Почему люди сравнивают Бориса Ельцина с Владимиром Путиным 30 лет спустя и почему они ошибаются.
Новые откровения об обстреле Ельциным российской Думы воспринимаются совершенно неправильно.
Тридцать лет назад, в этом месяце, президент России Борис Ельцин приказал обстрелять из танков парламент - здание в виде свадебного торта в центре Москвы, называемое Белым домом, а затем арестовать его руководителей, которые восстали против его правительства. Некоторые вспоминают этот инцидент как (по словам одного историка) "поворотный пункт в неспособности России развивать демократию", проводя прямую линию между подавлением Ельциным законодательной власти в 1993 году и полномасштабной диктатурой Владимира Путина сегодня.
Я с этим не согласен, и делаю это не только как историк, но и как журналист, который находился там с 1992 по 1995 год, внимательно наблюдая за событиями того времени и ведя их хронику в качестве шефа московского бюро газеты Boston Globe.
Можно провести неровную линию между правлением Ельцина и Путина, двух первых (очень разных) лидеров посткоммунистической России. Но корни путинизма гораздо глубже, и обстрел Белого дома Ельциным был отнюдь не поворотом к террору, а необходимым шагом контртеррора: ответом на явную и настоящую опасность, грозившую свести на нет зарождавшиеся реформы и вернуть Россию к самым мрачным временам советской власти.
Представление о том, что парламентские мятежники во главе с вице-президентом Александром Руцким были просто демократами, протестовавшими против роста президентских полномочий и радикальной экономической политики Ельцина, абсурдно. Это был сброд коммунистов, многие из которых остались от законодательного органа СССР - Верховного Совета (так еще назывался парламент), и откровенных фашистов, пытавшихся совершить переворот. Некоторые из них явно намеревались повторить путч, совершенный двумя годами ранее против лидера реформ Михаила Горбачева.
Я хорошо помню, как в субботу, 2 октября, за два дня до обстрела, я прогуливался по коридорам парламента, нервно оглядывая сгрудившихся повстанцев - многие из них были пьяны, топали в черных ботинках, держа в руках тяжелые винтовки и автоматы, которые они достали из оружейного склада в подвале. Некоторые из них были депутатами. Некоторые были добровольцами, набранными из рядов казаков (плетки, продетые через ременные петли) или неонацистов.
Несколькими неделями ранее спикер Верховного Совета Руслан Хасбулатов созвал заседание для голосования по вопросу об импичменте Ельцина. На голосование явилось меньшинство депутатов, что было недостаточно для кворума, поэтому Хасбулатов формально исключил неявившихся и объявил о наличии кворума. Оставшиеся депутаты одобрили резолюцию об импичменте Ельцина и привели Руцкого к присяге в качестве президента. Руцкой назначил министра обороны и других предполагаемых членов кабинета (один из которых был одним из руководителей путча против Горбачева), все они сейчас находятся в Белом доме. Однако, по крайней мере, на данный момент, у них не было рычагов воздействия: рядовые сотрудники министерств, бюрократии и вооруженных сил игнорировали их приказы и продолжали присягать на верность Ельцину.
Тем не менее, некоторые люди Ельцина нервничали - и не без оснований. В воскресенье, 3 октября, набранные Руцким и Хасбулатовым боевики, среди которых были и действующие военнослужащие, совершили налет на мэрию (соседнюю с Белым домом) и предприняли атаку на Останкино, главный телецентр, расположенный в километре к северу. Оборонительные позиции в Останкино, поначалу плохо охраняемые, вскоре были усилены российскими правительственными войсками, перестрелка затянулась до глубокой ночи, и в конце концов восставшие были отброшены назад. Погибло более 60 человек, более 100 получили ранения. (Один из тяжелораненых, Отто Поль, был американским фотографом-фрилансером, часто работавшим со мной). Тем временем ельцинские чиновники перебросили бронетехнику к министерству обороны и Кремлю. Опасения по поводу переворота были сильны и обоснованны.
