Танцы с богами и богинями.

Как непривязанный провод под напряжением, Гавана вспыхивает от одного прикосновения. Музыка румба наполняет город серенадой с балконов колониальных особняков, а с подоконников первого этажа продают чашки с соком манго. Огненные состязания в домино на углах улиц подчеркивают вечную дымку сигарного дыма и автомобильных выхлопных газов. Классические американские автомобили курсируют по центру города с голливудским размахом, предлагая поездки загипнотизированным туристам, которые с трепетом смотрят в ответ, удивляясь тому, как такое место может существовать здесь и сейчас.

Потоки кубинской Сантерии текут по городскому ландшафту Гаваны, словно раскачивающаяся пиньята, готовая взорваться. Разноцветные браслеты и ожерелья из бисера, украшающие местных жителей, слишком распространены, чтобы быть случайностью; эти стильные аксессуары являются символическим проявлением мистики. Цветные узоры означают более высокое призвание — преданность Ориша, богам и богиням Сантерии из западноафриканских преданий.

Слияние африканской, латиноамериканской и местной культур таино, которую Фидель Кастро называл «латино-африканской страной», породило сверхъестественное мировоззрение, известное сегодня как Сантерия. Ассортимент святых и священных реликвий, украшающих дома Гаваны, демонстрирует синкретизированный набор верований, который сочетает в себе элементы католицизма с религиозными традициями йоруба в Западной Африке.

За гаванью, от туристических ловушек Старой Гаваны, привитие духовных корней страны в полной мере демонстрируется в Гуанабакоа, местном сообществе с давними афро-кубинскими традициями. Вдали от дайкири, вдохновленных Хемингуэем, и коктейлей Havana Club, которые подают на главных улицах города, я хотел копнуть под поверхностью догмы и ощутить царство Сантерии в ее самой чистой форме.

Прямой паром до портового города Регла доставил меня бок о бок с местными ремесленниками, поденщиками, грузовыми пакетами и переносным курятником на нижнем уровне торгового судна, предназначенном только для стоячих мест. Прогулка мимо исторической церкви Богоматери Реглы и ее знаменитой Черной Мадонны привела меня к кустарным промыслам у обочины с торговцами фруктами, парикмахерскими и бутиками Articulos Religiosos. Мимо проносились подростки в синих бейсболках Industriales, катаясь на велосипедах и играя в мяч, который материализуется на открытых переулках.

Печатные буквы легендарной вывески «Bienvenido a Guanabacoa» приветствовали меня в кварталах на восточной стороне Виа Бланка. Колоссальное лицо африканского бога, возвышающееся над статной скульптурой в виде раковины, встретило мое прибытие в Los Orishas, ​​культовый бар и лаундж, оформленный в стиле Сантерии. Муниципальный музей Гуанабакоа, музей, посвященный сохранению африканских традиций, перевезенных на Кубу во время трансатлантической работорговли, скромно занимал угол соседней улицы, кишащий пешеходами, ожидающими следующего автобуса, ведущего обратно в Гаванский залив.

Сокровищница истории, музей прослеживает суть афро-кубинской духовности вплоть до народа йоруба в современной Нигерии. Сантерия, также известная как La Regla Lucumi, в общих чертах сосредоточена на божественности природы и почитании Ориша — пантеона, состоящего из более чем 400 языческих божеств йоруба, которые контролируют естественные силы жизни на земле. «Ори» относится к голове/сознанию человека, а «Ша» относится к контролю/защите; в этом смысле Ориша защищает внутреннее сознание человека, выступая посредником между физическим и духовным измерениями, подобно ангелу-хранителю.

Природная духовность африканских рабов сохранилась в колониальную эпоху, адаптируя элементы католицизма в свою открытую практику, объединяя два набора верований в то, что стало известно как Сантерия, или «поклонение святым». Статуи Святого Лазаря заняли свое место рядом с традиционными алтарями Бабалу-Айе, Ориши здоровья и благополучия, а религиозная иконография Девы Марии стала почти неотличимой от Йемайи, женской богини-матери.

Со временем дихотомия африканских Ориша и католических святых начала срастаться, поскольку отдельные божества стали антропоморфизированными по спектру аватаров. Перекрывающиеся характеристики библейских персонажей и африканских божеств помогли синхронизировать взаимодополняющие взгляды на мир, поскольку религиозные взгляды стали пониматься как разные стороны одной медали. Латинские кресты в честь распятия Иисуса стали украшать традиционные святилища Ориша, а практикующие начали носить четки вместе со своими илеке — украшениями из бисера, выполненными в символических цветовых схемах их африканских Ориша.

