Онкологическое отступление № 5. Диагноз, по которому моей жене при согласии на лечение оставалось жить один-два года

26 декабря 2012 года, почти десять месяцев после операции. Мы вышли поболеть за своих в проходившей как раз возле нашего дома традиционной международной рождественской велогонке

Продолжение. Предыдущая часть здесь: Подробнее ➤

Для того чтобы понять, как мы, решив отказаться от предписанного официальной онкологией метода лечения, дошли до понимания того, что нам делать в дальнейшем, нужно проследить ход наших мыслей. А они начали рождаться с того самого дня, когда были получены снимки магниторезонансной томографии с опухолью, толкование которой не вызывало никаких сомнений у врачей, повидавших на своём профессиональном веку сотни, тысячи таких изображений – опухоль злокачественная. А из мировой практики вытекало, что если она в мозге, и дальнейшая биопсия (взятие пробы ткани из опухоли) покажет мультиформную глиобластому, то прогноз неутешительный. Вот как он выглядит на сайте Московского центра консультаций по онкологии.

Продолжительность жизни при выявлении «самой агрессивной и бысто растущей опухоли» – не более нескольких месяцев.

Задачи лечения: уменьшение размера опухоли, остановка её роста и улучшение самочувствия пациента. Это всё. Ни о каком полном излечении, то есть о возврате к нормальной жизни, речи не идёт. А методы – операция, облучение и химиотерапия.

Подтверждается, что полное выздоровление при таком диагнозе невозможно. И окончательный прогноз, который варьируется, но финал в конечном счёте один. Удаление опухоли с помощью операции и облучение в лучшем случае дают шанс на 5 лет жизни (причём до 5 лет доживают не более 5%), а в среднем – не более 1–2 лет. Упоминается и качество жизни, которое в последние месяцы будет тяжёлым испытанием как для больного, так и для его близких. А при отсутствия лечения выносится приговор – 1–3 месяца жизни.

Если учесть, что первую часть лечения – операцию моей жене уже сделали, а от двух оставшихся – лучевой терапии и химиотерапии – мы решили отказаться, то можно было предположить, что жить ей, по официальной науке, оставалось не больше года.

Теперь посмотрим, что было у моей жены. Приведу копии основных документов.

Информация по биопсии. 1 марта 2012 года осуществлена, 2 марта – получена в лаборатории, 26 марта на основе её изучения поставлен диагноз: мультиформная глиобластома.

Макроскопическое описание: многочисленные фрагменты рыхлой ткани желтоватого цвета с областями некротического характера. Общий размер фрагментов: 5 х 4 х 1 см.

Техническая рекомендация от 3 апреля на проведение радиотерапии с помощью линейного ускорителя. Указан хирург, который провёл операцию и сделал биопсию: доктор Эктор Торрес Родригес.

Дон Эктор – очень симпатичный мужчина, нейрохирург высшей категории, заведующий отделом нейрохирургии, с ним нам приходилось встречаться каждые три месяца при очередном плановом обследовании. Собственно, в такие визиты дон Эктор доброжелательно расспрашивал, а Марилу рассказывала, как себя чувствует. Какие-то реплики, рекомендации, чисто человеческие эмоции.

Совещание врачей (консилиум) от 3 апреля. Подтверждены результаты анализа биопсии: мультиформная глиобластома, и зафиксировано решение консилиума: линейный ускоритель и сопутствующая химиотерапия.

Как я уже не раз упоминал, от этих процедур Марилу отказалась. К всеобщему неодобрению матери, старшей сестры и остальных родственников. Но чтобы не накалять обстановку с роднёй, официально она сделала это в последний момент.

Помню, как я с затаённым страхом проводил все те дни – а вдруг она передумает. Не покидало ощущение, что её хотят отправить на эшафот.

Особенно тревожно стало, когда она согласилась сделать так называемую «карту» поражённого места в мозге, перед тем как начать делать радиотерапию. Это было 24 апреля в 11 часов утра. Я был против получения очередной порции излучения КТ, поскольку за последние два месяца их было много: перед операцией, после неё, после падения с кровати... А вокруг, в зале ожидания – онкопациенты, много, и их поведение, их вид заставляли чуть ли не выть. Тёща пыталась выглядеть молодцом, мы даже шутили... «Карту» сделали.

А после «картографирования» состоялся инструктаж с врачом-оператором линейного ускорителя. В комнате, кроме врача – средних лет мужчины, был ещё какой-то парень совсем не медицинской внешности, по моим субъективным ощущениям, то ли друг, то ли родственник. Его поведение было каким-то высокомерным. Нет, он ничего не говорил, но весь его вид как бы показывал: Марилу уже не жилец, а вы – несчастные наивные люди, которые всё ещё питают тщетные надежды. Вот тогда-то и возникло непреодолимое желание вытащить жену из этой засасывавшей её воронки во что бы то ни стало, назло привыкшим к тому, что перед ними уже ходячий труп...

Врач рассказал всё об опухоли, её разновидностях, о том, что будет проведено 30 сеансов радиотерапии (6 недель по 5 рабочих дней), сопровождаемых капсулами цитостатика темозоломида. Потом ещё 6 недель по 5 дней химиотерапии. Всё это я конспективно записывал. Смотрю сейчас, что сказал тогда этот доктор Алехандро Бланко. Процедура будет вызывать воспаление мозга... Будут выпадать волосы... От всего этого будет усталость... Но волосы отрастут через 4 месяца... Риски: воспаление, радиация... Кое-что дословно: «Есть группы пациентов, которые живут годы».

Я спросил, нужно ли что-то менять в образе жизни? На что дон Алехандро ответил, что ничего не нужно менять. И даже пошутил: «Но, если будете ехать на мотоцикле, надевайте шлем». А на мой последний вопрос, как же возникает рак, он откровенно ответил, а я записал дословно: «Никто не знает, как он возникает. Что-то произошло, но неизвестно что». В общем-то, это подтверждало мои мысли на тот момент: как можно прописывать что-то, чтобы побороть что-то, если никто не знает, что произошло?

В один из дней следующей недели поздно вечером моей жене позвонили из больницы и сообщили, что на определённый день назначен первый сеанс радиотерапии. И будет он проведен в три часа ночи. Это был финальный аккорд.

2 мая мы встретились с онкологом Дианой Самора, очень приятной молодой женщиной, которая провела инструктаж по химиотерапии. А после него Марилу сказала, что отказывается и от химиотерапии, и от радиотерапии. Донья Диана восприняла это сообщение спокойно, кажется, чуть ли не сказала: ну и правильно. Было такое ощущение. Но какой-то документ об отказе Марилу подписала.

Марилу слушает по радио прямой репортаж с велогонки: минут через 15 должны появиться первые велогонщики у нашего дома

Группа поддержки подарила Марилу, как активной болельщице, какую-то спортивно-походную баклажку

Продолжение следует