"Война" с невесткой

Тамара Павловна вела свою войну с невесткой Олей с упорством и методичностью опытного полководца. Её главным оружием, её «Градом» и «Катюшей» одновременно, был её собственный внук, пятилетний Миша.

Миша был копией своего отца, Олиного мужа Игоря. Те же русые вихры, та же ямочка на подбородке, та же привычка смешно морщить нос. Но для Тамары Павловны это не было аргументом.

— Ой, а глазки-то у Мишеньки светлые, — говорила она при гостях, хотя у Оли были голубые глаза. — Не в нашу, не в тёмную породу.

— Ты бы, Оленька, повнимательнее была, — шептала она невестке. — А то люди всякое говорят. Нагуляла, мол.

Игорю, своему сыну, она капала на мозги с ядовитой нежностью.

— Игорёчек, ты присмотрись. Ну не твой нос, не твой. Сердце моё материнское чует — обманывают тебя.

Оля сначала пыталась отшучиваться. Потом — плакала. Потом — требовала, чтобы Игорь поставил мать на место. Игорь, типичный «маменькин сынок», пытался угодить всем.

— Оля, ну не обращай внимания, мама же тебя любит, просто по-своему.

— Мам, ну перестань, Мишка — моя копия.

Но это не помогало. Тамара Павловна была одержима. Ей нужно было доказать, что Оля — гулящая, недостойная её идеального сына. Ей нужно было разрушить их брак.

Терпение Оли лопнуло на дне рождения Миши. Собралась вся родня. Тамара Павловна, взяв слово для тоста, подняла бокал.

— Поднимем бокал за нашего дорогого Мишеньку! — провозгласила она. — Пусть растёт здоровым, счастливым... и пусть будет похож на своего настоящего отца, кем бы он ни был.

В комнате повисла оглушительная тишина. Гости смущённо опустили глаза. Игорь покраснел и что-то пролепетал про «мама, не надо».

А Оля, которая до этого сидела бледная, как полотно, вдруг улыбнулась. Очень тихо и страшно. Она встала.

— А знаете, Тамара Павловна, вы правы, — сказала она звенящим от спокойствия голосом. — Пора внести ясность в этот вопрос. Хватит слухов и намёков.

Она посмотрела на мужа, потом на свекровь.

— Мы сделаем тест ДНК.

Игорь облегчённо выдохнул, думая, что это конец. Но это было только начало.

— Но сделаем мы не один тест, а три, — продолжила Оля, и её улыбка стала шире. — Чтобы закрыть все вопросы. Раз и навсегда.

Она загнула палец.

— Тест первый. На отцовство. Чтобы доказать всем, и в первую очередь вам, Тамара Павловна, что Миша — сын Игоря.

Она загнула второй палец.

— Тест второй. На материнство.

В комнате снова стало тихо.

— Зачем? — не понял Игорь.

— А чтобы доказать, что Игорь — ВАШ сын, Тамара Павловна, — Оля посмотрела свекрови прямо в глаза. — А то, знаете ли, у меня тоже закрадываются смутные сомнения. Уж больно вы навязчиво ищете чужие грехи. Может, свои прикрыть пытаетесь?

Тамара Павловна замерла с бокалом в руке. Её лицо медленно приобретало цвет её свекольного салата.

— А тест третий, — Оля загнула третий палец, и её голос стал ледяным, — сделаете вы, Тамара Павловна. Лично. У психиатра. На предмет навязчивых идей, параноидального расстройства и патологической ревности к собственному сыну. И пока вы не принесёте мне справку, что вы вменяемы, моего сына, вашего внука, вы больше не увидите. Ни на фотографиях, ни вживую.

Она взяла со стола кусок торта, протянула его ошарашенному Мише.

— С днём рождения, сынок. Пойдём, съедим торт в твоей комнате. А взрослые тут, кажется, немного сошли с ума.

Она взяла сына за руку и ушла, оставив за спиной оглушённых гостей, мужа, который впервые в жизни увидел свою жену не жертвой, а воином, и свекровь, которую только что публично, хладнокровно и абсолютно виртуозно уничтожили её же собственным оружием.

Она не просто психанула. Она провела образцово-показательную казнь. И после этого дня в их доме больше никогда не звучал вопрос, чей Миша сын. Зато надолго повис другой вопрос: а не пора ли Тамаре Павловне и правда сходить к врачу?