На прошлой неделе частная исследовательская группа National Security Archive, расположенная в Вашингтоне, опубликовала пакет документов, некоторые из которых были недавно рассекречены и связаны с годовщиной этого кризиса. Один из документов, интервью с министром обороны Ельцина Павлом Грачевым, особенно показателен. Он вспоминает, что встретился с Ельциным и другими в 3 часа ночи, через несколько часов после перестрелки в Останкино. Лояльность военных была под вопросом (Руцкой был героем афганской войны). Если бы мятежники заняли эфир "Останкино" и обратились к военнослужащим с призывом присоединиться к ним, многие, возможно, так и поступили бы. Ельцин настаивал на том, что Гравчев должен был на рассвете отдать приказ о танковой атаке на Белый дом и арестовать лидеров восстания. Если бы он этого не сделал, сказал Грачев в интервью (которое было дано через несколько лет после событий), началась бы гражданская война.
Когда рано утром в понедельник танки подкатили к Белому дому, на крыше расположились снайперы мятежников. В течение следующих нескольких часов на улицах Москвы шла перестрелка. Некоторые пули пролетели над моей головой и над головами десятков москвичей, собравшихся в нескольких сотнях метров от дома, чтобы посмотреть на побоище, подобного которому не было со времен революции 1917 года. Наконец Грачев посадил в танк двух старших офицеров и приказал им выпустить инертные снаряды в окно кабинета, где, как он был уверен, сидели руководители восстания. Они попали точно в цель. После этого войска ворвались в здание, ведя на ходу перестрелку. Через некоторое время все лидеры повстанцев вышли с поднятыми руками. Их бросили в тюрьму.
Новые документы, опубликованные Архивом национальной безопасности, включают стенограмму телефонного звонка Ельцину от президента Билла Клинтона, в котором он поздравляет российского президента с "превосходным управлением" кризисом. Историки архива, составившие эти документы, критикуют Клинтона и других американских чиновников за то, что они безоговорочно поддержали Ельцина. По их мнению, такая поддержка способствовала дальнейшему переходу Ельцина к авторитарному правлению. Пока Ельцин следовал своему плану по переходу на западный капитализм, пишут историки, ему могло сойти с рук все, что угодно.
Это заблуждение. Не менее авторитетная фигура, чем Елена Боннэр, лидер российского демократического движения и вдова Андрея Сахарова, самого известного диссидента-физика советской эпохи, защищает действия Ельцина как "уместные" и говорит, что "подавить" "фашистскую банду" в парламенте надо было гораздо раньше.
При этом противостояние Ельцин - Руцкой вряд ли было соревнованием хороших и плохих парней в чистом виде. Важен контекст. Не прошло и двух лет с тех пор, как распался Советский Союз и Ельцин встал у кремлевского руля в качестве президента новой Российской Федерации. Экономика находилась в плачевном состоянии, армия была развалена, а Ельцин встречал сопротивление со стороны парламента, который по-прежнему назывался Верховным Советом, в отношении своих политических и экономических реформ.
В апреле Ельцин назначил референдум по вопросу о своем правлении и получил подавляющую поддержку. Ссылаясь на мандат, он объявил, что в ближайшее время будет принята новая конституция, усиливающая полномочия президента, распущен парламент и проведены новые выборы в декабре. Он игнорировал действующую конституцию в тех случаях, когда это соответствовало его планам, и обходил парламент. Парламентские лидеры выступили против многих реформ, в особенности против реформ, направленных на утверждение свободного рыночного капитализма, и потребовали проведения новых президентских выборов. Православная церковь попыталась выступить в качестве посредника между двумя структурами, но ни одна из сторон не захотела идти на переговоры. В результате была принята резолюция об импичменте и усилилась воинственность фракции Руцкого, считавшей, что она теряет и политическую власть, и народную благосклонность.
Проблема заключалась не только в сохранении советского мышления в парламенте. Она также заключалась в том, что Ельцин, а до него Горбачев не смогли создать или облегчить работу демократических институтов за несколько месяцев до этого.
