Живший в Петербурге в 1739–1742 годах в качестве французского посланника Жак-Иоахим Тротти маркиз де ла Шетарди писал о порядках в России при Анне Иоанновне:
«Денежных наград не дают при дворе; нет и помину о пенсиях. Когда царица довольна службою своего подданного военного или штатского, то жалует ему землю из казны, или навечно, или пожизненно, или же в оброчное содержание за низкую плату, чтобы только можно было существовать».
Но в конце царствования Елизаветы Петровны произошло огромное событие. С января 1758 года право получать пенсии после убитых или умерших мужей распространилось и на вдов дворян, служивших в сухопутных войсках. При условии, что мужья никакого недвижимого имения и других доходов, кроме жалованья, не имели. Это новое положение о пенсионном обеспечении военнослужащих и их семей появилось под названием «Высочайше утвержденные для Комиссариатского Правления Регулы» в связи с участием России в Семилетней войне 1756–1763 годов.
«Женам по смерти мужей их,— говорилось в документе,— на пропитание против оклада умершего жене осьмую долю от 40 лет и выше по смерть ее, или по замужество; а которым отроду меньше 40 лет, таковым единовременно полное годовое, по окладу мужа ее, жалованье, разве будет увечна и к замужеству неспособна, таковым, хотя и моложе 40 лет, по подлинному свидетельству давать против вышеписанного пенсию до ее смерти».
Вдовам же унтер-офицеров и других нижних чинов полагалась лишь единовременная выплата в размере годового денежного жалованья мужа.
При Екатерине II ситуация немного изменилась.
В 1764 году императрица прекратила практику отправления отставных военнослужащих на пропитание в монастыри, а, выбрав 31 город, повелела распределять их на жительство по этим городам и ежегодно производить им денежное инвалидное жалование, а кроме того, выдавать унтер-офицерам, капралам и рядовым по девять рублей на постройку дома.
«По смерти ж определенных на пропитание отставных,— гласили новые правила,— унтер-офицерским и солдатским женам, как Гвардии, так и полевых полков, буде в замужестве и в монашестве быть не пожелают, то по смерть их по два рубля на год, а детям их мужеска пола, доколе в школы написаны не будут, давать же по три рубля в год… а дочерям их до двенадцати лет в год по три же рубля». (Для сравнения: в петербургских богадельнях в это время на питание одного человека выделялось по две копейки в день.)
Казалось бы, панацеей в деле «избавления от нищеты вдов и сирот» должно было стать открытие в 1772 году Вдовьей казны — наиполезнейшего учреждения из деяний Екатерины Великой, по словам писателя, коллежского советника П. С. Колотова, служившего на рубеже XVIII–XIX веков в Военной коллегии.
Пример Голландии, где эта кредитная организация успешно существовала уже 130 лет, вдохновил личного секретаря Екатерины II И. И. Бецкого убедить императрицу в полезности учреждения и разработать его план.
Для того чтобы вдова получала 100 руб. в год, муж (не старше 25 лет) делал вклад во Вдовью казну в размере 240 руб. Если взнос составлял 180 руб., то вдове полагалась пенсия в 75 руб. в год. Если муж отдавал во Вдовью казну 120 руб., то вдова получала ежегодно 50 руб. И четвертый вариант предусматривал вклад в 60 руб., что гарантировало вдове 25 руб. в год (для сравнения, несколько годовых окладов того времени: президенты коллегий, то есть министерств, получали 2250 руб., вице-президенты в Петербурге — 1875 руб., в Москве — 1350 руб.; товарищ, то есть помощник, вице-губернатора — 600 руб.; лекари — 300 руб.; копиисты в губернских канцеляриях — 60 руб.; майор артиллерии во внутренних крепостях — 120 руб.; там же рядовой — 1 руб. 97 коп.).
Если же муж был старше 25 лет, но не старше 60, то сумму вклада следовало увеличить на один рубль за каждый год разницы в возрасте, при этом размеры пенсий оставались теми же.
Участвовать во Вдовьей казне могли «всякого звания люди», но в некоторых случаях выплаты пенсий вдовам не производились. Если муж кончал жизнь самоубийством или его казнили, то вдове ничего не полагалось. Кроме того, без пенсии оставались те вдовы, чьи мужья, служившие на торговых мореходных судах, погибали от «какого-либо случая, от сего промысла происходящего». «Ибо Вдовьей казне основанием принято следовать натуре, а не отважным приключениям, от коих прежде времени жизнь прекращается»,— разъяснялось в правилах участия во Вдовьей казне.
Накануне или во время войны Вдовья казна не принимала вкладов от военнослужащих, до восстановления полного мира.
«От коих уже до того времени деньги положены,— говорилось в том же документе,— если и на войне скончаются, оставшимся вдовам исправно производиться будет пенсия».
Но и Бецкой, и императрица ошиблись. Россияне не понесли свои деньги во Вдовью казну.
«Вкладчиков было очень мало,— писал историк, тайный советник П. М. Майков,— со дня открытия ее до 1803 года в эту казну поступило от вкладчиков всего 3 850 рублей, составившие основной капитал Вдовьей казны. Причину неуспеха этого, повидимому вполне целесообразного, учреждения должно искать отчасти в сложности и стеснительности многих правил вдовьей казны, а отчасти и в степени развития всего общества того времени, не вполне ясно сознававшего начала благоразумной бережливости».
В 1803 году были составлены новые, менее сложные правила, но и это привлекло лишь небольшое число вкладчиков — в течение последующих пятидесяти лет их было 36.
«Назначено было в пенсион супруге Генерал-Фельдмаршала Барклая-де-Толли 86 000 руб.»
«Поступление со стороны вкладчиков капиталов в эту казну, достигшее в 1844 году уже 14 443 рублей, цифры относительно ничтожной в виду количества вдов и сирот, остающихся без пропитания и помощи после смерти мужей первых и отцов вторых, достаточно не заботящихся при жизни своей об обеспечении участи своих семейств, остающихся по смерти их без всяких средств существования»,— сообщал П. М. Майков.
