Апорт или аборт?

Лето раскатилось по улицам провинциального городка малиновым зноем. Двенадцатилетняя Аня, как завороженная, смотрела на немецкую овчарку Касю, которая принадлежала её старшей двоюродной сестре Марине.

Собака была величественна, как древнеримский патриций, а умом явно переплюнула бы любую студентку-отличницу.

Аня побаивалась больших собак. Не потому что кусали, а потому что в их присутствии её собственное «я» съёживалось до размера горошины.

Но Кассандра, отсюда и Кася, вопреки всем законам собачьего естества, приняла девочку с первого взгляда. Она подходила к Анне, внимательно обнюхивала её ладони, и во взгляде светилось понимание: «Ага, ещё один представитель рода человеческого со своей тараканьей фермой в голове. Но в целом... не опасен».

И вот в этой самой голове, под палящим солнцем, созрел грандиозный план. Девочке вдруг, до дрожи в коленках, захотелось прогуляться с Касей одной. Без присмотра взрослых.

В её воображении уже выстраивалась картина... юная амазонка и её верный пёс. Соседи замирают у окон, шепча: «Гляньте-ка, какая девочка! Словно с картины сошла! И собака её, такая славная! А как она управляет ей!». Слава, всеобщее обожание и, возможно, даже статья в местной газете. Вот что сулила ей эта прогулка.

Марина, скептически хмыкнув, всё же разрешила. Аня отправилась на прогулку с таким видом, будто ей только что вручили ключи от города.

И вот они вышли. Анна, с важностью посла в ООН. Кася, с достоинством королевской особы. Они промаршировали вокруг дома, Кася сделала свои неотложные дела, и Аня решила, что пора переходить к главному, к цирковому номеру, который покорит всех и вся.

— Сидеть! — скомандовала она, и собака послушно уселась, как на параде.

— Дай лапу! — и лапа оказалась в её руке.

Затем девочка, подобрав с земли достойный экземпляр палки, ритуально замахнулась и швырнула её вперёд.

— АБОРТ! — протрубила она на всю округу.

Кассандра замерла. Она медленно повернула голову и уставилась на Аню с немым вопросом во взгляде: «Дорогая, ты в своем уме? В моей собачьей картотеке нет такой команды».

— АБОРТ! — повторила Аня, уже громче, с ноткой отчаяния в голосе.

Из окна первого этажа высунулись две тётушки с лицами, выражавшими крайнюю степень озабоченности. Слово, выкрикиваемое с такой настойчивостью, явно не вписывалось в их представление о детском досуге.

Не видя результата, Аня, словно заведенная юла, начала носиться вокруг овчарки, выкрикивая заклинание: «АБОООРТ! АБОООРТ! АБОООРТ!».

Три пятиэтажки, стоящие буквой «П», обеспечили ей полный аншлаг. Собака, заразившись всеобщим ажиотажем, весело подпрыгивала вокруг девочки, но палку приносить и не думала.

На её счастье из подъезда вылетела Марина.

— Не «аборт», а «апорт»! — прошипела она, хватая Аню за руку. — И прекрати орать, а то нас с тобой и с собакой в психушку упекут!

Для Ани разницы между «апортом» и «абортом» не существовало. В её детском сознании это было просто волшебное слово, которое должно было заставить Вселенную и собаку подчиниться её воле.

Так и канула в Лету карьера великой дрессировщицы, не успев начаться.

© Ольга Sеребр_ова