Каждый, кто хотя бы раз сталкивался с судебной системой, знаком с Гражданским процессуальным кодексом (ГПК). Этот закон, регламентирующий судебный процесс, обязывает судей всесторонне, полно и объективно исследовать представленные доказательства. Несоблюдение закона есть беззаконие, буквально. Однако, как показывает практика, судьи зачастую придерживаются иного мнения.
Суть дела. Государственная жилищная инспекция Самарской области (ГЖИ) издала незаконный приказ на основании поддельных документов. Факт подделки и незаконности был подтвержден решениями судов. Несмотря на это, ГЖИ отказалась отменить приказ, требуя от пострадавшего гражданина оплаты навязанных услуг.
В порядке досудебного урегулирования гражданин обратился в инспекцию с просьбой отменить незаконный приказ. ГЖИ отказала, направив официальное письмо с предложением платить по поддельным документам. Возмущенный несправедливостью, ветеран труда Российской Федерации подал иск в суд.
Имеющий опыт судебных разбирательств, он четко и последовательно изложил свою позицию, подкрепив её документально подтвержденными фактами и ссылками на материальное право.
В обоснование своего права не платить за услуги, предоставленные на основании поддельных документов, истец сослался на часть 1 статьи 8 Гражданского кодекса РФ, гласящую о возникновении гражданских обязанностей только "из договоров и иных сделок, предусмотренных законом", а также на постановление Пленума Верховного Суда РФ от 23.06.2015 № 25, касающееся самозащиты гражданских прав, которая "может выражаться в воздействии лица на свое собственное или находящееся в его законном владении имущество, в том числе удержанием своего имущества".
"Если документ поддельный, все последующие действия недействительны". Истец был уверен в логичности своей позиции и рассчитывал на быстрое и положительное решение суда.
Однако его ожидания не оправдались. Судья Железнодорожного суда Самары Зеленина, судя по всему, руководствовалась иными соображениями. "Как можно какому-то пенсионеру позволить победить чиновников?". Возможно, так подумала она, а может быть, иначе - не важно. Важно, что в ходе заседания происходило то, что кто-то называет цирком, а другие – беззаконием и судейским произволом.
С первых минут, не вдаваясь в суть спора, Зеленина обратилась к адвокату ГЖИ с вопросом: "У вас есть личные деньги?". Тот, растерявшись, пошарил по карманам и, удивленно разведя руками, произнёс: "Немного есть". Поняв нелепость своего вопроса, Зеленина подумала и задала другой, "умнее": "Скажите, а Государственная Жилищная Инспекция – это государственная организация или нет?"
В таком же духе проходили и другие заседания. Впрочем, на последнем случилось то, чего нельзя было ожидать даже от неё. Зеленина объявила: "Суд удаляется на совещание" и, с гордо поднятой головой, на глазах удивлённой публики демонстративно устремилась на другой этаж. Куда ходила, с кем совещалась, осталось неизвестным. Вернувшись, зачитала: "Отказать!" Ответчик Прошкин, заранее уверенный в победе, на этом заседании не появился.
Материалы дела раскрыли истинное отношение судьи к правосудию. Где-то гражданское дело названо уголовным, где-то перепутаны даты заседаний. Никакого исследования доказательств, никакой их оценки – они даже не упоминались. Вместо этого – копипасты абзацев из законов, не имеющие прямого отношения к доводам и фактам.
Уверенная в своей безнаказанности, судья Зеленина вела процесс так, будто её внутреннее убеждение состоит в том, что процессуальный кодекс — это просто набор рекомендаций, которые можно игнорировать. Дальнейшие события показали: это убеждение разделяет не она одна.
Ответ на жалобу истца и. о. председателя суда г. Галиуллиной стал ещё одним подтверждением, что внутреннее убеждение судей, противоречащее букве закона, важнее соблюдения процессуальных норм. Галиуллина ответила по сути так: да, судья действительно уходила во время совещания, но никто не видел, куда и с кем, и, следовательно, никаких нарушений не было. Такая позиция председателя суда вызвала недоумение и возмущение у истца. Он не мог поверить, что подобное поведение может оставаться безнаказанным, и подал апелляционную жалобу.
Апелляционная инстанция сначала повела себя серьёзно. С первых минут адвокат ГЖИ Прошкин был уличён во лжи. Когда он рассказывал о правильном ведении процесса, ему напомнили о протоколе, где зафиксировано: в тот день в суде он не присутствовал. Соврамший по привычке не расстроился, он знал: в нашем суде обман не возбраняется.
