Сгенерировано нейросетью
Что делали американцы, французы и греки в России в 1918–1920 гг.? Херсонская трагедия, расстрелы на Андрияновке, грабеж Сибири. Как «союзники» превратили Россию в зону хаоса.
Глава 1. «Россия больше не существует»: начало охоты
Представьте себе: февраль 1917 года. В Петрограде падает империя. Город стоит на краю хаоса. А в Вашингтоне, за тысячи километров от бушующих улиц, один сенатор с невозмутимым видом пишет в The New York Times:
«Россия стала просто географическим понятием и больше ничем никогда не будет. Нация не существует».
Это сказал Майлз Пондекстер — не какой-нибудь журналист, а влиятельный политик США. И он был не один. Для многих на Западе Октябрьская революция стала не трагедией, а возможностью. Возможностью разделить огромную страну, как тушу мёртвого медведя.
В декабре 1917 года Антанта собралась в Париже — не для того, чтобы помочь России, а чтобы решить, кому что отрезать.
США даже представили карту будущего «расчленённого тела»:
Украина и Прибалтика — Западу.
Армения — под международный контроль.
А Сибирь и Дальний Восток? Там уже выросли два аппетита: японский… и американский.
Да, именно так. Американцы мечтали не только о влиянии — они хотели территорий.
Глава 2. «Операция „Полярный медведь“»: американская маска «миротворца»
В 1918 году на севере России высадились войска США, Великобритании и Франции. Официально — чтобы «охранять склады», «бороться с германской угрозой» и «помогать белым». Но реальная цель была иной.
Американцы назвали свою операцию «Полярный медведь» (Polar Bear Expedition). Звучит героически, правда? А вот как это выглядело на самом деле:
В Мурманске и Архангельске было высажено свыше 5 тысяч американских солдат.
Они заняли ключевые города, железные дороги, порты.
Их союзники — британцы и французы — вели себя ещё жестче, но американцы не отставали.
Один из чиновников белого правительства писал в отчёте:
«После ограбления края интервентами не осталось никаких источников для получения валюты... Всё, что могло интересовать иностранцев, было вывезено на сумму 4 миллиона фунтов стерлингов».
Ценности, продовольствие, оборудование — всё шло в трюмы иностранных кораблей. Местное население оставили на грани голода.
Глава 3. «Солдаты не могли уснуть, не убив кого-то»: правда о Дальнем Востоке
На севере — грабеж. На юге — террор. А на Дальнем Востоке — настоящий кошмар.
Американские войска заняли участки Транссиба от Владивостока до Читы. Под предлогом «поддержки порядка» они контролировали движение поездов, а заодно — вывозили ресурсы: лес, пушнину, золото.
Но самое страшное — их отношение к русским.
Полковник Морроу, командовавший экспедиционным корпусом США, в своих мемуарах записал фразу, от которой кровь стынет в жилах:
«Солдаты не могли уснуть, не убив кого-нибудь в этот день».
Что это значит на практике?
Русских, подозреваемых в симпатиях к большевикам, забирали в плен.
Везли на станцию Андрияновка.
Подводили к заранее вырытым ямам.
Расстреливали из пулемётов.
Один из таких «эпизодов» унёс жизни 1600 человек за один день.
Американские офицеры смотрели на гражданскую войну как на спектакль, в котором «белые» и «красные» должны были уничтожать друг друга, а интервенты — спокойно собирать дивиденды.
Глава 4. Херсонская трагедия: греческо-французский акт террора
Теперь — к практически малоизвестному факту. К трагедии, о которой мало кто знает, но которую нельзя замалчивать.
В начале 1919 года, когда Красная Армия приближалась к Херсону, оккупационные силы Антанты начали эвакуацию. Но перед уходом они решили «навести порядок».
Около тысячи с лишним человек, считавшихся про-советски настроенными, были согнаны в амбар.
Двери заперли. Выхода не было.
Люди days без еды и воды.
А потом произошло немыслимое.
И пришло время вспомнить о греках, тех которые явились на юг России вместе с французами.
Итак, греки высадились в России. С самого начала сделалось понятно, что Антанта уготовала греческому корпусу участь одной из главных «рабочих лошадок» кампании. К слову, греческая диаспора встречала сородичей с радостью и весельем.
