«Она» – это было первое слово, которое я услышала в тот роковой день, и последнее, которое я произнесла перед тем, как мир вокруг меня рухнул. Солнце пекло, воздух был неподвижен, словно замерший вздох. Обычный день, такой же, как сотни других, проведенных в нашем маленьком, забытом городке. Никто и предположить не мог, что именно сегодня наступит конец привычной жизни, конец всему, что мы знали. Мы сидели на веранде – я, моя старшая сестра Лиза и наша соседка, старушка Эмили, которая всегда знала миллион историй и еще больше народных примет.
«Она» – повторила Эмили, ее морщинистое лицо было бледным, глаза расширены от ужаса, который я никогда раньше не видела. Она указывала дрожащим пальцем куда-то за горизонт, туда, где обычно виднелись лишь мирные очертания леса. Но сегодня что-то было не так. В воздухе витало напряжение, которое невозможно было объяснить, но которое чувствовалось каждой клеточкой тела. Лиза, всегда практичная и скептически настроенная, усмехнулась. «Эмили, да что с вами? Небо чистое, птицы поют. Нет никакой «её»». Но я видела, что и её голос дрожал. На самом деле, птицы не пели. Была мертвая тишина, которую прерывал лишь порывистый ветер, несущий с собой странный, едкий запах, похожий на запах сожженной земли и чего-то еще, более отвратительного.
Постепенно, очень медленно, на горизонте начали появляться очертания. Сначала это было похоже на темное облако, которое, казалось, росло прямо из земли. Но оно двигалось, двигалось с пугающей скоростью, и по мере приближения становилось ясно, что это не облако. Это было что-то… живое. Или, по крайней мере, так казалось. «Бегите!» – закричала Эмили, и на этот раз в ее голосе не было и тени сомнения. «Бегите, пока не поздно!»
Мы не стали ждать. Инстинкт самосохранения взял верх над всяким разумом. Мы сорвались с места, побежали в дом, чтобы предупредить родителей. Отец, который дремал на диване после тяжелого дня работы, вскочил, когда мы влетели в комнату, задыхаясь и запинаясь в словах. «Что случилось? Что вы несете?» Но когда он посмотрел в окно, его лицо изменилось. Ужас, который я видела в глазах Эмили, теперь отразился и на его лице. Мама, которая хлопотала на кухне, выбежала, держа в руках полотенце. Она тоже увидела. Увидела это нечто, которое стремительно приближалось, поглощая свет и надежду.
Описание того, что это было, кажется мне до сих пор невозможным. Как можно описать то, что не укладывается ни в какие рамки человеческого понимания? Это была масса. Темная, пульсирующая масса, состоящая из бесчисленных теней, которые извивались и переплетались, создавая единое целое. Оно не имело формы, но в то же время имело ее. Казалось, оно состояло из бесконечных движущихся частей, которые постоянно менялись, образовывали новые контуры, исчезали и появлялись снова. Воздух вокруг него искрился, издавал низкий, гудящий звук, от которого звенело в ушах и вибрировало в груди. Запах усилился, стал невыносимым, ядовитым. Казалось, сама земля стонала под его приближением.
Отец, сильный и мужественный человек, который никогда ничего не боялся, теперь стоял неподвижно, его глаза были прикованы к окну. «Оно… оно движется», – прошептал он, и его голос был хриплым. Оно двигалось. Не как животное, не как человек, не как машина. Оно двигалось, как сама тьма, которая распространяется, поглощая все на своем пути. Никакие стены, никакие двери не могли остановить его. Я чувствовала это. Чувствовала его присутствие, его холодное, пронизывающее зло.
«Надо уезжать!» – закричала мама, наконец-то придя в себя. «Срочно! В машину!» Отец кивнул, его лицо было пепельным. Мы бросились к машине, в панике, сбивая друг друга с ног. Лиза схватила свой рюкзак, я – ничего. Просто бежала, оцепенелая, не чувствуя ничего, кроме страха, который сковал меня целиком.
Когда мы выезжали из города, то, что я увидела, навсегда запечатлелось в моей памяти. Другие люди. Они тоже бежали, бежали в панике, как и мы. Некоторые из них кричали, другие плакали, но большинство были просто молчаливы, как будто их голоса были украдены этим ужасом. Дома, которые еще минуту назад казались такими привычными и безопасными, теперь выглядели хрупкими и беззащитными. И над всем этим, над нашим маленьким городом, медленно, но верно, нависала эта Темная Масса. Она уже поглотила первые дома на окраине, и я видела, как они растворялись, исчезали, словно их никогда и не существовало. Не было ни взрывов, ни огня. Просто… исчезновение. Как будто их стерли с лица земли.