Эволюционная адаптация африканских традиций продолжала обновлять визуальную структуру веры, стремясь сохранить ее духовное ядро ​​нетронутым. Например, скульптурные фигуры традиционных африканских идолов, часто называемых в поп-культуре куклами вуду, превратились в круглые супницы в форме горшков, называемые соперами. Эти освященные реликвии были созданы для того, чтобы содержать в себе живых духов Ориша, одновременно скрывая их истинное предназначение среди обычных предметов домашнего обихода, таких как кастрюли и контейнеры для хранения вещей.

Танцевальные шаги и барабанные ритмы, традиционно выраженные как форма почитания Ориша, были изменены, чтобы удовлетворить эстетический вкус их бывших испанских повелителей, замаскировав ритуалы под празднование дней рождения и светские праздники. Молитвы Ориши были переработаны на мелодию песни с днем ​​рождения, а танцевальные шаги превратились в современные движения, связанные с румбой, сальсой и другими популярными формами латиноамериканского танца, известными сегодня во всем мире.

Некоторые африканские традиции сохранились почти нетронутыми, оставаясь верными исконным корням Лукуми. Меня особенно заинтересовала концепция гадания Ифа — священного ритуала, в ходе которого священник бабалаво предлагает духовные консультации людям, ищущим божественного прозрения и личного руководства.

Этот процесс включает в себя использование гадальной цепи, брошенной на божественный поднос, раскрывающей священные пословицы, также известные как оду, переданные Орунмилой, всеведущим Оришей древней мудрости. Визуально похожие на карты Таро, эти консультации обеспечивают прямую линию связи с духовным миром, открывая метафизические врата удачи и судьбы для всех, кто хочет верить.

Позже в тот же день меня связали с местным бабалаво для личной консультации. Бабалаво Масео, не из тех, кто настаивает на оплате своих услуг, предпочитал лишь небольшие пожертвования, основанные на вере своих клиентов. Тайный мир Сантерии, спрятанный в задней комнате полуразрушенного жилого комплекса, ожил.

Пальмовые листья скользнули над моей головой, когда я проскользнул в дверной проем, на цыпочках пройдя мимо бога-каури, чье святилище охраняло перекресток преисподних миров. Старинные масляные лампы насыщали воздух ягодами и миррой, отвлекая меня от черепа рогатого козла в углу комнаты. Святая вода наполнила выдолбленную скорлупу кокосового ореха, стоявшую рядом с чашей для подношений, покрытой небольшим количеством жертвенной крови. Меня окружали изображения африканских богов и католических святых.

Масео крепко пожимал руку при зрительном контакте, его мускулистые предплечья были еще не забытым пережитком его дней, когда он был борцом-любителем тридцать лет назад. Его зелено-желтое ожерелье висело под воротником белой майки, переплетаясь с золотым крестом на цепочке, расположенным прямо над выпуклостью пупка.

Его мать была жрицей Сантерии; их семейный дом на протяжении нескольких поколений служил районом Иль, или духовным домом. Его украшения были символическими цветами Орунмилы, его ангела-хранителя Ориши. Как объяснил Масео, Ориша выбирает своих преданных при посвящении в Сантерию; его брата считали сыном Шанго, Ориши грома и молнии, а его жену считали дочерью Ошуна, Ориши любви и красоты.

Для непосвященных традиция Сантерии постановляет, что Обатала — король пантеона Ориша и отец всех Ориша — заселяет все человеческие души до дальнейшего уведомления. Изображенный как бог неба в белом одеянии, олицетворяющий знание и мир, Обатала вызывает образное сходство как с Зевсом, так и с Иисусом.

Духовный центр его дома, покрытый слоями облупившейся синей краски, был посвящен Йемайе, опекуну Ориши его покойной матери. Святилище было заполнено освещенными свечами святилищами Ориша, окруженными чашами для подношений из скорлупы кокосовых орехов, наполненными скорлупой каури и пальмовыми орехами. Стопки богато украшенных сопер высились в виде тотема в каждом углу комнаты. Полки были забиты связками сушеных лекарственных растений, стеклянными банками, наполненными мешаниной из костей и органических веществ, и пластиковыми бутылками, битком набитыми таинственными смесями и волшебными снадобьями.

Масео расположился в центре соломенной циновки, поместив копию Договора Ифа Оду на расстоянии вытянутой руки от своего деревянного подноса для гаданий и опеле — гадальной цепочки из восьми связанных пальмовых раковин. Литературный корпус гадания Ифа содержит пословицы и пророчества, обозначаемые позициями приземления опеле.

