Насилие (Алджернон Блэквуд)

-Но что мне кажется таким странным, таким ужасно жалким, так это то, что такие люди не сопротивляются, - сказал Лейдалл, внезапно вступая в разговор. Напряженность его тона поразила всех; он был таким страстным, но в то же время умоляющим, что женщины почувствовали себя немного неловко. - Как правило, мне говорили, они подчиняются добровольно, как будто...

Он заколебался, смутился и опустил взгляд в пол, а элегантно одетая женщина, желавшая, чтобы ее выслушали, воспользовалась моментом.

-Да ладно, - рассмеялась она, - всегда можно услышать о том, как на мужчину надевают смирительную рубашку. Я уверена, что он не надевает ее, как будто собирается на танцы!

И она легкомысленно посмотрела на Лейдалла, чьи небрежные манеры ее возмущали.

-Люди находятся в стесненных обстоятельствах. Не в природе человека принимать это — в природе здорового человека, я имею в виду?

Но по какой-то причине никто не ответил на ее вопрос.

-Я полагаю, да, - пробормотал вежливый голос, в то время как группа за чаем в клубе на Довер-стрит единодушно повернулась к Лейдаллу, как к тому, чья интересная фраза так и осталась незаконченной. До этого он почти не разговаривал, а молчаливому человеку всегда приписывали мудрость.

-Как будто... вы только что говорили, мистер Лейдалл? — помог ему тихий человечек в темном углу.

— Как будто, я хотел сказать, человек в таком состоянии ума не безумен полностью, - запинаясь, продолжал Лейдалл, - но какая-то его мудрая часть с благодарностью наблюдает за происходящим и приветствует защиту от самого себя. Это кажется ужасно трогательным. И все же, — снова запинаясь и путаясь в словах, — э—э-э... мне кажется странным, что он спокойно поддался насильственному ограничению свободы - жилету, наручникам и остальному. Он поспешно, с некоторым подозрением оглядел лица собравшихся, затем снова опустил глаза в пол. Он вздохнул, откидываясь на спинку стула.

-Я не могу этого понять, - добавил он, поскольку все молчали, но очень тихо и почти про себя. - Можно было бы ожидать, что они будут яростно сопротивляться.

Кто-то упомянул замечательную книгу "Разум, который нашел себя", и разговор перешел в серьезное русло. Женщинам это не понравилось. Что заставляло их остаться, так это тот факт, что молчаливый Лейдалл, с его красивым, меланхоличным лицом, внезапно обрел дар речи, и что маленький человечек напротив него, наполовину невидимый в своем темном углу, был ассистентом одного из великих лондонских врачей-гипнотизеров, и он рассказывал интересные и ужасные вещи. Никто не решался задать прямой вопрос, но все надеялись на откровения, возможно, о людях, которых они действительно знали. На самом деле это было самое обычное чаепитие. И этот маленький человечек заговорил, хотя и не в том ключе, в каком хотелось бы. Он адресовал свои замечания Лейдаллу, а не разочарованной даме.

-Я думаю, что, вероятно, ваше объяснение верно, - мягко сказал он, - потому что безумие в его наиболее распространенных формах - это просто отсутствие пропорций; разум теряет правильные отношения со своим окружением. Большинство сумасшедших помешаны только на чем—то одном, в то время как остальные столь же здравомыслящи, как я или вы.

Слова повисли в тишине. Лейдалл поклонился в знак согласия, не произнеся ни слова. Дамы заерзали. Кто—то отпустил шутливое замечание о том, что большая часть мира и так сошла с ума, и разговор с облегчением перешел в более непринужденное русло - о скандале в семье политика. Все заговорили одновременно. Закурили сигареты. Вскоре в углу стало оживленно и даже шумно. Чаепитие прошло на ура, и обиженная дама больше не игнорировала разговор. Она была в своей стихии. Только Лейдалл и маленький человечек-невидимка в углу принимали в этом небольшое участие; и вскоре, воспользовавшись возможностью, когда к группе присоединились несколько вновь прибывших, Лейдалл встал, чтобы попрощаться, и ускользнул, его уход был едва замечен. Доктор Хэнкок последовал за ним минуту спустя. Двое мужчин встретились в холле; Лейдалл уже был в шляпе и пальто.

-Я направляюсь на запад, мистер Лейдалл. Если вам тоже так хочется, и вы не прочь прогуляться, мы могли бы пойти вместе.

