Ярмо многодетности или О чём жалела в старости 12-детная мать?

Многодетных матерей видно сразу. Они выделяются среди тех, у кого по одному-двое ребятишек. Даже внешне. Зачастую у них усталый взгляд, неухоженное лицо и поношенные вещи. Они спешат. Домой, в укрытие. Там, где их ждёт многочисленное семейство. Им некогда отдыхать...

Даже если они живут в квартире, а не в частном доме. Не надо запасаться водой, дровами, убираться во дворе и на огороде. Но дел не меньше!

Особенно, если взрослые дети проживают с матерью. И она продолжает свой путь самопожертвования, стараясь вытянуть, обеспечить, защитить. Чередуются однообразные дни, недели, месяцы, когда выживание становится привычным укладом жизни. Одной-единственной. Материнской.

Так добровольный выбор рождения и воспитания детей, где «семеро по лавкам», предстаёт немыслимой тяжестью, бременем, ярмом; а судьба матери - беспросветностью и клубком проблем в суете дней. С годами добавляется ещё и нереальный гнёт самообвинения, что «сама же и недосмотрела, недодала».

Тем, кто не состоялся в жизни, кто в свои 30-40 остался «у матери на шее» или оказался в местах не столь отдалённых.

У нас в подъезде жила тётя Тамара. Именно «тётя», хотя в 2019-ом, когда её не стало, она всего неделю не дожила до своего 85-летнего юбилея. Впрочем, она и не праздновала свои юбилеи. Некогда, вся в делах была, в заботах. И проблемах.

Как без них?

Мы всем домом уважали тётю Тамару. А мне она и вовсе была как мать. Внимательная, сочувствующая, готовая последним кусоком поделиться. Более того, мы раньше и жили по соседству. Это потом, когда наши дома снесли и на этом месте рынок построили, нам в 1986-ом всем в одном подъезде квартиры дали. И мальчишек её очень хорошо знаю. И старшую дочку-инвалида, которую после смерти матери в дом-интернат сдали...

А тётя Тамара очень любила свою Линушку. Больше жизни! Она и сама не раз говорила, что боялась Алёшку рожать. Ждала и боялась, что не сможет также полюбить. Смогла, но он оказался «самым непутёвым»: сам учиться не хотел и младшим братьям дурной пример подавал. Работа тоже как-то не пересекалась с его времяпрепровождением. Но тётя Тамара его оправдывала: то «весь в отца пошёл», который раз пять не меньше приговор выслушал да так в «тюряге и помер»; то совесть её мучила, что за младшими братьями вынужден был присматривать да вещи из комиссионки носить. Кроме Алёшки, у неё ещё десять сыновей было. Все Павловичи. Все от любимого мужа, на которого, как она была убеждена «напраслину возвели»: да, первый раз оступился, ограбил киоск (но не один же, видимо, уговорили его), а потом...

Тётя Тамара всегда была деятельной и активной. Никогда не просила милостыньку, даже в храм заходила только свечки на Радоницу поставить: Павлу своему и Лёнчику младшему, который утонул в детстве. Опять же «недосмотрела за младшеньким, каюсь» было с ней до конца.

Конечно, ей что-то приносили. Чаще - из вещей для сыновей. Она не отказывалась, но старалась ответно отблагодарить. Например, брала мешочками из-под молока, кефира и сметаны. Стирала их, сушила, нарезала полосками, мяла их, сматывала в клубки и вязала коврики. Можно в ванную или на кухню. У меня парочка её ковриков на лоджии лежит. Как память о светлом человеке. Как память о матери.

Ещё вязала варежки и носочки. Что-то распускала и вязала. В любую погоду её можно было увидеть, как она возле рынка продаёт свои «вязанки». Бывало, и покупали. Всё же дополнительная копеечка к пенсии. Летом и осенью ходила по грибы и ягоды. Брала заказы, кому надо, и приносила. С соседом у них бартер был: тот с рыбалки уловом с ней делился. Пока могла, дворничихой подрабатывала, в магазинах полы мыла. Чего не скажешь о сыновьях. Всё познаётся в сравнении.

Это точно.

Однажды она поднялась к нам на пятый этаж с пирожками Лёнчика помянуть. Светленький, кучерявый, симпатичный был. Помню его. Посидели, поговорили.

Как-то к слову пришлось и я спросила, не о младшеньком ли тётя Тамара жалеет больше всего в жизни. То, что такого маленького не стало, ему даже восьми лет не исполнилось...

Оказалось, нет. То, что это самая сильная боль - точно. Но больше всего жалела многодетная мать всю жизнь о другом: что пришлось «убрать двойню». Когда Линушка родилась, и врачи прямо в роддоме сказали, что ходить не будет, «овощ это», даже предлагали отказаться, мол, ещё родишь, здоровых, позже, молодая ведь...

Тётя Тамара не отказалась от Линушки. Даже не ушла от Павла, несмотря на его очевидную вину в нездоровье дочери: он по пьяни избил будущую мать. К сожалению, плохие диагнозы врачей подтвердились: у Ангелины был сохранный интеллект, но физически она не развивалась. Мать гуляла, сажая её в коляску, как малолетнего ребёнка, и кормила с ложечки...

Намучилась с ней? Безусловно. Но не жалела себя. Жалела Линушку. Когда поняла, что снова беременна, решилась избавиться от плода. Уже после ей сказали, что была двойня. До конца своих дней она жила с тем ощущением, что согрешила так, что нет её прощения. Потом уже не «убирала», родила всех и воспитала.

Одна, без Павла.

Была ли она счастлива? Не знаю, прямо не спрашивала. Но думаю, что да. Счастлива в своём материнстве. Многоматеринстве. Но до определенной черты.

Как минимум, самообвинения в её душе было больше.

Р.S. За её могилкой ухаживаем мы, соседи. Детям до холмика и деревянного креста нет никакого дела. Квартиру, полученную матерью от государства, продали в том же 2019-ом...

Благодарю за внимание!