Когда назначали пособия вдовам погибших в боях

31 марта 1649 года, царь Алексей Михайлович рассмотрел челобитную казаков, стрельцов и пушкарей, которые жаловались, что жен и детей их убитых в боях и умерших товарищей лишают данного их кормильцам за службу имущества и оставшиеся ни с чем семьи «волочатся меж дворов и без приюта в конец погибают»; самодержец повелел прекратить подобную практику и оставлять вдовам военных положенные их мужьям дворы, однако вопрос — нужно ли обеспечивать «прожиток вдовам служилых» и как — оставался сложным на протяжении столетий.

«Из дворов выбивают»

Овдовев, женщина в Московской Руси, как показывают документы XVI–XVII веков, если была замужем за служилым человеком, как знатным, так и простым стрельцом, могла получить своего рода пенсию. Вдове, не имевшей других источников доходов, «на прожиток» выделялась часть поместной земли мужа — надела, которым он пользовался, пока нес службу. Тем, что давала эта земля, вдова имела право кормиться до конца вдовства — до своей смерти, вступления в новый брак или пострижения в монахини.

«Прожиточное поместье» давалось вдовам не автоматически, а по их прошениям — челобитным, которые, если земля была государственной, рассматривались царем, если же земля была церковной, то патриархом или митрополитом.

«Вдова лица, состоявшего на службе,— сообщал ученый-правовед, профессор Петербургского университета коллежский советник Д. И. Мейер,— получала на прожиток 20, 15 и 10 четвертей (четверть — полдесятины, то есть 0, 545 гектара) земли из каждых 100 четвертей поместного оклада ее мужа, смотря по тому, умирал муж в походе или на службе, но не в походе, или в отставке. Чаще всего случалось, конечно, что муж умирал на службе, но не в походе, так что чаще всего вдове назначалось по 15 четвертей на каждые 100 поместного оклада ее мужа».

Эти размеры вдовьих «прожиточных поместий» впервые четко были определены в указе царя Михаила Федоровича 16 августа 1644 года.

При этом монархи старались отдать поместье умершего кому-либо из его родственников, чтобы «земля из службы не выходила», возложив на нового помещика обязанность кормить вдову. Если такой вариант был невозможен или получивший поместье родственник злостно ущемлял вдову, тогда ей выделялась земля, которую женщина, как правило, сдавала в аренду. Но и тут вдова могла попасть в руки к наглецу, который ее «не кормил и из двора выбивал вон». На основе этих печальных случаев и возникла русская пословица — вдова что неогороженный стожок: всяк его боднет, всяк его куснет.

Но до решения по челобитной вдове и ее детям еще надо было суметь дожить. Так, в 1649 году царю Алексею Михайловичу стало известно, что на южных рубежах страны, на реке Короче (ныне в Белгородской области) после убитых татарами или «собою умерших» полковых казаков, стрельцов и пушкарей оставшихся вдов и детей «из дворов выбивают». Пятидесятники Ивашко Прозоров, Ромашко Маклаков и Ивашко Краснослов доносили царю о положении выселенцев:

«Козачьи, и стрелецкие, и пушкарские жены и дети, после мужей своих, волочатся меж дворов и без приюта в конец погибают».

И просили царя запретить такое обращение с семьями погибших и умерших. 31 марта 1649 года Алексей Михайлович в грамоте короченскому воеводе Н. Б. Доможирову приказал:

«После тех побитых, и умерших, и в полон взятых козаков, и стрельцов, и пушкарей останутся на Короче их козачьи, и стрелецкие, и пушкарские дворы: и ты б их с тех козачьих, и стрелецких, и из пушкарских дворов жен их, вдов и детей высылати не велел, а велел им, после мужей их, во дворах их жити по прежнему».