Лейдалл, вздрогнув, обернулся. Его взгляд с жадностью впился в собеседника — проницательный, голодный взгляд. Он колебался какое-то неуловимое мгновение, затем сделал приглашающее движение в его сторону, при этом странная тень пробежала по его лицу и исчезла. Это было одновременно трогательно и ужасно. Губы задрожали. Казалось, он сказал:

-Благослови тебя Бог, пойдем со мной!

Но слов слышно не было.

-Сегодня приятный вечер для прогулки, - мягко добавил доктор Хэнкок. - Для разнообразия под ногами чисто и сухо. Я возьму шляпу и присоединюсь к вам через секунду. И в его голосе слышался намек, легчайший оттенок властности.

Это проявление властности было его ошибкой. Нерешительность Лейдалла мгновенно прошла.

-Извините, - резко сказал он, - но, боюсь, мне придется взять такси. У меня назначена встреча в клубе, и я уже опаздываю.

-О, я понимаю, - ответил тот с любезной улыбкой. - Тогда я не должен вас задерживать. Но если у вас когда-нибудь выдастся свободный вечер, не могли бы вы заглянуть ко мне или зайти поужинать? Мой номер телефона вы найдете в телефонной книге. Я бы хотел поговорить с вами о тех вещах, о которых мы говорили за чаем.

Лейдалл вежливо поблагодарил его и вышел. Воспоминание о добром сочувствии и понимающих глазах маленького человечка ушло вместе с ним.

-Кто был этот человек? - спросил кто-то, как только Лейдалл отошел от чайного столика. - Конечно, это не тот Лейдалл, который написал ту ужасную книгу несколько лет назад?

-Да, "Бездна тьмы". Вы читали ее?

Они обсуждали книгу и ее автора в течение пяти минут, решив подавляющим большинством, что это книга сумасшедшего. Они согласились, что у таких молчаливых, грубых людей всегда не все в порядке с головой. Молчание было неизменно зловещим.

-А вы заметили доктора Хэнкока? Он не сводил с него глаз. Вот почему он так за ним следил. Интересно, подумал ли он что-нибудь!

-Я хорошо знаю Хэнкока, - сказала леди с уязвленным самолюбием. - Я спрошу его и выясню.

Они продолжали болтать, кто-то упомянул о рискованной пьесе, разговор перешел на другие темы, и в конце концов чаепитие подошло к концу.

А Лейдалл тем временем направился к парку пешком, поскольку, в конце концов, не взял такси. Возможно, на него подействовало предложение другого мужчины. Он был очень восприимчив к предложениям. Засунув руки глубоко в карманы пальто и втянув голову в плечи, он быстрым шагом вошел в парк через одну из маленьких калиток. Он пробирался по мокрому газону, избегая дорожек и людей. Февральское небо на западе сияло; над домами плыли красивые облака; они были похожи на береговую линию какого-то лучезарного берега, который когда-то был знаком ему в детстве. Он вздохнул; мысли погрузились в себя и занялись поисками; самоанализ, этот старый, неумолимый демон, подал голос; самоанализ, как обычно, снова взял бразды правления в свои руки. Казалось, разум был в напряжении, которое он не мог рассеять. Мысль мучительно кружила в голове. Он знал, что это нездорово, болезненно - признак многих лет трудностей и стрессов, которые оставили на нем такой глубокий след, но, хоть убей, он не мог избавиться от сковывавших его отвратительных чар. Все те же старые мысли проникали в его сознание, как раскаленные провода, задавая все те же вопросы, на которые у него не было ответов. От этой пытки, наяву или во сне, не было спасения. Если бы с ним был компаньон, все могло бы быть по-другому. Если бы, например, доктор Хэнкок——

Он был зол на себя за отказ — в ярости; это была та подлая, ложная гордость, которую взрастило его долгое одиночество. Этот человек относился к нему с симпатией, дружелюбием, удивительным пониманием; он мог бы свободно поговорить с ним и найти облегчение. Его интуиция выделила маленького доктора из десяти тысяч. Почему он так резко отклонил его любезное приглашение? Доктор Хэнкок знал; он угадал его ужасную тайну. Но как? В чем он себя выдал?

Снова начались утомительные самокопания, пока он не начал вздыхать и стонать от полного изнеможения. Он должен найти людей, компанию, с кем можно поговорить. В Клубе — это на секунду пришло ему в голову — было невозможно; среди членов клуба существовал заговор против него. По той же причине он повсюду покидал свои привычные места — рестораны, где он обедал в одиночестве; мюзик-холл, где он иногда пытался забыться; свои любимые прогулки, где даже полицейские знали его и присматривались к нему. И, подойдя к мосту через Серпентайн, он остановился и перегнулся через край, наблюдая, как на поверхность поднимается пузырь.

