи, без спросу вырывающие душу из привычного мира.

Ещё Валерий Кипелов пел: «Я смерть увидел в первый раз, её величие и грязь». А уж самая противоестественная смерть – это, конечно, смерть во время войны. И сколько ещё должно пройти веков, чтобы человечество полностью отказалось от войн и осознало их страшную бессмысленность?

Станислав Жуковский, «Усадьба. Отблески вечерней зари»

«Усадьба. Отблески вечерней зари» – невероятно «живая» картина: именно такие отблески можно увидеть в небе в определённое время суток зимой или ранней весной, когда снег ещё лежит, но уже начинает понемногу таять. Миллионы всевозможных оттенков – жёлтые, голубые, бледно-зелёные, лиловые, фиолетовые – создают неповторимый холодный блеск, в котором угадываются едва заметные искры тепла. Такое зрелище длится недолго: всего несколько минут, а потом краски сгущаются и наступает вечер, так похожий на ночь. Но если случайному прохожему или человеку, который приехал в парк специально полюбоваться заходящим солнцем, повезёт попасть именно на эти минуты, он сумеет постичь красоту и роскошь угасающего солнца. Подобно Айвазовскому, который был знатоком моря и, как никто другой, знал каждую волну в лицо,

Жуковский чувствовал и улавливал каждый луч солнечного света, особенно во время заката, и умел передать его сияние даже воздуху на своих полотнах. Особенно ярким и выразительным получилось отражение предвечерних лучей в окнах дома. Именно так и бывает: когда солнце уже почти село, только окна дают возможность напоследок увидеть, каким золотым бывает солнце, прежде чем небеса до самого рассвета наполнятся темнотой и звёздами.

Татьяна Глебова, «Дом в разрезе»

Всякий, кто хоть раз выходил вечером на балкон и вглядывался в окна дома напротив или поднимал глаза на любой дом, возвращаясь к себе после работы или прогулки, мог увидеть отдельные фрагменты жизни людей – такой разнообразной, пёстрой, разноцветной жизни. Но кому приходило в голову, что дом можно разрезать, как яблоко? Именно это сделала Татьяна Глебова, написав картину «Дом в разрезе». Зрителю даётся возможность рассмотреть эпизоды из жизни обитателей этого дома – незнакомых, но встречающихся повсюду людей. Это похоже на огромный человеческий калейдоскоп.

Прямоугольники, круг, полукруг и прочие фигуры, в которые заключены сценки, происходящие в отдельных квартирах, неровные, словно неаккуратно вырванные из тетрадки. Художница показала настоящую жизнь, а она слишком сложна и многолика, чтобы быть заключённой в ровные и симметричные геометрические фигуры. Недаром руки одного персонажа вышли за пределы своей рамки. Это напоминает автопортрет Жана Маре.

Актёр-художник-скульптор воспользовался таким же символическим приёмом, сам нарисовал раму, а свою руку изобразил выглядывающей «наружу» и ощупывающей эту раму (о живописи и скульптуре Жана Маре и других актёров можно почитать здесь). «Дом в разрезе» – уютная и тёплая картина. Такое чувство создаётся благодаря праздникам, застольям, музыкальным инструментам, не только людям, но и собакам и даже, как ни странно, пожару на последнем этаже, а какая жизнь возможна без пожара?

Сад

Эти и многие другие картины находятся в Ярославском художественном музее, который в прежние времена был губернаторским домом. Кроме того, посетители могут прогуляться по саду и полюбоваться его обитателями:

Дон Кихот

Бегемот

Журавль

А ещё даже сейчас, в сентябре, в саду пышно цветут такие роскошные цветы:

Второй этаж музея не менее интересен, чем первый: на нём есть и зал с радиолой, и советские интерьеры, и фотографии космонавтов, и медали за различные заслуги, но, к сожалению, сейчас этот этаж закрыт на ремонт, поэтому попасть в него я не смогла. Что ж, это отличный повод приехать в Ярославль ещё раз!

Все фото автора