Очень старое псковское блюдо, который не каждый сможет съесть

Это блюдо не подадут вам ни в одном Псковском ресторане: слишком оно простое и слишком «на любителя».

Что бы его съесть и получить при этом удовольствие, нужна либо привычка, либо едок должен обладать специфическим вкусом.

И эта статья, ни боже мой, не является руководством к действию.

Помакуха – еда моих прабабушки, бабушки и деда. Еда послевоенного времени.

После их смерти помакуху стали готовить от силы раза три в год, когда хотелось чего-нибудь такого...эдакого.

Город моего детства – это яблочные сады с антоновкой, «золотым ранетом», «штрефелем». Это палисадники с шиповником, «жасмином» и сиренью, не сортовой, а той, которую ломают, а куст становится только пышнее и краше.

Город моего детства – это рыба, продающаяся на каждом углу: плотва, окуни, лещи, ерши, судаки, щуки, язи, лини, караси.

Весной, в апреле «шел снеток» и тогда весь Псков пах свежим огурцом.

А зимой приходило время налимов с их вкуснейшей жирной печёнкой.

Рыбу жарили, тушили, вялили, делали котлеты и «заливное».

Но вот когда речная и озёрная рыбеха приедалась, в дело вступала селёдка.

Сейчас-то интернет с лёгкостью выдаст сотню-другую «селедочных» рецептов. А в 40-х и начале 50-х с селёдкой никто не заморачивался.

К картошке (свежей! молодой!) подавали сельдь с луком, политую подсолнечным маслом, могли сделать селёдочное масло, а позже – это уже ближе к концу 60-х – шубу.

А, да, был ещё винегрет, когда «в прибавок» к салату шла малосольная, истекающая жиром сельдь.

А продавалась «селёдка СССР» в огромных деревянных бочках, откуда ее недрогнувшей рукой доставала громкоголосая тетя-продавец, небрежно бросала на весы с гирьками, а потом заворачивала покупку в толстую коричневую бумагу.

Но в середине 40-х есть селёдку «просто так» считалось в нашей семье расточительством.

Ну это и понятно.

У вернувшегося с фронта деда было три дочки, неработающая жена и мама.

И вот после дедовой зарплаты бабуля снаряжалась на рынок. А среди покупок часто были две селёдки и маленькая баночка сметаны.

Придя домой, бабушка доставала огромную чугунную сковородку, наливала растительное масло и отправляла туда много-много мелко порезанного лука. И пока лук жарился и скворчал, разделывала рыбу. Как только лук становился золотисто-розовым, к нему забрасывались кусочки рыбы, и все это несколько минут обжаривалось. Потом огонь на керосинке уменьшался, сковорода закрывалась крышкой и наступала очередь сметаны.

2 или 3 ложки выкладывались в глубокую миску, разбавлялись водой, размешивались. К этой болтанке добавлялась вода, снова все размешивалось до состояния очень жиденького теста.

Крышка на сковороде поднималась, селёдка с луком принимали в свои объятия сметанную болтушку. Туда же закидывались перчик горошком и лавровый лист. Крышка закрывалась и помакуха тушилась до того состояния, пока от лука не оставались только воспоминания.

Двух селедок вполне хватало на то, чтобы накормить большую семью. Ели помакуху с картошкой и просто с хлебом, как холодную закуску и как подливку, соус.

Впрочем, две селёдки говорили о зажиточности. Наши соседи не могли позволить себе целую рыбу, сердобольные продавцы наливали им просто селедочного рассола.

Через много лет я столкнулась с похожим блюдом у эстонцев, только вместо селёдки они использовали салаку.

Да, и вот архангелогородские поморы тоже делают помакуху из солёной трески.

Бабушка и дед и меня, маленькую, приучили к этому блюду. Да и теперь изредка я «жарю селедку».

Если вам понравилась публикация, поставьте, пожалуйста пальчик вверх. Вам несложно, а нам приятно. И приходите на канал, мы стараемся, чтобы здесь было интересно.