Когда дошло до обвинения в нарушении тайны совещательной комнаты, судьи насторожились и назначили служебную проверку. По-видимому, уловив "неправильное" настроение коллег, и о. председателя судебного состава г. Хаирова заменила двоих из трёх судей, рассматривающих дело, - Мельникову и Андрееву на Топтунову и Зинкина. Мотивировка: "из-за занятости в других процессах".
Показательно, г-жа Хаирова "забыла": в ч. 2 ст. 157 ГПК РФ даны исчерпывающие основания для замены судей: длительное отсутствие ввиду болезни, отпуска, пребывания на учёбе, в служебной командировке. И всё! Причины "занятость" в кодексе нет, что позволяет сделать вывод: судья второй инстанции, как и первой, нарушила ГПК, то есть Закон! Это породило у истца первые сомнения в объективности и беспристрастности апелляционного суда. Совсем скоро они переросли в уверенность.
Новый состав не задавал вопросов никому. Пока председательствующий Баданов скороговоркой, пропуская доводы истца, зачитывал материалы дела, Зинкин скучая смотрел в окно, Топтунова - в потолок. Иногда оба искоса поглядывали на истца - пенсионера и его супругу. В их удивлённо - скептических взглядах читалось: зачем пришли, на что надеетесь, несчастные?
Апелляционное определение второй инстанции блоками копипастило решение первой. Век интернета - такое сочинить легко. И снова грубейшее нарушение процессуального кодекса: никакие доводы истца о нарушениях материального и процессуального права не только не оценены или опровергнуты, они не упомянуты, даже ключевой!
"Конечно, суд не обязан давать оценку каждому доводу стороны спора. Однако игнорирование ключевых доводов и доказательств есть лишение правосудия". Эта формула судебной справедливости давно является нормой европейского судейского сообщества.
Забыв про доказательства о нарушениях материального права, "бадановская бригада" обратила внимание лишь на одно из процессуальных. Она согласилась с Галиуллиной, что совещаться, расхаживая по коридорам суда, не есть нарушение процесса судопроизводства. В итоге апелляционная инстанция оставила решение суда первой инстанции без изменений. При этом написала, что "жалоба не содержит фактов, которые не были бы проверены и учтены при рассмотрении дела". Ложь, которую легко проверить, прочтя текст апелляции. Очевидно, судьи были уверены: "никто из высших проверять не будет, судейская порука нас не подведёт". И не ошиблись. Так мнение истца о том, что беззаконие для судей стало нормой, ещё раз получило подтверждение в материалах дела.
Дважды ощутив вопиющую несправедливость, истец надеялся: хотя бы третий раз хоть кто-то соизволит рассмотреть его доводы по существу, как требует процессуальный кодекс. Хотя бы ключевой: оплачивать подделку официальных документов запрещается, нельзя! Ругнувшись на повышенную пошлину, пенсионер решился и скрепя сердце подал кассационную жалобу.
Однако и в третьей инстанции служители закона не стали утруждаться изучением представленных доказательств. Они также "забыли" о доводах истца о нарушениях, допущенных второй инстанцией, как та "забыла" о нарушениях первой. Судьи Шестого кассационного суда Калиновский, Петрова и Ромаданова не только не дали оценки фактам, но даже не упомянули о них. Повторив практику апелляционного суда, они скопировали фрагменты текста первого решения, слегка разбавив общими рассуждениями о праве. И в третий раз отказ.
По-видимому, отказа судьям показалось мало. Судья Петрова не постеснялась продемонстрировать пренебрежение к ветерану труда. Она более месяца затягивала рассмотрение его заявления об ознакомлении с материалами дела, зарегистрированного в системе ГАС-Правосудие с пометкой "передано судье". Только после подачи письменной жалобы во "дворец кассационного правосудия" ему был дан ход.
На "дворце" стоит остановиться особо. Его стеклянный фасад напоминает бизнес-центр класса люкс, внутри царит помпезность, достойная резиденции султана из турецких сериалов. С виду мраморные, колонны и щедрое использование дорогих материалов свидетельствуют: денег не жалели. Заказчик хотел, чтобы всё здесь внушало трепет, словно говоря: "Вошедший, ты в святилище Закона!" Для тех, кто не проникся атмосферой, есть напоминание – статуя Фемиды с повязкой на глазах, как будто намекающая на непредвзятость правосудия. Имея опыт, истец понял намёк по-своему: "не вижу процессуальный кодекс".
Охрана во дворце на уровне секретного объекта. Куда там до неё местам, где ежедневно снуют тысячи людей, будь то метро или торговый центр. Чтобы попасть в туалет, приходится преодолевать два полицейских кордона. Первый пропускает через рамку металлодетектора и досматривает электронной палкой. Затем сканируют паспорт, вносят данные вручную в журнал и выдают карточку. Второй кордон позволяет воспользоваться турникетом, вставив эту карточку. Выход обратно также требует предъявления карточки и прохода через турникет. Несмотря на то, что на кассацию приходят единицы, уровень безопасности почти кремлёвский.