-Я полагаю, в Серпентайне есть рыба? - сказал он мужчине, стоявшему в нескольких футах от него.

Они немного поговорили — очевидно, это был клерк, возвращавшийся домой, — а затем незнакомец отошел в сторону и продолжил свой путь, пару раз оглянувшись на обратившегося к нему человека с печальным лицом.

-Просто смешно, что со всей нашей наукой мы не можем жить под водой, как рыбы, - подумал Лейдалл и двинулся дальше, обогнув другой берег, где наблюдал, как стая уток, кружась, спустилась с темнеющего неба и с долгим, печальным всплеском опустилась рядом с заросшим кустарником. - Или что, несмотря на всю нашу гордость механизмами в механический век, мы на самом деле не умеем летать.

Но эти попытки убежать от себя никогда не были особенно успешными. Другая часть его смотрела на это и насмехалась. Он постоянно возвращался к бесконечному самоанализу, и в самый трудный момент натолкнулся на большую неподвижную фигуру, преградившую ему путь. Это был парковый полицейский, тот самый, который всегда следил за ним. Внезапно он свернул в сторону деревьев, а мужчина, узнав его, почтительно прикоснулся к фуражке.

-Приятный вечер, сэр.

Лейдалл пробормотал что-то в ответ и поспешил скрыться в тени деревьев. Полицейский стоял и наблюдал за ним, пока его не поглотила темнота.

-Он тоже знает! - простонал несчастный. И все скамейки были заняты, все оборачивались, чтобы посмотреть на него, даже за деревьями виднелись фигуры. Он не осмеливался выйти на улицу, потому что даже таксисты были настроены против него. Если бы он назвал адрес, его бы туда не повезли; этот человек знал бы и отвез его в другое место. И что-то в его сердце, больном от тоски, уставшем от бесконечной битвы, внезапно сдалось.

-В Серпентайне водятся рыбы, - вспомнил он слова незнакомца. - И, - добавил он про себя, ощутив волну восхитительного успокоения, - они ведут тайную, скрытую жизнь, которую никто не может потревожить.

В голове у него неожиданно прояснилось. В воде он мог обрести покой, отдохновение и исцеление. Боже милостивый! Как все это было просто! Но он никогда раньше об этом не думал. Он резко повернулся, чтобы вернуться по своим следам, но в ту же секунду тучи снова заволокли его мысли, его разум потемнел, он заколебался. Сможет ли он выбраться снова, когда с него хватит? Всплывет ли он на поверхность? Из-за этих вопросов началась битва. Он быстро побежал, затем снова остановился, чтобы все обдумать. Его окутала темнота. Он услышал, как ветер со смехом проносится сквозь деревья. На мгновение перед его мысленным взором промелькнула картинка с жужжащей уткой, и он решил, что лучше всего лететь по воздуху, а не по воде. Он летел к месту упокоения, а не тонул и не просто парил; и он вспомнил вид из окна своей спальни, открывающийся высоко над старым задымленным Лондоном, с высоты восьмидесяти футов над тротуарами. Да, это был лучший способ. Он подождал немного, пытаясь обдумать все это как следует, но в один момент все поняли рыбы, а в следующий - птицы. На самом деле решить было невозможно. Неужели не было никого, кто мог бы ему помочь, никого во всем этом огромном городе, кто был бы на его стороне и дал бы ему совет по этому вопросу? Какого-нибудь здравомыслящего, опытного, доброго человека?

И перед его мысленным взором промелькнуло лицо доктора Хэнкока. Он увидел ласковые глаза и сочувственную улыбку, вспомнил успокаивающий голос и предложение составить ему компанию, от которого он отказался. Конечно, был один серьезный недостаток: Хэнкок знал. Но он был слишком тактичным, слишком милым и хорошим человеком, чтобы позволить этому повлиять на его суждения или каким-либо образом выдать то, что он знал.

Лейдалл нашел в себе силы принять решение. Оказавшись лицом к лицу со всем враждебным миром, он остановил такси у ближайшего выхода на улицу, нашел адрес в телефонной книге аптеки и подошел к двери в состоянии восторга и облегчения. Да, доктор Хэнкок был дома. Лейдалл назвал свое имя. Несколько минут спустя двое мужчин мило беседовали, почти как старые друзья, настолько явными были интуитивное сочувствие и такт маленького человечка. Только Хэнкок, хотя и показал себя терпеливым слушателем, был на редкость словоохотлив. Лейдалл объяснил суть дела очень ясно.

