Право отца при решении об аборте: между моралью, правом и судебной практикой

В последние месяцы в общественном и законодательном поле вновь активизировалась дискуссия о возможности юридического закрепления права отца участвовать в решении о прерывании беременности. Инициатива, поддержанная рядом религиозных и общественных деятелей, в том числе иерем Фёдором Лукьяновым - председателем Патриаршей комиссии по вопросам семьи, защиты материнства и детства, вызывает широкий резонанс. Однако с юридической точки зрения такая идея сталкивается с серьёзными конституционными, правовыми и практическими барьерами.

Что говорит действующее законодательство?

Решение о прерывании беременности принимается самой женщиной. Это право закреплено безусловно и не зависит от мнения отца ребёнка, супруга или иных лиц.

Более того, Конституция РФ гарантирует неприкосновенность частной жизни и право на личную свободу и неприкосновенность. Судебная практика (в том числе определения Верховного Суда РФ) неоднократно подчёркивала, что репродуктивные права женщины являются неотъемлемой частью её личной свободы и автономии.

Может ли отец «наложить вето» на аборт?

На сегодняшний день -нет. Российское законодательство не предусматривает права отца на согласие или возражение против аборта. Даже в случае, если отцовство установлено (например, при официальном браке или добровольном признании отцовства), мужчина не вправе требовать судебного запрета на прерывание беременности.

Попытки оспорить это в судах до сих пор не увенчались успехом. Так, в 2021 году Мосгорсуд отказал мужчине в иске, где он просил запретить супруге делать аборт, указав, что «репродуктивный выбор остаётся исключительно за женщиной».

Почему законодатели не спешат менять статус-кво?

Во-первых, любое вмешательство в репродуктивный выбор женщины воспринимается как посягательство на её конституционные права. Во-вторых, практическая реализация «права голоса отца» чревата ростом домашнего насилия, давлением, шантажом и даже принуждением к продолжению беременности в токсичных или опасных отношениях.

Кроме того, в случае незарегистрированных отношений, изнасилования или ситуаций, где отец неизвестен, механизм «согласия отца» становится технически неприменимым.

А что говорит международное право?

Европейский Суд по правам человека (ЕСПЧ) в ряде решений подчеркивал, что хотя интересы отца могут учитываться, окончательное решение должно оставаться за женщиной, поскольку именно она несёт физическую, эмоциональную и социальную нагрузку, связанную с беременностью и родами.

Россия, как участник Европейской конвенции по правам человека, учитывает эту позицию в своей судебной практике.

Заключение: между этикой и правом.

Моральные и религиозные аргументы в пользу «ответственности отца» звучат убедительно в контексте семейных ценностей и защиты жизни. Однако юридическая система не может строиться исключительно на этических или духовных постулатах. Она обязана обеспечивать баланс интересов всех сторон, прежде всего - защищать права личности, особенно в таких деликатных сферах, как репродуктивное здоровье.

Пока что российское законодательство остаётся на стороне автономии женщины. Любые попытки ввести «право голоса отца» при решении об аборте потребуют не только изменения нормативной базы, но и глубокого общественного консенсуса, которого сегодня нет.

Выражаю личную позицию. Статья носит информационно-аналитический характер и не является юридической консультацией.