Декабрь 1991-го. Красный флаг спущен. Страны больше нет. А что есть? Свобода? Да. Но какая… Свобода голодать. Свобода бояться. Свобода выживать. 90-е. Время, когда слово «родина» звучало как насмешка, а «будущее» — как пустой звук.
Помните эти годы? Если да — вам хватило сил их пережить. Если нет — вам повезло. Но понять Россию без 90-х — всё равно что читать книгу с вырванными страницами.
Кухонные разговоры: когда рубль стал бумажкой
— Мама, а что такое ваучер? — спрашивает ребёнок, разглядывая зелёную бумажку.
— Это… билет в капитализм, — вздыхает мать.
1992-й. Гайдар объявляет либерализацию цен. За ночь жизнь превращается в ад. Бабушка стоит в очереди за хлебом — последние сбережения в кошельке. Инженер продаёт книги на рынке. Врач моет подъезды. Зарплаты — раз в полгода, да и те — мешками макарон.
А рубль? Он падает, как подстреленная птица. Вчера на тысячу можно было купить пальто. Сегодня — пачку сигарет. Завтра — пустоту. Люди носят деньги в сумках — не кошельках! — и смеются сквозь слёзы: «Хоть топить печку будем!»
Чеченский след: война, которая пришла в дом
1994-й. Телевизор показывает Грозный. Разрушенные дома. Плачущие матери. Солдаты в рваной форме. А диктор говорит: «Наведение конституционного порядка».
— Пап, это наши? — спрашивает мальчик, тыча пальцем в экран.
— Наши… — отец закуривает молча.
Война. Сначала — чужая, далёкая. Потом — взрывы в Будённовске, Кизляре, Москве. Подъезды с решётками на окнах. Рынки, оцепленные омоновцами. Страх. Всеобщий, животный страх.
А ещё — звонки ночью: «Собирай деньги. Сын у нас». Или не звонят…
Бандитский Петербург: романтики с обрезом
Кожаные куртки. Золотые цепи. «Десяточка» в кармане. Бандиты? Нет — «новые русские». Они правят городами. Делят рынки. Стреляют в кафе. Их боготворят и ненавидят.
— Кируха, дай на пропитание! — старушка дрожит у ларька.
— На, бабка, — кидает бандит пачку смятых рублей. — Только чур, не помирай пока.
А потом — малиновые пиджаки. Бриллианты на пальцах. Мерседесы с тонированными стёклами. Они строчат законы из обоймы. Их имена — как проклятие: Мамочка, Паша Цветомузыкальный, Япончик…
Но к 2000-м большинства не станет. Кто-то сядет. Кто-то ляжет в бетон. История не пощадит романтиков с обрезами.
Приватизация: как делили страну
«Берите суверенитета, сколько проглотите!» — сказал Ельцин. И взяли. Заводы, шахты, нефтяные вышки. «Красные директора» стали олигархами. Рабочие — нищими.
— Завод наш! — митингуют у проходной.
— Ваш? — смеётся новый хозяин. — Вот документы. А вы — на улицу.
Чубайс называет это «шоковой терапией». Люди зовут иначе — грабёж. Ваучеры, акции, аукционы… Кто понял правила — стал миллионером. Кто нет — выживал.
А потом пришли иностранцы. Скупали за копейки металл, нефть, душу. И улыбались: «Рынок, друзья!»
Культура 90-х: от «Маски-шоу» до Цоя
Телевизор стал церковью. По утрам — «Санта-Барбара». Вечером — «Поле чудес» с Якубовичем. А ночью — «Маски-шоу». Смешно? Да. Но в этом смехе — боль.
— Смотри, Ленка, это ж Галкин***! — тычут в экран.
— Не Галкин***, а Верка Сердючка! — смеётся общежитие.
Музыка. «Ласковый май» против «Кино». Дискотеки с кассетами «на перезаписи». Цой на стене. «Перемен!» — орут из каждого окна.
А ещё — «Бригада», «Бумер», «Брат». Кино, где бандиты — герои. Где честь важнее жизни. Где за дружбу убивают.
Дети 90-х: поколение с ключом на шее
Они приходили в пустые квартиры. Разогревали макароны на газовой плите. Делали уроки под выстрелы из телика. Их родители пропадали на рынках. Их учили: «Не открывай дверь. Не разговаривай с чужими. Деньги — в носке».
