Введение ограниченного контингента в Афганистан и его предыстория
Перед размещением ограниченного контингента в Афганистане произошло множество событий, которые сильно повлияли на ситуацию в этой стране. Первым из этих событий был военный переворот, который произошел 27 апреля 1978 года, когда леворадикальные силы, выступавшие с просоветскими настроениями, пришли к власти в Кабуле.
После этого неожиданные "революционеры" столкнулись с сопротивлением со стороны местных фундаменталистов, что вынудило их обратиться к Москве за помощью. Сначала это были запросы на поставки оружия, консультации советников и предоставление материальных ресурсов. Однако впоследствии, усилив свои амбиции, они запросили прямую военную поддержку от Советского Союза. Необходимо отметить, что в Кремле происходили долгие дебаты и разногласия, прежде чем было принято решение о вмешательстве в Афганистан. Согласно раскрывшимся документам из политбюро, КГБ и Министерства Обороны, видно, что в высших кабинетах власти разгорались страстные дискуссии.
Оказалось, что среди сторонников предоставления Афганистану "интернациональной помощи" было значительное количество противников, как явных, так и скрытых. Эти разногласия проникали в партийную номенклатуру, генеральный штаб и экспертное сообщество. Многие из них хорошо осознавали, какие серьезные последствия могли возникнуть в результате масштабной военной операции.
Впрочем, "ястребы" - в лице министра обороны Д. Устинова, главы Лубянки Ю. Андропова и министра иностранных дел А. Громыко - умудрились убедить в необходимости ввода войск. Каждый из них руководствовался своими соображениями, но у всех троих была общая уверенность: войска вступят на территорию соседней страны, восстановят "порядок" и вскоре вернутся обратно в свои казармы. Никто из них не предполагал, что они столкнутся с длительной и изнурительной войной.
Увы... Задача восстановления порядка заняла почти десять лет. А последствия оказались разрушительными - как для региона, так и для страны, которая направила сто тысяч военных за Амударью. Присутствие наших войск в Афганистане стало катализатором радикализации экстремистских групп и получило широкую поддержку извне. Война не только не утихла, но, наоборот, охватила практически все провинции страны, делая кабульский режим марионеткой, полностью зависящей от иностранных войск. Советский Союз, уже страдавший от серьезных экономических проблем, подвергся дополнительному давлению из-за огромных военных расходов и потребности в поддержке соседней страны.
Поэтому, когда Михаил Горбачев стал генеральным секретарем, одним из его приоритетов было решение проблемы с Афганистаном. Однако как принятие решения о выводе войск, так и сам процесс вывода растянулись на несколько лет и были сопровождены рядом драматических событий. Давайте вспомним их. Представьте себе, как удивлен был Горбачев, когда по его просьбе предсовмина подготовила и представила генеральному секретарю справку Госплана о наших материальных расходах в Афганистане, включая среднесуточные затраты. Ежедневно война поглощала десятки миллионов рублей из казны - для того времени это были непредставимо большие суммы.
Однако как сочетать это с заявленной политикой открытости и гласности? Кто мог бы стать поблизости к Горбачеву под этими знаменами, зная, что "за рекой" продолжают умирать люди, и что кабульский режим, несмотря на все красивые слова, держится исключительно за счет наших вооруженных сил.
И внутри СССР, как сообщало КГБ, росло явное недовольство продолжающейся "интернациональной миссией". На сигналы из Москвы о возможном выводе войск западные страны ответили увеличением поставок партизанам современного оружия. Поэтому, только проникнувшись обстановкой в Кремле и на Старой площади, генеральный секретарь поручил высшему советскому руководству срочно пересмотреть свою политику в отношении Афганистана и, в частности, рассмотреть вопрос о возвращении "ограниченного контингента" на родину.
Афганскому народу была представлена концепция национального примирения, включающая в себя многопартийную систему и урегулирование отношений с моджахедами. В это время командованию 40-й армии было дано указание постепенно передавать ответственность за боевые действия в руки вооруженных сил ДРА. Тем не менее, на пути к миру возникло множество серьезных препятствий. Да, Горбачев не имел никакого отношения к принятию решения о вводе войск; в 1979 году он ответственность нес за сельское хозяйство в ЦК. Но когда он стал лидером партии и государства, Михаил Сергеевич нес ответственность за действия своих предшественников. Ему было ясно, что 40-я армия не может покинуть Афганистан без гарантий для дружественного кабульского режима. Кроме того, его союзники следили, чтобы сохранить "интернациональный долг" в условиях перестройки. Громыко, Пономарев, Крючков - все они были связаны с войной и ее последствиями.