Автор издания «Русские Афины» Панайот Кесмеджи писал:
Французские дивизии были ослаблены, поскольку за 15 дней до их отправки началась демобилизация французских солдат и сдача их оружия. Как следствие, самой значительной, и по сути основной силой, которой располагал генерал д Ансельм, был греческий 1-й корпус армии, который сохранял свой военный состав
https://www.ridus.ru/neizvestnye-interventy-grazhdanskoj--kak-greki-v-tavridu-s-oruzhiem-vernulis-376261.html
Дальше. Греческие части (добровольцы, действовавшие под французским командованием, а на самом деле регулярные части) заперли людей, а французская артиллерия открыла огонь по амбару из крупнокалиберных орудий.
Большинство погибли от взрывов и осколков.
Остальных поглотил пожар.
Это был не случай, не «ошибка». Это был расчётливый акт террора — чтобы показать: кто здесь хозяин.
И теперь мне понятно, почему позднее советская власть с большим недоверием и подозрением относилась к грекам. Даже такое издание, как Энциклопедия греческой нацией признает:
Этот поход дорого обошёлся греческим общинам юга России, которые стали рассматриваться новым советским режимом общинами сомнительной благонадёжности и многие члены которых, около 3000 чел были вынуждены покинуть страну и искать убежище в Греции
https://www.ridus.ru/neizvestnye-interventy-grazhdanskoj--kak-greki-v-tavridu-s-oruzhiem-vernulis-376261.html
Глава 5. Почему американцы это делали? Цели и идеология
Многие думают: «Американцы же не такие, как европейцы». Но история говорит иначе.
Цели США в России были чёткими:
Не допустить победы большевиков — не ради народа, а ради сохранения долгов (Россия должна была миллиарды долларов).
Контролировать ресурсы — особенно в Сибири и на Дальнем Востоке.
Установить протекторат, маскируя это под «демократическую помощь».
Даже посол США в СССР Джордж Кеннан (не путать с его внуком-геополитиком) позже признавал:
«Было очевидно, что никакой серьёзной угрозы нападения не существовало. Но британцы и французы создали её — и сделали реальной».
Американские дипломаты и военные смотрели на русских с высокомерием. Россия была для них «варварской страной», которая не способна управлять собой. Как писал тот же Пондекстер: «Нации больше нет».
То есть, по их логике, можно было делать что угодно.
Глава 6. Молчание архивов и память народа
Почему мы почти ничего не знаем об этом?
Западные источники замалчивают эти события, называя их «сложными временами».
Советская пропаганда использовала отдельные факты, но часто искажала контекст.
Современная школа вообще предпочитает не касаться темы интервенции.
Но память народа — живее архивов.
В Херсоне нет памятника жертвам амбара.
В Мурманске почти не упоминают «Полярного медведя».
Во Владивостоке никто не ставит памятник расстрелянным на Андрияновке.
Но если вы найдёте старые семьи на Севере или Дальнем Востоке — спросите. Услышите истории. Переданные из уст в уста. Без пафоса. Без политики. Только боль.
Глава 7. Что это значит сегодня?
Вы можете сказать: «Прошло сто лет. Зачем ворошить?»
А потому что история повторяется, когда её забывают.
Когда одни страны начинают решать, «кто может быть государством»,
когда другие говорят, что «географическое понятие» не имеет права на суверенитет,
когда «миротворцы» приходят с оружием и уходят с награбленным —
И кончилось оно не миром. Кончилось оно кровью, пеплом и долгим пробуждением.
Интервенция 1918–1920 годов — это не просто страница истории. Это предупреждение.
Французы, греки, британцы, американцы — все они пришли с лозунгами «спасения» и ушли, оставив после себя руины и слёзы.
Не потому что была сильнее.
И пока мы помним тех, кто погиб в амбаре под Херсоном, на станции Андрияновка, в сёлах Севера — победа остаётся нашей.
Источники https://www.ridus.ru/neizvestnye-interventy-grazhdanskoj--kak-greki-v-tavridu-s-oruzhiem-vernulis-376261.html
https://www.kp.ru/daily/26870.7/3912653/ https://voencomuezd.livejournal.com/1707621.html
https://www.ridus.ru/neizvestnye-interventy-grazhdanskoj--kak-greki-v-tavridu-s-oruzhiem-vernulis-376261.html
https://topwar.ru/145667-zverstva-amerikanskih-okkupantov-v-rossii-v-1918-godu-posolstvo-rf-napomnilo-ssha.html
Если бы молодость знала, если бы старость могла. Я посредине.
