Научите меня прикидываться, потому что без этого никак

Стал с удовольствием смотреть на людей. На их лица, фигуры, слушать их разговоры, речи.

Смотрю, слушаю – и наполняюсь гордостью. Думаю: насколько же я лучше – и красивее, и умнее, и спортивнее…

И напрасно я извожу себя своей неполноценностью, всё не так плохо во мне. По крайней мере, по сравнению с окружающими.

Вот только в одном я явно проигрываю – не умею хорошо прикидываться. Никак у меня это не получается, всё на лице написано. Особенно когда надо изобразить что-то позитивное, оптимистичное – мне легче, наверное, таракана скопировать, чем такое…

А без этого как? Поэтому ведь, уверен, и по службе ходу не дают, кому такой унылый тип сдался?

И решил взять уроки актерского мастерства.

Нашел какую-то бывшую актрису, ученицу самого Табакова – на сцене она особо не блистала, но преподаватель, говорят, сильный.

Вот к ней я и сунулся. Говорю: – Научите меня прикидываться…

Она: – Какой типаж вас интересует? Кем хотите казаться?

– Оптимистом, – твердо произнес я, – который верит, что у нас всё хорошо, а будет еще лучше. Но чтобы только без всякого скрытого сарказма, иронии, чтобы всё по-честному…

– А вы, значит, не верите?

Я молчал.

– Это всё очень непросто, – говорит, – особенно учитывая вашу зажатую физиономию – вы как будто к следователю пришли… Но можно попробовать. Только имейте в виду: маска оптимиста идет по особому тарифу, почти вдвое дороже…

– Да хоть втрое! – воскликнул я, – лишь бы считали, что я такой на самом деле…

– Ну, давайте прямо сейчас и начнем.

Она задумалась.

– Представьте себе, что вы снова мальчик, пионер, живете в Советском Союзе, самой прекрасной, могучей и справедливой стране…

На меня словно дунуло чем-то радостным, счастливым…

– И у вас всё еще впереди, столько возможностей, – нараспев, как на проповеди, вещала она, – а вокруг добрые, отзывчивые люди, и вы знаете, что вас не оставят в беде…

Я почувствовал, как засияли мои глаза, расправилось лицо – а она, словно волшебница, продолжала будоражить во мне эти сладостные ощущения…

Но вдруг что-то во мне оборвалось, и я как-то сразу потух. «К чему вся эта жалкая актерская симуляция? – с раздражением подумал я. – Все равно ничего уже не вернуть. Не будет больше ни меня, такого глупого и наивного, ни этой хваленой, как «Артек», страны…»

– В чем дело? – спросила она, с недоумением глядя на меня.

– Да… не знаю, что-то не хочется, – сказал я. – Давайте, пожалуй, на этом и закончим. Не по мне это, честно говоря, кого-то изображать, всякие рожи корчить – противно. – И, быстро расплатившись с ней, ушел.

«Хреновый из тебя актеришка», – думал я, неизвестно чему радуясь. – Даже дурачком не можешь прикинуться…»