Они начали обдумывать, как поступить. Сначала они решили изменить кабульское руководство. Глава Афганистана, Бабрак Кармаль, был преданным Москве, но он отказывался высказываться о выводе советских войск. Кроме того, он не имел авторитета даже у своего собственного окружения и был увлечен фракционной борьбой. Он редко покидал свою резиденцию в центре Кабула, которую охраняли наши десантники и сотрудники 9-го управления КГБ. Для нового курса Кармаль уже не подходил, и все наши лидеры согласились с этим мнением. В марте 1986 года афганского лидера пригласили в Москву под предлогом благополучия, а затем отправили в Кремлевскую больницу, объявив: "Ваше здоровье важно, мы не можем рисковать им". Через двадцать дней Горбачев встретился с ним и тогда все прояснилось. С радушной улыбкой на лице, Михаил Сергеевич начал беседу с гостем, предостерегая его от наступающих перемен, как в Советском Союзе, так и в Афганистане. Он подчеркнул, что не каждый способен адекватно реагировать на эти изменения. Несмотря на великие заслуги товарища Кармаля и его вклад в революцию и дружбу между Афганистаном и Советским Союзом, Михаил Сергеевич предложил обсудить возможность передачи ключевых постов в партии и государстве более молодым товарищам.
В кабинете Горбачева категорически запрещалось курить, но по завершении его выступления, афганский гость, потемнев лицом, охарактеризовал действия советской стороны как "государственный терроризм". Он взволновался и попросил переводчика принести пепельницу, достав из пачки сигарету "Кент". Это расстроило Горбачева, так как он был предупрежден о крепком характере Кармаля, и такое поведение противоречило установленным нормам партийного этикета.
Как только Кармаль покинул кабинет, генсек позвонил начальнику Первого главного управления КГБ, Владимиру Крючкову, и сказал: "Включайтесь, используйте все свои ресурсы". Сразу после этого самолет афганского руководителя направился в Кабул, а за ним последовал борт начальника Первого главного управления КГБ СССР. Возможности" у спецслужб предполагались разные - вплоть до физического устранения Кармаля, но это было бы явным перебором. Всего шесть лет назад они уже ликвидировали предыдущего афганского лидера Хафизуллу Амина, который тоже стал неугоден Москве. И теперь было решено вначале использовать арсенал других средств.
В течение двадцати часов после прибытия Крючкова в Кабул, он активно дипломатически убеждал афганского лидера добровольно покинуть пост генерального секретаря. В ходе переговоров было использовано всё: лесть, скрытые угрозы, щедрые посулы ("за вами останется пост председателя Ревсовета, вы всегда будете окружены почетом и уважением")… Эти изнурительные беседы завершились тем, что хозяин дворца Арк, при советской генеральной поддержке, написал заявление об отставке. Новым главой партии стал доктор Наджибулла, который до этого возглавлял тайную службу ХАД. Осенью того же 1986 года, Кармаля вынудили оставить и пост председателя Революционного совета. Его снова вынудили приехать "на лечение" в Москву, где он фактически оказался под домашним арестом на секретной даче в Серебряном бору. После успешного удаления неудобного правителя, началась активная дипломатическая и оперативная деятельность со стороны МИД, Минобороны и спецслужб. Цель состояла в установлении контактов с иностранными партнерами моджахедских организаций, которые сражались против Кабула, а также с самими лидерами партизан. Задача была однозначной: договориться о том, что в ответ на мирные инициативы Москвы спонсоры вооруженной оппозиции также прекратят финансовую и материальную поддержку моджахедам. Словно говорили: "Мы уйдем, а афганцы должны сами решить свое будущее."