— Мам, а когда папа вернётся?
— Когда заработает…
Они выросли жёсткими. Не верят никому. Умеют драться. Знают цену деньгам. И до сих пор вздрагивают от слова «МММ».
Женщины 90-х: сила, слёзы и «челноки»
Они тащили на себе всё: семью, работу, страну. Учительницы, продавщицы, инженерши — все стали «челноками». Турция — чемоданы — рынок.
— Леночка, возьми палатку! — кричат в автобусе.
— Сама несу! — женщина в спортивном костюме бредёт через границу.
А дома — дети. Муж, который пьёт. Свекровь, которая упрекает. И они — плачут в подушку. Утром снова встают.
Их называли «торговками». На самом деле — они спасли страну от голода.
Деревня: когда умер колхоз
Трактора ржавеют. Коров продают на мясо. Молодёжь бежит в город. Старики сидят на завалинке: «Всё пропало…»
— Дед, купите картошку? — останавливается «Жигулёнок».
— Бери даром. Всё равно сгниёт…
Сельские клубы закрыты. Школы — тоже. Врач приезжает раз в месяц. А водка — всегда в магазине.
Но деревня выжила. Как? Благодаря тем, кто пахал огороды. Кто держался за землю. Кто помнил: «Родина — она тут, а не в телевизоре».
Армия 90-х: голод, дедовщина, Чечня
Казармы без света. Солдатский паёк — перловка и тушёнка. Офицеры месяцами без зарплаты. А на складах — гниющие шинели.
— Сынуля, передачу принесла! — мать протягивает свёрток через забор.
— Спасибо… — парень в рваной форме прячёт хлеб под шинель.
Дедовщина. Побеги. Самоубийства. А потом — Чечня. Рота, которую бросили без подкрепления. Тела, которые не могут забрать. Матери, ищущие сыновей по моргам.
Но даже тогда армия держалась. Потому что верила: «Россия будет. Должна быть».
Надежда: что светилось в конце туннеля
1998-й. Дефолт. Кажется — конец. Но…
— Всё! — кричит сосед. — Теперь точно начнём с чистого листа!
И ведь начали. Пустые полки заполнились — пусть и импортным ширпотребом. Зарплаты стали платить — пусть и маленькие. На улицах появились милиционеры — пусть и за взятки.
А ещё — новые лица. Примаков. Лужков. Шойгу. Люди, которые не боялись работать.
И главное — 2000-й. Новый президент. Жёсткий. Молодой. Сказавший: «Мочить в сортирах!» Страна выдохнула: «Может, пронесёт?»
Ностальгия: почему мы вспоминаем 90-е с дрожью
Не из-за колбасы «народной». И не из-за песен «Любэ». А потому что это была наша молодость. Наша боль. Наша школа выживания.
Мы научились ценить хлеб. Доверять только близким. Не ждать помощи от государства. Мы стали сильнее. Жёстче. Мудрее.
А ещё — мы поняли цену миру. Когда в школе нет стрельбы. Когда пенсию дают вовремя. Когда президент — не клоун, а человек в погонах.
Связь времён: от Ельцина до наших дней
Крым-2014. Донбасс. Санкции. Опять «лихие»? Нет.
— Тогда нас делили, — говорит ветеран 90-х. — Сейчас мы объединяемся.
Да, трудно. Но мы больше не стоим в очереди за талонами. Не дрожим от каждого выстрела. Армия сильна. Заводы работают. Дети учат не «гангстерские» законы, а историю.
90-е научили: выжить можно. А чтобы жить — нужно верить. И работать. И помнить…
Эпилог
Сегодня «лихие» вспоминаются как страшный сон. Но без них не было бы нас — тех, кто строит Крымский мост. Кто поднимает Донбасс. Кто не боится смотреть Западу в глаза.
Мы прошли через ад. Выжили. Значит — сможем и дальше.
P.S. Когда видишь подростка в рваных джинсах, слушающего «Кино», — не спеши осуждать. Он ищет то, что мы потеряли в 90-х: веру, что завтра будет лучше. Дай Бог, чтобы нашёл…
Текст данной публикации ранее был выложен в моем одноименном канале Дзен
Я вообще не вспоминаю 90-е. Жить прошлым глубоко неправильный подход.