Марксистские определения отношений

Как марксизм соотносится с практикой и теорией деколонизации? Недавно этому вопросу была посвящена летняя школа во Франкфурте.

В отличие от естественных наук, на вопросы социальных наук нельзя ответить с помощью экспериментов – по крайней мере, когда дело касается более широкого исторического контекста. Например, мы не можем экспериментально показать, возник бы и как капитализм возник бы и развивался без интегрального сексизма. Точно так же мы не можем просто прочитать на основе имеющихся данных отношения между колониализмом и капитализмом. Одно предшествует другому? Или, наоборот, логика капитала всегда уже встроена в конкретные движения расширения?

Уолтер Родни, икона «черного марксизма», считал себя представителем общей теории истории

Перед любым эмпирическим исследованием такие вопросы должны, нравится это кому-то или нет, стать предметом, надеюсь, хорошо продуманной концептуализации. Марксизм также однажды появился с претензией на рассмотрение таких необходимых теоретических определений отношений, которые трудно уловить в повседневном понимании. То, что тогда может показаться излишними философскими рассуждениями или учеными разговорами, становится политически взрывоопасным с точки зрения тех, кого это касается. Потому что люди, которые вступили в прямой контакт с последствиями и побочными эффектами европейской колониальной практики, по понятным причинам заинтересованы в надежных ответах на такие якобы абстрактные вопросы о том, как на самом деле можно эффективно уменьшить сложившиеся отношения зависимости, а также имеют право на сделай это.

Парадоксальный капитализм

С 22 по 24 июля около 100 человек собрались в студенческом доме кампуса Боккенхайм во Франкфурте-на-Майне, чтобы обсудить именно эти вопросы. под девизом «Марксизм и деколониальность» была посвящена Трехдневная летняя школа биографиям участников марксистских движений сопротивления и их взглядам на важные вопросы истории и общества. Например, профессор Энкарнасьон Гутьеррес-Родригес из Университета Гете рассказал о взаимосвязи колониализма и капитализма в сфере миграции и ухода. Особое внимание на конференции уделялось разнице между так называемыми постколониальными теориями, с одной стороны, и деколониальными традициями, с другой. Состоялись лекции и мастер-классы Коли Линднера из Парижа, а также прием перуанского теоретика Хосе Мариатеги и французского антиколониального мыслителя Франца Фанона.

Парадоксальный характер капитализма стал одной из величайших проблем в определении отношений между капиталистическим и колониальным правлением. С одной стороны, это распространяется по всему миру и не только имеет тенденцию превращать все в товар, но и связывает очень разные жилые пространства друг с другом. С другой стороны, это приводит не к выравниванию образов жизни, а, скорее, к увеличению различий. Например, появление класса буржуазии в Европе, который встает между старыми высшими и низшими классами и сам становится новым доминирующим образом жизни, не приводит автоматически к аналогичному развитию в других частях мира.

Наоборот: развитие целых континентов было предотвращено для того, чтобы было доступно необходимое сырье для возникновения общества среднего класса. Сахар, шерсть и удобрения следует ввозить как можно дешевле; Но в то же время эта эксплуатация должна была быть максимально жестокой – даже если она уже не была рациональной с чисто экономической точки зрения. Столь же важным, как и экономическая эксплуатация, было сохранение чрезвычайно иерархических, расистских различий и структурной девальвации всего неевропейского, как людей, так и их культуры. Вместо развития в направлении равного обмена между равными договорными партнерами, как любят описывать распределение богатства глобальные центры, в колониальной зоне нам пришлось говорить о целенаправленной отсталости. Это явление, согласно общему тезису летней школы, сегодня лучше всего можно понять с помощью интеллектуальных инструментов марксизма.

Одним из центральных мыслителей, описывающих эту отсталость, был панафриканский историк Уолтер Родни. В своей лекции о своей работе автор Бафта Сарбо выступила против включения таких исторических личностей, как Родни, в современный, преимущественно плюралистически ориентированный ландшафт публикаций и теорий. По словам Сарбо, Родни в частности, как и многие мыслители его поколения, видит себя не представителем деколониального или черного марксизма, а марксистом – без каких-либо иных особых дополнений. Интеллектуальная мода небрежно навешивать на сопротивляющиеся дискурсы ярлык «деколониальные» иногда приводит к игнорированию их фактического содержания и полному отодвиганию фактической материальной деколонизации на второй план. Скорее, работа Родни представляет собой попытку не представить мышление Маркса как особый европейский случай, а, скорее, понять его как шаг к общей теории истории.