Однако успехи на этом фронте были скромными. В ответ на сигналы из Москвы о готовности вывести войска, западные страны, напротив, усилили поставки современного оружия партизанам. Именно в этот период "духи" начали получать портативные зенитно-ракетные комплексы. 25 сентября 1986 года над Джелалабадом они впервые применили ракеты "Стингер", сбив несколько советских вертолетов одним ударом. В Белом доме это вызвало восторг, а для советской армии война с того дня значительно усложнилась. Господство в воздухе было утеряно, и даже пассажиры транспортных самолетов теперь должны были использовать парашюты. Челночная дипломатия, активно функционировавшая на маршруте Москва - Кабул - Исламабад - Женева - Нью-Йорк, привлекла к себе внимание наиболее опытных дипломатов из Смоленской площади. Среди них были выдающиеся личности, такие как министр Э. Шеварднадзе и его заместители. На определенном этапе даже первый заместитель министра, Юлий Воронцов, принял редкий для истории Министерства иностранных дел шаг, став послом в Кабуле и временно освободив должность в Москве. И 14 апреля 1988 года, благодаря усилиям наших дипломатов и активному участию ООН, министры иностранных дел Афганистана и Пакистана подписали пакет документов, направленных на завершение войны. Советский Союз обязался вывести свои войска в течение девяти месяцев.
Однако самые влиятельные лидеры вооруженной оппозиции настойчиво отказывались участвовать в мирных переговорах и отвергали любые компромиссы с Кабулом и Москвой. Например, известный "лев Панджшера" Ахмад Шах Масуд, получив предложение через посредников о занятии должности министра обороны в будущем коалиционном правительстве, категорически ответил отказом.
Помимо официальных переговоров следует отметить, что за кулисами развивалась скрытая игра, в которую вовлечены были и "ястребы" из нашего военного ведомства, и члены высшего афганского руководства, включая самого Наджибуллу.
Хотя глава Афганистана формально поддерживал усилия советских дипломатов в достижении компромиссных соглашений с лидерами повстанцев, он неоднократно разрывал ключевые встречи и переговоры. Методы были просты: в районах, где планировались контакты, внезапно начинались мощные ракетно-артиллерийские атаки со стороны ДРА. Муджахеды рассматривали это как очередное коварство со стороны советских властей.
Теперь стало понятно искреннее разочарование Юлия Михайловича Воронцова, который не мог понять, почему на его послания, адресованные Ахмаду Шаху Масуду и переданные через агентов, "лев Панджшера" либо не получал ответа, либо категорически не верил миролюбивым заверениям посла. Воронцов даже предлагал устроить личную встречу - один на один с Масудом, в месте, которое было бы удобно афганскому лидеру. Но все это оказалось тщетным. И в Московском руководстве также не было полного единодушия по поводу завершения афганской кампании. Воронцов предлагал переговоры, высказывал добрые намерения и гарантии безопасности от своего имени, в то время как министр обороны Язов требовал от командарма-40 Громова и руководителя опергруппы генштаба Варенникова "ликвидировать Масуда любыми доступными средствами". Для этого предлагалось задействовать всю мощь 40-й армии, агентурный аппарат КГБ, ГРУ, ХАДа, а также привлечь стратегическую авиацию из задних округов СССР.
Среди наших политиков, важных военных лидеров и дипломатов существовало убеждение, что режим в Кабуле упадет сразу после эвакуации последних частей "ограниченного контингента". Даже Александр Бовин, обладавший аналитическим складом ума и отправленный Горбачевым в Кабул для осуществления специальной миссии с целью прояснить перспективы режима, вернувшись, высказал однозначный вердикт: Наджибулла и его сторонники будут свергнуты, как только последний наш солдат покинет Афганистан.
Что думал об этом автор перестройки, остается неизвестным, но поезд продолжал нестись по тому же пути.
Весной 1988 года Горбачев встретился с Наджибуллой в Ташкенте, после чего министр обороны Д. Язов подписал директиву, приказавшую завершить вывод войск к 15 февраля 1989 года. На тот момент более ста тысяч советских солдат, офицеров и генералов находились за Амударьей и Пянджем. Интрига с закулисными играми продолжала развиваться даже на заключительном этапе этого глобального процесса, который привлек внимание всего мира.
Семья Наджибуллы, когда ее навестили Шеварднадзе и Крючков в Кабуле, отказалась покинуть Афганистан и отправиться в СССР. В ответ на это, в нашем посольстве был специально создан хорошо защищенный бункер для президента, его жены и детей, где они могли бы укрыться от пуль и снарядов.
