Короткий метр "Сцена номер два"

Пробравшись сквозь, скованные утренним движением, улицы, господин N, запыхавшийся и раскрасневшийся забегает в кабинет, где его судя по недовольным лицам некоторых присутствующих, дожидаются уже давным-давно.

Первое, что бросается в глаза - некоторая разобщенность дожидающихся его аудиенции. За столом, установленном в самом центре кабинета, сидело трое мужчин угрюмого вида, будто бы сговорившихся ничего не замечать и опустив головы смотреть в гладко отполированную столешницу.

В дальнем от двери углу разместилась другая группа, числом равная первой, но ничуть на неё не похожая. Насмешливо поглядывая в сторону, устроившихся за столом, эти люди о чем-то шептались, и до того им видимо было весело, что приходилось то и дело, одному из них закрывать ладонью рот своему товарищу, чтобы подавить вырывающийся у того смешок.

Пред столом, подобострастно склонившись, расхаживал шутовского вида худенький молодой человек в поношенном костюме, убеждая видимо первую троицу в необходимости приобретения ни бог весть какой услуги, сбытом которой он занимался. Но с появлением N, глаза всех присутствующих тут же обратились в его сторону.

Поприветствовав всех легким и не лишенным грации поклоном, он встал за своего рода кафедру и уложив на неё свой портфель, тут же стал с живостью, достойной античных ораторов, о чем-то рассказывать. Красноречиво жестикулируя, размахивая коротенькими ручонками своими, он был настолько опьянен, что в порыве вдохновения вскочил на кафедру и подобно дирижеру начал водить по воздуху карандашом, сжатым меж пальцев. То запрокидывая голову назад, то в поклоне упираясь лицом в самые колени, он рискуя рухнуть на пол, продолжал свою речь под одобрительные улыбки молодого человека в нелепом наряде и троицы стоящей в углу.

И вот когда неведомая соната, играемая несуществующими музыкантами, им руководимыми достигла того самого момента, когда у слушателей слезы наворачиваются на глазах, господин N вытянулся во весь рост и вперив руки в небо, если бы таковое висело над землей на расстоянии двух метров замер, дрожа всем телом.

Поза эта, отмеченная каким-то гнусным величием, очевидно была своего рода сигналом, потому как троица, стоящая в углу, покинула своё убежище и набросилась на людей, сидевших за столом. Повалив их на пол и не встречая особого сопротивления, “весельчаки” стали душить представителей первой троицы, отмахиваясь по очереди от человека в обносках, скачущего рядом с этой сварой и все пытающегося тоже кого-нибудь подушить.

Господин N наблюдая за этой сценой, не дрогнув и мускулом, не удивившись, что выдавало в нем привычку быть свидетелем подобных сцен, стал дирижировать с новой силой, и было в порывистых и резких движениях его какое-то кровожадное буйство.

Когда с первой троицей было покончено, и представители второй встав и попрощавшись с N покинули кабинет, шутовского вида юноша упал на колени и ползая рядом с мертвецами, стал обыскивать карманы их брюк и пиджаков в поисках добычи. Покончив с этим, и между прочим стянув с одного из покойников брюки, он гадко улыбаясь и не переставая раскланиваться вышел прочь.

N же занеся что-то в одну из своих записных книжек, уложил её в портфель, подошел к телам и склонившись над ними, стал одно за другим срывать распятия с груди покойников. Сложив свою поживу в карман, он оправил растрепавшиеся волосы и вышел из кабинета.