— Ты ушёл, чтобы «дышать полной грудью». Так дыши. А я свой воздух уже нашла.

Алексей, уходя, хлопнул дверью так, что с полки посыпалась пыль. Его прощальная речь была полна банальных, но от этого не менее обидных клише.

— Я устал от этой рутины, Марина! — говорил он, застёгивая модную кожаную куртку. — От твоих борщей, от этого предсказуемого уюта. Я хочу жить, дышать полной грудью!

«Полной грудью» звали Светлана. Ей было двадцать пять, она носила короткие юбки, смеялась громче, чем нужно, и смотрела на сорокалетнего Алексея с восторгом, который он давно не видел в глазах жены. Он уходил, уверенный, что совершает прыжок из болота в океан свободы. Марину он оставлял позади, как прочитанную, скучную книгу. Он был уверен, что она будет ждать, плакать и надеяться на его возвращение.

Первые полгода жизнь Алексея напоминала фейерверк. Ночные клубы, спонтанные поездки, завтраки в кафе, а не дома. Света была лёгкой, весёлой и ничего не требовала, кроме денег и развлечений. Но постепенно фейерверк начал гаснуть. Оказалось, что «лёгкость» означает полное отсутствие заботы. Когда Алексей заболел гриппом, Света уехала к подругам, чтобы «не заразиться». Разговоры с ней были пустыми, а её громкий смех начал раздражать. Алексей всё чаще ловил себя на мысли, что скучает. Скучает по запаху марининых пирогов, по тихому вечеру с книгой, по её спокойной, понимающей улыбке. Он скучал по дому.

Марина же, пережив первый, самый страшный шок, сделала то, чего от неё никто не ожидал. Она не стала ждать. Она собрала всю свою боль в кулак и начала жить заново. Она записалась на курсы флористики, о которых мечтала со студенчества. Сменила причёску, обновила гардероб. Её маленькая квартира, которая после ухода мужа казалась пустой и гулкой, наполнилась ароматом цветов и новыми красками. Она начала улыбаться — сначала через силу, а потом искренне.

Однажды, оформляя витрину цветочного магазина, она познакомилась с Виктором. Он был владельцем небольшой кофейни по соседству. Спокойный, надёжный, с добрыми морщинками в уголках глаз. Он не обещал ей «океан свободы». Он просто приносил ей каждое утро её любимый капучино, чинил сломавшуюся полку и слушал её рассказы о цветах с неподдельным интересом. Их отношения развивались медленно, без надрыва и страстей, но они были настоящими.

Прошёл почти год. Алексей, окончательно уставший от своей «полной груди», расстался со Светой. Он чувствовал себя опустошённым, но в то же время испытывал облегчение. В его голове созрел план. Он вернётся к Марине. Он купит её любимые пионы, упадёт на колени, скажет, как был неправ. Он был уверен, что она его примет. Ведь она так его любила. Она же не могла просто так всё забыть.

С огромным букетом пионов он подошёл к двери их бывшей квартиры. Ключ, который он предусмотрительно оставил себе, всё ещё подходил к замку. Он решил сделать сюрприз. Тихо открыв дверь, он вошёл в прихожую.

Квартира изменилась. Она стала светлее, уютнее. Пахло не его табаком, а свежей выпечкой и кофе. Из кухни доносился смех. Его Марины. И ещё чей-то, мужской, спокойный и глубокий.

Алексей заглянул на кухню. Марина, в простом домашнем платье, смеялась, вытирая руки о фартук. Напротив неё сидел незнакомый мужчина и с улыбкой рассказывал какую-то историю. На столе стоял свежеиспечённый яблочный пирог. Они не делали ничего особенного. Они просто были дома. Вместе.

Марина увидела его и замерла. Смех оборвался. Но в её глазах не было ни гнева, ни радости, ни даже удивления. Только спокойное, немного усталое сочувствие.

— Лёша? Что ты здесь делаешь?

Алексей стоял на пороге, как истукан. Пионы в его руках вдруг показались нелепыми и жалкими. Все слова, которые он репетировал, вылетели из головы.

— Я... я пришёл... вернуться, — промямлил он.

Марина переглянулась с Виктором, и в её взгляде Алексей увидел то, что ударило его сильнее пощёчины — нежность и единство.

— Лёша, ты опоздал, — тихо, но твёрдо сказала она. — Ты ушёл, чтобы «дышать полной грудью». Так дыши. А я свой воздух уже нашла.

Она не выгоняла его, не кричала. Она просто дала понять, что его здесь больше нет. Он был призраком из прошлой жизни, которой больше не существовало.