Сам Наджибулла в какой-то момент изменил свое решение и запросил приостановить вывод войск, ссылаясь на то, что "Пакистан и США не соблюдают Женевские соглашения". Это была чистая правда относительно спонсоров оппозиции: поставки вооружения и боеприпасов партизанам увеличились. Тем не менее, также было правдой, что в ответ на просьбы афганского руководства Москва отправила в Афганистан новые современные боевые технологии, такие как тактические ракеты "Скад", реактивные установки "Ураган" и тяжелые огнеметы "Буратино". По налаженным в то время воздушным мостам Ташкент - Кабул и Ташкент - Кандагар, самолетами ВТА ежедневно выполнялись десятки рейсов с боеприпасами, продовольствием и горючим. Генералы Варенников и Громов настаивали на том, чтобы соблюдать установленный график эвакуации, делая всё возможное, чтобы избежать лишних потерь как среди наших военных, так и среди афганцев в финале войны.
Однако точно за месяц до 15 февраля Шеварднадзе, на совещании в Кабуле, высказался за то, чтобы оставить часть войск в Афганистане - "для охраны магистрали Хайратон - Саланг - Кабул, обеспечения безопасности столичного аэродрома и предотвращения блокады Кабула". По оценкам военных, численность этого контингента могла составить тридцать тысяч человек. Это представляло собой нарушение Женевских договоренностей.
Командование 40-й армии обратилось к Язову с просьбой, но он решил не вступать в конфликт с министром иностранных дел и промолчал. Он знал, что через неделю состоится заседание политбюро, на котором будет обсуждаться данный вопрос, и считал наилучшим выждать.
Люди из окружения Крючкова и сам глава разведки начали расследование: какие офицеры ГРУ имели связь с Масудом ("сепаратные переговоры за спиной нашего союзника доктора Наджибуллы").
Состояние Громова и Варенникова, безусловно, можно представить: они приложили огромные усилия, чтобы договориться с полевыми командирами о беспрепятственном выводе войск, обеспечили выполнение моджахедами установленных сроков и дали обещание не бомбить их позиции. Но теперь Москва требовала возобновить атаки на отряды Масуда, при этом использовать тяжелую артиллерию, тактические ракеты и даже стратегическую авиацию.
Сразу после заседания политбюро, то есть 23 января, маршал Язов в строгой форме потребовал от командования ОКСВ "приступить к ликвидации". По воспоминаниям генерала Ляховского, входившего в состав оперативной группы генштаба, Варенников и Громов были в шоке, но пришлось выполнить приказ.
Вот история, которая не требует вымышленной драматургии. На кону тысячи жизней - и наших военных, и моджахедов, и мирных афганцев. На кону - карьеры множества генералов, дипломатов и политиков. На кону - судьба горбачевских инициатив.
Но молох войны беспощаден. Как только он запущен, он начинает действовать сам по себе, переплетая судьбы отдельных людей и государств, строя историю самым непредсказуемым и интригующим образом. Массированный удар, нанесенный 24 января 1989 года по районам, контролируемым отрядами Масуда, привел к значительным жертвам среди мирного населения.
В письме от 26 января Лев Панджшера выразил горечь: "Жестокие и позорные действия, которые ваши люди осуществили… в последние дни своего пребывания в этой стране, уничтожили весь недавно проявившийся оптимизм."
Наши генералы ожидали ответного удара от Масуда, и это было оправдано.
Удивительно, но лидер моджахедов даже в этой ситуации остался верен своему обещанию - не стрелять в спину уходящим солдатам в районах, которые контролировали его бойцы.
15 февраля последний советский солдат перешел мост, соединявший Союз и Афганистан.
Конечно, по законам драматургии и человеческим законам, первым должен был встречать возвращающихся с долгой войны солдат глава государства. И ведь именно он, Горбачев, так последовательно руководил многолетней и многотрудной операцией по возвращению домой. Но тут отчего-то случился сбой: никто из высших руководителей страны в Термез не приехал. Никто не сказал солдатам спасибо за выполненный ими долг, не склонил голову в память о погибших. Заноза осталась.
Войну трудно начать. Но еще труднее ее закончить. И это только один вывод, который можно сделать из той истории.