Отец жал на газ, машина мчалась по пыльной дороге, оставляя за собой облако грязи. В зеркале заднего вида я видела, как наш город погружается в тень. Свет гас, звук исчезал. Все поглощалось этим Нечто. Я обернулась. Лиза сидела рядом со мной, ее лицо было прижато к стеклу. Ее глаза были полны слез, но она не плакала. Она просто смотрела, и в ее взгляде было такое отчаяние, которое я никогда не забуду. Мама сидела на переднем сиденье, ее рука крепко сжимала руку отца. Они оба молчали, их лица были напряжены.
Мы ехали. Часы превращались в вечность. Мы не знали, куда едем, не знали, что нас ждет. Главное было – уехать подальше, туда, где это нечто не сможет нас достать. Но куда? Куда можно убежать от того, что, казалось, являлось самой сутью кошмара? По радио шли какие-то сообщения, но они были настолько прерывистыми, что ничего нельзя было разобрать. Слышались лишь обрывки слов: «…неизвестная угроза…», «…эвакуация…», «…хаос…». И потом тишина. Радиоволны замолкли.
Наступила ночь. Темная, беззвездная ночь. Мы остановились у заброшенной фермы. Отец решил, что лучше переждать здесь до утра. Он надеялся, что к утру этот кошмар исчезнет, рассеется, как дурной сон. Но я знала, что этого не произойдет. Я чувствовала это. Я чувствовала, как этот холодный ужас проникает в каждую клеточку моего тела.
Мы сидели в старом сарае, в темноте, окруженные запахом гнилого сена и страха. Никто не мог уснуть. Мы просто сидели, прислушиваясь к каждому шороху, каждому звуку. Я видела, как дрожит Лиза, как мама прижимает к себе отца. Я же чувствовала себя странно опустошенной, оцепенелой. Страх был настолько силен, что превратился в своего рода онемение.
«Слушайте…» – прошептала Лиза. Мы замерли. Из темноты донесся звук. Низкий, пульсирующий, похожий на далекий, глубокий вдох. Он был еле слышен, но проникал в самую глубину души, вызывая мурашки по коже. Это был звук, который я слышала, когда оно приближалось к нашему городу. Этот звук был ее дыханием.
Мы сжалились. Я почувствовала, как чья-то рука коснулась моей. Это была рука Лизы. Она была холодной и дрожащей. Мы сидели так, казалось, целую вечность, в ожидании неизбежного. Звук становился все громче, все ближе. Он вибрировал в воздухе, проникал сквозь стены старого сарая, казалось, просачивался в наши тела.
Внезапно, сквозь щели в досках, просочился свет. Нет, не свет. Это было нечто другое. Бледное, зеленоватое свечение, которое медленно, но верно, распространялось по всему пространству. Это был свет этого Нечто. Оно было здесь. Оно нашло нас.
Мама всхлипнула. Отец сжал кулаки. Я смотрела на это свечение, и в моей голове промелькнули все ужасы, которые я видела в фильмах, читала в книгах. Но ничто из этого не могло сравниться с тем, что происходило сейчас. Это было реально. И оно было гораздо страшнее любой выдумки.
Сквозь щели в стенах сарая начали проникать тени. Они извивались, тянулись, как щупальца, к нам. Я слышала, как Лиза тяжело дышит, как стучит мое сердце. Я закрыла глаза, но даже сквозь закрытые веки видела это зеленоватое свечение, чувствовала его холодное прикосновение.
Я не знаю, сколько времени прошло. Может быть, секунды, может быть, минуты. Вся моя жизнь пронеслась перед глазами. Мои детские игры, смех Лизы, тепло родительских объятий. Все это теперь казалось таким далеким, таким нереальным.
Внезапно, я услышала крик. Не мой. Крикнула Лиза. Я открыла глаза. Она сидела, прижавшись к стене, ее лицо было искажено гримасой ужаса. Ее руки были вытянуты вперед, словно она пыталась оттолкнуть что-то невидимое. А потом… она начала меняться.
