Встать, суд идёт... Часть 28. По словам адвоката ответчиков, я имел неограниченные возможности в изготовлении фальшивых документов

Мой единственный свидетель

Продолжение

Предыдущая часть здесь:

Подробнее ➤

Начало моей судебной тяжбы здесь:

Подробнее ➤

В продолжение анализа показаний свидетелей адвокат ответчиков лиценсиада Мора Донинелли снова уделила внимание моим, якобы, семейным страстям, о которых я не подозревал:

«Всеми упомянутыми свидетелями были даны ответы в том смысле, что причина, по которой сеньор Кабанов находился в поместье, заключалась в том, что он там жил (минута 14:32), после семейных проблем с женой (минута 16: 00), и в силу того, что он и его жена жили со своей дочерью в доме Мигеля Херардо Муньоса Нанне, потому что они были его тестями (аффидевит Хорхе Муньоса Нанне, электронное письмо Мигеля Херардо от 12 мая 2006 г.)»

Ну вот так хотелось донье Каталине, чтобы моя бывшая жена всё же была моей, а не своего мужа на тот момент дона Карлоса Сокорро. Ну хоть бы справки навела в Высшем избирательном суде, что ли?

Затем неугомонная фантазёрка от общих замечаний по показаниям свидетелей перешла к показаниям каждого из них, повторив уже сказанное и разукрасив его своими впечатлениями и эмоциями. Особое внимание в этом смысле снова было уделено Марилу. Тут и выявилось, почему мои ответчики решили не препятствовать моей жене в даче показаний по причине последствий операции на мозге, а использовать эти последствия, чтобы повернуть всё в свою пользу.

«с-Сеньора Марилу на минуте 59:50 заявляет, что начальником на поместье был Луис, но не вспомнила имя. (Молчаливое и явное признание того, что ее муж не был начальником на поместье).

Это заявление любопытно, потому что, если кто-то живет в каком-то месте более полутора лет и говорит, что ее муж является управляющим, как жена начальника она должна знать полное имя всех сотрудников поместья, которых обычно не больше 6.

d-Свидетельница донья Марилу заявляет на минуте 55:47, что иногда (не всегда, потому что это было только в том случае, если Хорхе не был в поместье, находясь на каких-то конных мероприятиях или в поездке со своей семьей), когда в воскресенье, день, когда не приезжал начальник (дон Луис Асофейфа) поместья, потому что это был его выходной, Евгений следил за тем, чтобы все явились на работу, но это не было его прямой обязанностью. Она также заявляет на минуте 1:11: 27, что Евгений не мог отдавать приказы дону Луису, управляющему поместьем. И что Хорхе (Муньос был начальником) на минуте 1:08:25.»

Тут донья Каталина сместила акценты в показаниях Марилу о том, что я не мог давать указаний Асофейфе. Я не мог, да и всей душой не желал, если уж на то пошло, вмешиваться в дела скота, поскольку животноводческий отдел находился в непосредственном ведении дона Луиса Муньоса, а не потому что Асофейфа был управляющим.

Затем лиценсиада прошлась по третьему кругу уже ранее изложенных ей соображений, в подробностях повторяя, что не было никаких трудовых отношений, и что это подтвердили все свидетели: напрямую – свидетели ответчика, и косвенно – свидетельница истца.

Увлёкшись, автор анализа камня на камне не оставила от первых заявлений её предшественника и письменной клятвы электрика, по которым я сидел всё время в своей квартире, где у меня был компьютер, с которого я следил за биржей и занимался картографией. По новой версии я был уже всемогущ, с неограниченньм доступом ко всем компьютерам и всем документам не только ранчо, но и всей компании, и мой зять по моей просьбе, и я сам могли изготовить любой документ:

«Следует помнить, что сеньор Кабанов имел доступ ко всем документам и компьютерам компании, поскольку имел доступ к рабочему столу дона Хорхе (все свидетели показали, что они использовали один и тот же единственный компьютер, который был в поместье); и у него также был доступ к рабочему столу его зятя, который руководил финансовым отделом, и в столе хранились всевозможные чистые бухгалтерские бланки. Его зять мог изготовить ему эти две квитанции по просьбе сеньора Кабанова для открытия банковских счетов, или осуществить любую другую юридическую процедуру, но для целей подтверждения трудовых отношений с должностью "начальник отдела” это мог сделать любой, включая дона Евгения, который мог напечатать их напрямую, с информацией, которая ему была нужна.»

Вот так вот, ни много ни мало, я, практически, со слов доньи Каталины, вертел всеми этими Муньосами, как хотел. И ко всему этому было добавлено, какая я неблагодарная сволочь, что пытаюсь «кусать руку, которая была протянута для помощи».

Затем дотошная защитница разбила в пух и прах все мои доказательства, представленные ко дню слушаний. Несмотря на электронные свойства всех писем, которые я отправлял со своего аккаунта на Яндексе (по причине неполадок в корпоративной почте), был заявлен решительный протест со ссылкой на то, что ни она, ни её подзащитные не знают русского языка:

«По поводу доказательства, представленного стороной истца 19 августа текущего года,... заявляем протест и возражаем против любых доказательств, получатель и отправитель которых написаны на русском языке.

Мы не знаем ни этого языка, ни алфавита, который в нём используется, и содержание всего этого полностью не понятно. (Статья 395 ПГК (ПРОЦЕССУАЛЬНО-ГРАЖДАНСКОГО КОДЕКСА)

Мы возражаем против того, чтобы были приняты в качестве допустимых все те документы, предположительно отправленные кем-либо из сеньоров Муньосов Нанне, где в заголовках этих писем появляется русский язык, поскольку мы уверены, что они не были созданы с наших учетных записей электронной почты на испанском языке на хост-сайте, принадлежащем компании и который управляется в Коста-Рике.

В предоставленных копиях писем почти во всех из них в верхней части указан почтовый адрес хостингового сайта или “хоста" почты, расположенного в России (https//mail.yandex.ru), доступ к которому может иметь только истец, и который принадлежит его адресу электронной почты.

Следовательно, любое сообщение, исходящее из этой учетной записи Яндекса и предположительно составленное моими подзащитными, является ложным.»

Возможно, что тут она была и права, но содержание писем было, всё же, на понятном всем испанском языке, а свойства каждого письма подтверждали, что они были подлинными.

Леонардо Сильберт и его Эспартако

Продолжение следует