Когда я впервые приехал в Москву в июне 1992 года, я спросил у знакомого российского демократического активиста, куда мне лучше поехать - в каких городах России начали формироваться демократические институты: выборные советы, политические партии, профсоюзы, группы гражданского общества. Он кивнул, задумался... потом еще подумал. Стало ясно: таких городов нет. Ельцин хорошо говорил о демократии; я думаю, он действительно хотел присоединиться к западному миру. Но он не имел ни малейшего представления о том, что это такое. Все реформы он рассматривал сверху вниз, и умные молодые помощники, которых он набрал себе в помощники, тоже не имели представления о том, что это такое.
Особенно неподготовленными оказались его экономисты свободного рынка во главе с Егором Гайдаром. Они поняли неэффективность крупных государственных производств, где стоимость входов (ресурсов, идущих на станок) превышала стоимость выходов (производимой продукции). Они понимали, что необходимо отменить контроль над ценами, чтобы ослабить партийную удавку и положить конец эпохе хронического дефицита. Но они не понимали, насколько зависима страна от этой системы. В долгосрочной перспективе реформы создали новый класс торговцев и потребителей, улучшили качество жизни многих людей, особенно в крупных городах. Но в краткосрочной перспективе они оказались губительными. Закройте неэффективную фабрику - и вы обеднеете на весь город, построенный вокруг нее (социальные службы, продовольственные магазины, школы, все остальное). Отмените контроль над ценами, и инфляция взлетит до небес, уничтожив скудные сбережения среднего гражданина.
Гайдар и его сотрудники читали американские учебники по экономике, но не изучали реальную экономику Америки. Однажды я спросил молодого помощника Гайдара, знает ли он, что в реальных Соединенных Штатах многим фермерам платят за то, чтобы они не выращивали урожай, чтобы поддерживать цены на высоком уровне; что владельцам недвижимости выдаются низкопроцентные 30-летние ипотечные кредиты, чтобы сделать их землю доступной; что правительство поддерживает безработных на плаву, пока они не найдут новую работу. Помощник ничего этого не знал.
И здесь можно провести границу между Ельциным и Путиным: дело не в том, что ельцинский обстрел парламента стал "поворотным пунктом в отказе России от демократии", а в том, что Россия вообще не пришла к демократии.
Ельцин сделал огромные шаги в сторону демократии в двух областях: Во-первых, его экономические реформы привели к формированию потребительской экономики и среднего класса. Однако они не привели к росту производства потребительских товаров внутри России; заводы в большинстве своем оставались либо государственными, либо бездействующими, либо и то, и другое.
Во-вторых, что особенно важно, он действительно позволил создать свободную прессу. За три года моего пребывания в Москве более десятка газет и журналов, а также несколько сетей радио и телевидения работали без цензуры, готовили или нанимали талантливых журналистов (которые, казалось, были рождены для этого момента), публиковали тщательно подготовленные статьи-расследования и умные колонки с мнениями. Одна из телепередач, "Куклы" (что означает "марионетки"), представляющая собой гротескные куклы ведущих российских политических деятелей, включая Ельцина, была более сатиричной, чем все, что выходило в американском эфире в то время.
Однако все эти свободные СМИ принадлежали очень богатым людям ("олигархам", как их ошибочно называли), некоторые из них финансировались определенными частными банками. Как только Путин пришел на смену Ельцину и решил не терпеть ни критики, ни доброго юмора, ни независимых репортажей, эти СМИ были закрыты, источники их доходов перекрыты, владельцы в некоторых случаях арестованы или депортированы. Не было ни судов, ни других институтов, которые позволили бы им существовать самостоятельно.
Путин не стал сразу уничтожать все независимые СМИ, он позволил выжить некоторым мелким изданиям, таким как радио "Эхо Москвы", хотя бы для видимости.
И дело не в том, что Ельцин своим штурмом парламента 4 октября 1993 года подготовил почву для этого. Этот путь был проложен десятилетиями и даже с
толетиями российской истории.
ФРЕД КАПЛАН
Источник: news.com