Отчаявшись получить какую-либо оценку нарушений Зелениной в судах трёх инстанций, истец понял: такое отношение к процессу - не случай, а система. Платить повышенную пошлину в четвёртую инстанцию не стал. Он был уверен: там будет то же, но ещё дороже.
Осознав свои шансы, истец смирился с поражением. Однако чувство попранной справедливости не утихало. Поразмыслив, он обратился к судейскому руководству с просьбой оценить действия судьи Зелениной - на соответствие Кодексу судейской этики. Ведь именно цитатой из него: "способствовать поддержанию участников процесса в убеждении объективности, беспристрастности судьи и органов судебной власти" – клянётся каждый судья, вступая в должность.
Вне процессуальные жалобы были поданы последовательно заместителю председателя, в квалификационную коллегию областного суда, в Высшую квалификационную коллегию судей РФ.
Ответы пришли как под копирку. Подольская и Мартемьянова в Самаре и Абакумова в Москве ответили по существу одно и то же: о невозможности вмешательства и пересмотра, о чём истец их и не просил. Суть претензий заявителя была полностью проигнорирована. О кодексе этики в ответах не было ни слова, будто судьи о нём ничего не знают.
Трудно поверить, что ни областные, ни московская судья Верховного суда не осведомлены о постановлении Пленума Верховного суда, где ч ётко указано: "очевидная небрежность при оформлении судебного акта и т.п. могут свидетельствовать о факте совершения судьёй дисциплинарного проступка".
Невозможно представить, что опытнейшие судьи не понимают: пренебрежение тайной совещательной комнаты подрывает веру участников процесса в объективность и беспристрастность судопроизводства куда сильнее, чем любая небрежность в оформлении документов; что внезапный уход судьи в неизвестном направлении после объявления "суд удаляется на совещание" является именно тем "и т.п.", о котором говорит Пленум.
Безусловно, понимают. "Забыть" об этом можно лишь намеренно, действуя по злой, а не по доброй совести.
Получив ответы ККС, истец не очень удивился, он уже знал: умолчать о главном, исказить смысл – излюбленный приём судейской вертикали.
Подводя итог судебной тяжбы, посчитаем. Назначенные Президентом "судить по справедливости" Зеленина, Галиуллина, Хаирова, Мельникова, Андреева, Топтунова, Зинкин, Баданов, Калиновский, Петрова, Ромаданова, Подольская, Мартемьянова, Абакумова — четырнадцать судей от имени Российской Федерации так или иначе были вовлечены в рассмотрение дела.
При этом двенадцать из них, действуя поочерёдно или группами, не столько поддерживали, сколько разрушали веру участников процесса в объективность и беспристрастность судебной власти. Одни действовали прямолинейно, игнорируя доказательства истца, другие - косвенно, пренебрегая профессиональной этикой и кодексом. Лишь двое, Мельникова и Андреева, не допустили нарушений и добросовестно ушли с процесса.
Из этого всего, само собой, напрашиваются выводы. Известно: ложка дёгтя портит бочку мёда. Но что, если дёгтя половина? Можно ли тогда назвать содержимое бочки мёдом, пусть даже испорченным? Вопрос риторический.
Аналогичный вопрос возникает и к судебной системе. Если в судебном процессе по одному делу из четырнадцати судей дюжина тех, чьё внутреннее убеждение позволяет нарушать процессуальные или этические нормы, можно ли считать их действия законными? Ответ очевиден.
Трудно представить, чтобы внутреннее убеждение строителя или врача позволяло по прихоти отступать от технологий и протоколов. Некачественно построенный дом рухнет, неправильно «вылеченный» пациент останется болен. Их ошибки очевидны и быстро вскрываются, а наказание неизбежно.
Не будет преувеличением сказать, что в судейской работе тоже имеется "продукция" – судебные решения и "технология" – процессуальный кодекс. Однако есть и существенное отличие: за качество своей продукции судья не отвечает. Игнорируй доводы и ссылки на законы, переворачивай и путай смыслы – тебе ничего не будет. Круговая порука гарантирует безнаказанность.
Конечно, из-за судейской несправедливости не рушатся дома. Рушится вера в справедливость власти. К чему ведёт такое разрушение, известно всем, кто изучал историю России. Что делать? Надежда на Краснова. Возможно, он сможет изменить ситуацию. Будем ждать.
🤔