-Итак, каково ваше решение, доктор Хэнкок? Это будет путь рыбы или путь утки?

И когда Хэнкок начал свой ответ с медленных, тщательно подобранных слов, новая идея, которая была лучше, чем любая другая, молниеносно возникла в голове его слушателя. Это было вдохновением. Ибо где он мог найти лучшее укрытие от всех своих бед, чем внутри самого Хэнкока? Этот человек был добр, он, конечно, не стал бы возражать. На этот раз Лейдалл не колебался ни секунды. Он был высок и широкоплеч; Хэнкок был мал ростом, но он был уверен, что там найдется место. Он набросился на него, как дикий зверь. Он почувствовал, как теплое, тонкое горло подалось и изогнулось в его огромных ладонях... Затем наступила темнота, мир и отдохновение, небытие, которое, несомненно, было забвением, о котором он так долго молился. Он исполнил свое желание. Он навсегда спрятался от преследований внутри самого доброго маленького человечка, которого он когда—либо встречал, — внутри Хэнкока...

Он открыл глаза и огляделся в комнате, которую не знал. Стены были мягкими и окрашены в тусклые тона. Было очень тихо. Повсюду валялись подушки. Это было умиротворяющее место, не похожее ни на что другое. Над головой было застекленное окно, а одно окно, напротив двери, было забрано толстой решеткой. Восхитительно! Никто не мог войти. Он сидел в глубоком и удобном кресле. Он чувствовал себя отдохнувшим и счастливым. Раздался щелчок, и он увидел, как в двери опустилось крошечное окошко, как будто его открывала скользящая панель. Затем дверь бесшумно открылась, и вошел маленький человечек с улыбающимся лицом и добрыми карими глазами — доктор Хэнкок.

Первым чувством Лейдалла было изумление.

-Значит, я все-таки не попал в него как следует! Или, возможно, я снова ускользнул! Милый, славный малый!

И он поднялся, чтобы поприветствовать его. Он протянул руку и обнаружил, что другая рука каким-то необъяснимым образом последовала за ним. Движение было скованным.

-Ах, значит, у меня случился удар, - подумал он, когда Хэнкок очень осторожно усадил его обратно в большое кресло. - Не вставайте, - сказал он успокаивающе, но властно, - посидите и отдохните. Вы должны немного успокоиться, как все умные люди, которые переутомились...

-Я попаду в тот момент, когда он повернется, - подумал Лейдалл.

-Раньше у меня это плохо получалось. Удар, конечно, должен быть нанесен в затылок, где позвоночник соединяется с мозгом, - и он подождал, пока Хэнкок повернется. Но Хэнкок так и не обернулся. Он все время смотрел на него, пока тот болтал, постепенно приближаясь к двери. На лице Лейдалла была улыбка невинного ребенка, но за этой улыбкой скрывалась отвратительная хитрость, а глаза были ужасны.

-А эти прутья крепкие, - спросил Лейдалл, - чтобы никто не смог проникнуть внутрь? Он лукаво указал пальцем, и доктор, застигнутый на секунду врасплох, повернул голову. В тот же миг Лейдалл с ревом бросился на него, а затем бессильно опустился в кресло, не в силах пошевелить руками более чем на несколько дюймов в любом направлении. Хэнкок тихо подошел и снова устроил его поудобнее на подушках.

И что-то в душе Лейдалла перевернулось и взглянуло в другую сторону. На мгновение его разум прояснился, как при дневном свете. Возможно, это усилие и стало причиной внезапного перехода от тьмы к яркому свету. На него нахлынуло воспоминание.

-Боже милостивый! - воскликнул он. - Я вспыльчивый человек. Я собирался причинить тебе вред — тебе, который так мил и добр ко мне! Он задрожал всем телом и разрыдался. - Ради всего святого, - взмолился он, поднимая глаза, пристыженный и испытывающий острое раскаяние, - заключите меня под стражу. Свяжите мне руки, прежде чем я попробую это снова.

Он с готовностью, умоляюще протянул обе руки, затем опустил взгляд, проследив за направлением добрых карих глаз собеседника. Он увидел, что на его запястьях уже надеты стальные наручники, а на груди, руках и плечах - смирительная рубашка.