Как Немец Победу испортил.

Режиссёр одного малоизвестного и слегка потрёпанного жизнью театра столицы однажды проснулся с идеей. На 9 мая сделать концерт в стиле фронтовых бригад времён Великой Отечественной. Ну знаете, гармошка, шинели, героизм, патефон, каша из котелка и слёзы из глаз.

Артистическая богема загорелась. У кого-то там даже звёздочка на берете засияла.

Началась лихорадка: кто петь, кто плясать, кто жонглировать, кто пронзительные стихи читать… лишь бы тронуть сердце ветерана. Все были в строю. Кроме одного.

Владимира.

Новенький артист. Тихий. Никого ещё не успел раздражить или наоборот. Был где-то на съёмках, но торжественно пообещал явиться прямо к концерту. Без репетиций. С корабля на… бронепоезд.

Ну, не впервой. Артисты народ выкручивающийся. Даже если кто-то от волнения забудет штаны, текст всё равно скажет. Штаны найдут потом.

И вот, после долгих изнурительных репетиций этот день настал.

Праздник Победы.

У театра полевая кухня, в воздухе запах каши и песен военных лет. По фойе ходят актёры в гимнастёрках, разыгрывают сценки. Ветераны улыбаются. Кто-то плачет.

А за кулисами уже готовится Владимир. В смокинге, с саксофоном. Пафос на всю гримёрку. Он разминает губы, дышит плечами. Сам Бог музыки спустился. Или думает, что спустился.

Начался концерт.

Добросовестный ведущий Витя, но впечатлительный, подходит к списку участников концерта. Читает фамилию Владимира… НЕМЕЦ.

Владимир Немец шёл пятым номером концерта.

В голове у Вити пронеслось выражение лиц ветеранов, когда он объявит: «Перед вами выступает Владимир НЕМЕЦ!»

Кошмар! Ужас! В день Победы?! Лучше сразу расстрелять несчастных.

— ВАЛЬДЕМАР! – нашелся ведущий. – С композицией «SUMMERTIME», прошу… встречайте.

Зрители встретили Вальдемара громкими аплодисментами.

А зря.

Заиграл музыкальный минус.

Владимир поднес мундштук саксофона к губам и…

НЕ ПОПАЛ В ПЕРВУЮ НОТУ… И во вторую тоже, и в третью…

Это был провал.

Неприятные, визгливые звуки терзали сценическое пространство. Скрипя и киксуя.

Проклятый «фашист» пытал слух ветеранов, артистов, помощников сцены… всего живого. Его инструмент превратился в оружие массового уничтожения слуха.

После такого в гробу начали вращаться Джордж Гершвин и Адольф Сакс. Первый, за то, что написал бессмертную музыку. Второй, за то, что сконструировал саксофон. Хотя, лучше бы последнего звали Евлампий.

Зал сначала онемел, потом начал вздрагивать. У двух дам с медалями задрожали брови. Медсестра на выходе достала ампулу валидола из кармана «на всякий случай». Артисты в кулисах держались за декорации. Сцена трещала.

На «крик» инструмента прибежал из своего кабинета режиссер. Прямо к месту преступления. «Убивали» музыку в его храме искусства.

Навстречу ему вышли две бабушки из зала, держась за уши, с цветами и выражением «мы такое в 45-м не переживали».

Увидев это кулаки режиссера сжались, он вихрем возмездия влетел за кулисы.

Выталкивая ведущего на сцену, он вынуждал его прекратить эту пытку. Засунуть саксофон Вальдемара ему же... в его же...

Витя упирался.

Режиссер активно подавал знаки Владимиру, чтобы тот уходил со сцены НЕМЕДЛЕННО.

Артисты испуганно наблюдали за происходящим.

Единственный человек, который кайфовал в данном месте, это был Владимир. С таким блаженством на лице… Господи, да он же не слышал, что играл. Музыкальный дальтоник. Он свято верил, что музицирует как Бог.

Когда прозвучала кода, режиссер стащил горе-музыканта со сцены, намертво вцепившись в его саксофон. Он уволок свою «добычу» к себе в кабинет, гремя по дороге инструментом жертвы.

Оставшиеся номера пошли по плану. Шоу обязано было продолжаться.

Позже, уже вечером, в буфете, сидели два человека. Молча.

Ведущий и Немец.

Они пили коньяк и подумывали о смене профессии.

© Ольга Сереброва