Крысолов "Глава восьмая"

Одиночество не страшнее насморка, но оно так же бывает хроническим, - вспоминаю я слова современника и никогда не подвергаю их сомнению. Мое единение с природой порой навевало на меня такую тоску, что я тут же покидал свои владения и мчал в Выборг или Петербург. Я вел жизнь праздного человека, тратил деньги, не считая их и не строил никаких далеко идущих планов. Для меня вопрос о будущем звучал не иначе как “Поймают или нет?”. Остальное меня уже и не беспокоило.

Мои узницы не удовлетворяли всех моих потребностей, я скорее наблюдал за ними как пытливый ученый наблюдает за бактериями под микроскопом. Мне было интересно как они взаимодействуют между собой, но не более того, я даже злобы к ним не испытывал, есть и есть. После того как я отпустил 5 единственное что их волновало было, а что же дальше. Я посеял в их души зерна надежды, они сами были этими зернами, но только почва, в которую они попали была совсем мертвая.

Я ходил рядом с клетками и выслушивал их “А что дальше?” “Какой следующий шаг?”. Они не знали, что следующий шаг мы все вместе сделаем тогда только, когда их перестанет интересовать будущее, когда оно, будущее, перестанет существовать для них. Их надежда должна была умереть.

Но, а пока они сильно утомляли меня этими вопросами, так, что я уезжал на несколько дней, оставляя им большой запас еды. Их заключение должно было быть максимально комфортным.

Когда я покидал Похьеллу то ходил по ресторанам и театрам, пил вино и прожигал ночи с продажными женщинами. Я будто бы старался надышаться вдоволь перед смертью и хватался за все, что можно приобрести за деньги.

- Помолчи минутку, я слушаю, - прервал я ласки очередной своей ночной спутницы, когда наткнулся на выпуск новостей по телевизору.

- Как вам удалось выжить? – спрашивал корреспондент у 5, которую специально по такому случаю умыли и причесали, размалевали в самых траурных красках и нарядили в скромный наряд.

- Он вез меня в лес, чтобы убить, -лгала 5 и пускала слезы – и мне удалось выскользнуть.

- Вы запомнили своего похитителя? – спрашивал корреспондент.

- Нет, он скрывал лицо, но я на всю жизнь запомню его голос.

Очень на это надеюсь. Далее репортаж подводил к тому месту где на опознании 5 идентифицировала неизвестного мужчину и в его отношении начали вести дело.

Интересно получается. Зная, как важна для наших полицейских статистика раскрываемости они обязательно найдут все необходимые улики. Нужно бы чаще читать новости по этому делу.

- Ты был так заинтересован, даже со мной ты не был так увлечен, - заметила моя спутница.

- Прости, просто я терпеть не могу всех этих психопатов.

- Да, так жить страшно. Специально для таких я бы разрешила смертную казнь.

- А если бы тебя подозревали в подобном преступлении?

- Ну нет, - она засмеялась – куда мне. Знаешь, я верю, что с людьми случается, как раз то, чего они сами хотят. И я, никогда бы не оказалась в таком положении.

- Быть может ты и права, - я сжал ее в объятиях и повалил на кровать.

Буквально через пару месяцев я узнал, что по делу о пропажах девушек состоится суд над каким-то бедолагой. Мне во чтобы то ни стало необходимо присутствовать там. Попасть на скамейку присяжных мне не удалось, но я видел, как его выводили из зала суда и сажали в автозак. Видел собравшихся родственников у входа, которые выкрикивали проклятия и рвались к нему. Они готовы были разорвать его на части. Я слушал эти крики, видел эти слезы, и не мог понять, как следствие объяснило отсутствие тел. Кого будут хоронить родственники? Как часто ни в чем не повинные люди отбывают срок по таким тяжелым преступлениям?

Мне не было жаль этого неизвестного, но я хотел поглубже погрузиться в детали его дела, в моем мозгу зашевелились мысли, закружили, загудели. Будто бы начали щекотать меня изнутри, так, что я улыбнулся. Хотелось узнать обвиняемого поближе, узнать, чем он жил до суда, как так вышло что он оказался на скамье подсудимых, хотелось знать о нем абсолютно все.

Я сел в машину и поехал к Дворцовой набережной, там я вышел и пошел пешком в сторону Александра Невского. Невский проспект это лучшее, что происходило со мной, когда либо, особенно ночью, когда движение становится совсем слабым и ты можешь, не торопясь идти и оглядываясь по сторонам любоваться этими прекрасными видами. В большом городе размеренность – настоящая роскошь, в большом городе посмотреть в небо – что-то нереальное. И хотя сейчас был самый разгар дня, я не спешил и глядел вокруг себя, на эти, дивной красоты, дома. Чем мне нравится Петербург и чем он отличается от той же самой Москвы так это до деталей выверенной геометрией. Он понятен и математически точен, без аляповатости и вычурности.

Я прошел мимо канал Грибоедова и приближаясь к Думской, ожидал увидеть там Соньку, но ее там не было. Она давно меня не посещала. Сонька выполнила все что должна была и исчезла, затерялась как теряется молоток в кладовой. Вместо нее стояли другие Соньки в окружении уличных музыкантов и дергались в пьяных конвульсиях.

За Московским вступая на Старо-Невский вы оказываетесь как будто бы в другом городе, все таком же красивом, но каком-то пуританском, с более сдержанными цветами и формами.

Красивее Невского может быть только Невский летом. Гуляя по проспекту, немного хмельным ты ловишь себя на мысли, что город этот создан для того чтобы встретить в нем самую прекрасную на свете женщину и влюбиться в нее раз и навсегда. Так случилось и со мной, и я помнил эти ночные прогулки, эти разведенные мосты, до которых тебе нет дела, потому что ты движешься как будто во сне, словно в танце. И как чудесно, что все это происходит именно тут, на берегах Невы, темной и холодной, но так красиво вписывающейся во всю эту красоту.