Следуя его примеру, мы окунули пальцы в наполненную святой водой скорлупу кокосового ореха и перекрестились, читая молитву. Масео постучал по центру своего подноса для гаданий зелено-желтой ручкой кнута из конского хвоста, вызывая неземное присутствие Орунмилы.

Масео сжал опеле в центре, позволив четырем парам пальмовых орешков свисать бок о бок. Он посмотрел на него поверх моей ладони, покачиваясь взад и вперед один раз, прежде чем осторожно уронить его в центр подноса с божествами.

Вогнутые и выпуклые положения приземления снарядов были записаны в двух столбцах из 1 и 0, создавая матричный код, соответствующий 256 Оду, скрытым в переплетах его священной книги. После серии наводящих вопросов и последовательных подбрасываний опеле Масео задумался о моем диагнозе.

Масео говорил о моей асе — концепции Сантерии о божественной духовной энергии, из которой состоит вся материя во вселенной. Неуравновешенность была диагностирована как основная причина моих недугов, и мне посоветовали, что более осознанный подход к потоку моих сознательных мыслей принесет мир и процветание, которых я так желал.

Он предложил дополнительное решение; Масео хотел создать амулет, освященный духом Орунмилы, для моей собственной защиты. Амулет, сделанный из небольшой раковины, мог использовать силы для отражения негативных энергий, подобно метафизическому силовому полю. Чтобы проиллюстрировать его значение, он вытащил свой собственный амулет из раковины, который вечно держал в переднем кармане.

Пошаговый процесс освящения амулета остается тайной для непосвященных, однако он предполагает ритуальное жертвоприношение животного – в моем случае курицы – и создание освященного типа цемента. После того, как цемент был должным образом освящен, его заливают внутрь скорлупы и украшают зелеными и желтыми бусинами, заключающими в себе живой дух Орунмилы. Животное готовят и подают обществу.

В каком-то смысле практику принесения в жертву животных в Сантерии можно в некоторой степени понимать как тщательно продуманный ритуал благословения, совершаемый перед едой; эта форма религиозной традиции предпочитает, чтобы молитва происходила после убийства животного, а не тогда, когда его едят за обеденным столом.

Мы пировали вместе с большой семьей Масео, поскольку амулету требовалось время, чтобы высохнуть, раздавая бутылки самогонного рома и рассказывая истории из легенд Ориши. Тарелка с едой спокойно стояла на дальнем конце стола — символическое подношение присутствию Орунмилы.

Ужин превратился в танцы, собрались друзья и соседи, а дом Масео превратился в импровизированную дискотеку. Последовало безудержное веселье, прерываемое лишь периодическими звонами колоколов, за которыми следовала порция рома в честь Огуна, Ориша кузнечного дела и изготовления рома.

Если любовь, мир и счастье являются продуктом духовного подхода к жизни, то я в долгу перед Масео и его сообществом Сантерия; все были настолько полны энергии и жизненной энергии, как говорят на Кубе, что я подумывал пропустить рейс домой. Их энтузиазм был железным состоянием существования; их потрясающие волны оптимизма лишили меня дара речи и заворожили.

Ближе к концу ночи Масео подарил мне мой личный амулет, гарантирующий мне защиту от зла ​​и хорошо сбалансированную асу. Мне пришлось задаться вопросом, взаимозаменяема ли его концепция «зла» с моей точкой зрения на «негативность»? Ибо во время моего путешествия под поверхность кубинской Сантерии я, конечно же, не видел ничего из этого; царили только положительные эмоции.

С амулетом, надежно хранимым в глубине кармана, я прошёл мимо пальмовых листьев, свисающих с дверного проёма, и снова прошёл мимо храма Элегуа, Ориши с конической фигурой и глазами-ракушками на перекрёстке. Когда солнце садилось, я поджег кончик своей кубинской сигары и медленно затягивался тлеющими углями, пока старый бум-бокс воспроизводил с угла улицы позади меня громкие ритмы румбы.

Соблазняющая, как вращающиеся бедра танцовщицы сальсы, Гавана олицетворяет концепцию асе Сантерии с величиной квазара. Возможно, нигде больше так не гармонизируются выразительные элементы человеческого духа, как в Гаване, месте, где сталкиваются миры и бесконечно заново изобретаются ритмы. Этот город – больше, чем пункт назначения; это сила природы, столкновение абстрактных возможностей и танцпол для души.