Просто западное мышление?

Однако долгое время такой образ мышления считался устаревшим. Особенно в последней трети 20-го века, наряду с эксплуатацией, неравными условиями и блокировкой развития, была обнаружена и тема эпистемического насилия. Под этим подразумевается не физическое насилие, сопровождающее колониализм, а, скорее, интеллектуальное доминирование, которое он оказывает на людей, культурные системы – и, в первую очередь, на формирование социальных научных моделей и концепций, упомянутых в начале. Таким образом, скандальной вещью в колониализме была бы не только преднамеренная неразвитость общества, но, прежде всего, распространение крайне ограниченной концепции того, что можно считать развитием.

Проще говоря, спор вращается вокруг того, насколько сильно вдохновленные европейцами идеи прогресса и развития на самом деле выражают лишь особые интересы относительно небольшого класса людей или же они, тем не менее, не содержат обобщающих и универсальных принципов. Большая часть споров между различными теориями по вопросу колониальности сегодня вращается вокруг вопроса о том, где следует провести эту линию.

Это разграничение проходит и через марксизм. Социолог из Чикаго Джулиан Го уже многозначительно отметил в 2013 году, что даже благие намерения, классические марксистские вопросы, такие как «Почему индийский рабочий класс не развил революционное сознание», мало помогают и часто даже причиняют вред? Они будут распространять идею о том, что развитие индийского колониализма следует анализировать с точки зрения эксплуатации английских рабочих. Фактическая несравнимость обеих сторон стирается. Потому что, как только вы примете правдоподобную точку зрения, что успехи английского рабочего класса могут быть объяснены в значительной степени только использованием льгот Британской империи, образ рабочих как единственной или, по крайней мере, существенной революционной силы станет, по крайней мере, понятно, сомнительно.

Аналогичные соображения можно найти у ливанского марксиста Махди Амеля, работу которого представил на конференции кильский исламский учёный Лауан Аль-Хазаил во Франкфурте. Амель ясно дает понять, насколько спорными были или остаются на практике условия деколониальной борьбы. С одной стороны, Амель отвергает позицию теоретика Эдварда Саида, который также понимал марксизм как «ориентализм», то есть как романтизирующую иллюзию фиктивной внешней противоположности европейскому миру. Восток в ней толком не изучается, а используется лишь как проекционная поверхность для европейских фантазий. Амель, с другой стороны, выступает за проект того, чтобы сделать марксизм действительно пригодным для антиколониальной борьбы, а не деконструировать его прогнозы. С другой стороны, Амель выступает против попыток арабских буржуазных интеллектуалов сделать фикцию подлинно арабского мышления основой национально-освободительных процессов. В концепцию этих попыток вписывается отказ от марксистских идей освобождения.

Постоянно двигаясь

Дебаты в аналогичной форме уже велись в революционной России: как получилось, что революция добилась успеха в стране с относительно низкой индустриализацией? Можно ли пропустить этап гражданского общества на пути к социализму? Ответ должен был бы принять во внимание, что реализация буржуазных ценностей и институтов не обязательно должна ждать появления реальной буржуазии. Аналогичным образом, социальные науки не должны пассивно и терпеливо ждать результатов «экспериментов» хода истории.

В конце конференции социальный философ Иво Эйххорн также нарисовал марксизм как интеллектуальную традицию, которая постоянно находится в движении и развитии. Экзистенциальные философские вопросы – что такое, чего нужно и чего хотят люди? Какому закону подчиняется история? – все равно нельзя было ответить. Поэтому марксизму было бы полезно передать борьбу за эти метаязыковые игры на аутсорсинг, а не пытаться решать их всеми правдами и неправдами. Если вы сделаете это правильно, то есть не поддадитесь ложным обобщениям и не сосредоточитесь только на деконструкции западного образа мышления, чтобы освободить место для якобы более аутентичной философии, то у вас появится реальный шанс на дальнейшее развитие марксистских теорий и концепции. Они определенно это заслужили.