Ее кожа побледнела, стала серой, как пепел. Глаза расширились, зрачки исчезли, оставив лишь белые, пустые круги. Волосы потемнели, стали сухими и ломкими. Она извивалась, корчилась, словно невидимые нити тянули ее во все стороны. Я хотела закричать, но мой голос застрял в горле. Я хотела помочь ей, но не могла пошевелиться. Я была парализована ужасом.
Отец попытался броситься к ней, но мама схватила его за руку. «Нет! Не надо! Ты не сможешь ей помочь!» – закричала она, ее голос был полон отчаяния.
Лиза продолжала меняться. Ее тело начало искажаться, вытягиваться, словно оно было сделано из резины. Кости хрустели, суставы выворачивались. Я видела, как она исчезает, растворяется в этом зеленоватом свечении, превращаясь в одну из бесчисленных теней, которые составляли это Нечто. Ее последнее выражение лица – это был невыразимый ужас, который навсегда останется в моей памяти. Ужас, который я чувствовала сама, видя, как моя сестра исчезает, поглощенная этим кошмаром.
Я сидела, оцепенелая, не в силах оторвать взгляд от того места, где только что была моя сестра. Затем я почувствовала, как по моей руке пробегает холод. Это было легкое прикосновение, но оно пронзило меня до самых костей. Я посмотрела на свою руку. По ней медленно распространялось такое же зеленоватое свечение. Холод. Онемение. Я почувствовала, как моя кожа начинает бледнеть, как мой взгляд становится пустым. Я поняла. Оно добралось до меня. Оно поглощает меня.
Последнее, что я помню, – это взгляд моих родителей. Их лица, искаженные горем и ужасом. Их крики, которые становились все более далекими, все более приглушенными. И последнее слово, которое я услышала от самой себя: «Нет…» А потом – только тьма. Пустота. Онемение. Я стала частью этого Нечто. Одной из бесчисленных теней, одной из бесконечных движущихся частей. Я стала ею.
Но даже в этой тьме, в этом онемении, я чувствовала. Я чувствовала, как этот ужас, этот холод, эта пустота распространяется дальше, поглощая все новые и новые жизни. Я была там, частью этого, но я также была и сама собой. Я была свидетельницей, пленницей в собственном теле, которая видела, как все, что она знала и любила, исчезает, растворяется в этой бесконечной тьме.
Иногда, в редкие моменты, я чувствовала проблески себя, своей прежней жизни. Я видела свое лицо, лицо Лизы, лица родителей. Я слышала их смех, их голоса. Но это длилось лишь мгновение, и затем снова наступала тьма, онемение.
Я стала одним из тех, кого она поглотила. Я стала одним из тех, кто теперь является частью ее. Я двигалась вместе с ней, ощущала ее движение, ее бесконечное стремление поглотить все сущее. Я была в ней, но в то же время я была и вне ее, наблюдая за этим кошмаром, не имея возможности что-либо изменить.
Я до сих пор помню запах сожженной земли, запах страха. Я до сих пор помню крик Лизы, взгляд моих родителей. Я до сих пор помню последний свет, который я видела, прежде чем погрузилась в эту вечную тьму.
Я – это часть нее. И я – это та, кто познала ужас. Ужас, который не закончится. Ужас, который теперь является моим вечным спутником.
Иногда я думаю, что это был сон. Что я проснусь, и все будет, как прежде. Но потом я чувствую это холодное, пульсирующее движение, этот едкий запах, и понимаю, что это не сон. Это реальность. Моя новая реальность.
Я – это крик в пустоте. Я – это эхо прошлого. Я – это одна из бесчисленных теней, которые медленно, но верно, поглощают мир. И я – это та, кто помнит. Помнит все. И не может забыть. Никогда.
Я двигаюсь вместе с ней, поглощаю вместе с ней. Я чувствую, как другие присоединяются к нам, как их сознание растворяется, становится частью общего, бесконечного потока. Каждый раз, когда она поглощает новую жизнь, я чувствую этот момент. Момент перехода от света к тьме, от жизни к небытию. И каждый раз, я переживаю свой собственный переход заново.
Я вижу города, которые исчезают. Я вижу людей, которые кричат, бегут, а потом растворяются. Я вижу, как мир, который я знала, медленно, но верно, превращается в пустоту. И я ничего не могу сделать. Я – часть этого. Я – она.
