Спарта. Сбрасывали ли детей со скал и почему сильное государство превратилось в дряблый закоулок

Миф о том, что спартанцы сбрасывали слабых новорождённых со скалы Апотеты, — не древнее предание. Он родился спустя столетия после гибели Спарты, и его авторы — не лакедемоняне, а их враги и конкуренты.

Первое письменное упоминание об этом пришло от Плутарха, греческого историка и философа I–II веков нашей эры, жившего почти семьсот лет после расцвета Спарты. В своём труде «Сравнительные жизнеописания» он пишет, что младенцев «подвергали осмотру старейшины, и если ребёнок был крепким и хорошо сложенным, его воспитывали, а если болезненным или уродливым — бросали в ущелье при скале, называемой Апотетой».

Но Плутарх — не очевидец. Он опирался на более ранние источники, среди которых ключевую роль сыграл Аристотель, живший в IV веке до н.э. Именно он в «Политике» утверждает, что спартанцы «избавляются от излишка населения», намекая на уничтожение слабых детей. Однако Аристотель — афинянин. Его взгляд на Спарту — сквозь призму политического соперничества, недоверия и философской критики.

Важно понимать: Афины и Спарта были антагонистами.

Одна — демократия, философия, искусство.

Другая — военная диктатура, замкнутое общество, презрение к интеллектуальным занятиям.

Афинские авторы имели интерес представлять Спарту как чудовищную утопию — где человечность подавлена, а государство превращает людей в бездушные машины. Это было удобно: чем страшнее враг, тем благороднее победа над ним.

Кроме того, сама идея «скалы Апотеты» вызывает вопросы. Ни один современный спартанский источник — а их крайне мало — не упоминает это место. Археологические раскопки в районе Тайгета, где якобы находилась скала, не выявили массовых захоронений младенцев. Наоборот, найденные кости принадлежат взрослым мужчинам, вероятно, казнённым преступникам или пленникам.

Таким образом, миф о детях-жертвах — это культурный стереотип, сформированный:

Аристотелем — как философская критика спартанского строя, Плутархом — как поучительная история о жёстокости ради порядка, Римскими и поздними античными авторами — для контраста с их собственными идеалами гражданства и семьи.

Это не просто ошибка.

Это политическая карикатура, которая стала легендой. И сегодня мы повторяем её, не задумываясь: Не потому, что она правдива. А потому, что она удобна.

Потому что она делает нас лучше — в сравнении с тем, кого мы считаем варваром.

Но настоящий урок Спарты — не в её жестокости. А в том, как великие системы разрушаются изнутри.

От золота. От страха перемен. От нежелания видеть, что мир уже не тот.

404 год до нашей эры.

Спарта побеждает. Афины капитулируют. Двадцатилетняя Пелопоннесская война завершена.

Триумфальные шествия по Лакедемону. Воины возвращаются с щитами, а не на щитах. Город становится гегемоном всей Эллады. Земли, власть, дань.

И вот тогда-то всё и началось.

Пока спартанцы сражались за порядок, они были сильны. Их общество было машиной. Каждый гражданин — часть механизма. Семья? Лишь формальность. Браки заключались ночью, чтобы дети рождались, но муж не видел жену при свете дня, как писал Плутарх.

Жизнь была войной.

А война — была их отдыхом.

Но теперь война закончилась. А машина продолжала работать.

Золото и серебро хлынули в Спарту.

Раньше — запрещено. Раньше — презирали богатство. Монеты были из железа, чтобы нельзя было накопить. Роскошь считалась мерзостью.

Но когда победители увидели афинские дворцы, коринфские кубки, персидские ткани — что-то внутри них сломалось.

Плутарх сказал точно:

«Когда в город лакедемонян впервые вкралась страсть к серебру и золоту… Спарта лишилась почти всех своих замечательных качеств».

Богатство растлевает не потому, что оно зло. Оно растлевает потому, что предлагает выбор.

А в Спарте выбор был всегда один: служить государству.

Теперь же появились другие пути.

Старые законы начали рушиться.

Ещё недавно каждый спартиат получал участок земли — клерос. Передавал его сыну. Это обеспечивало равенство.

Но после войны закон изменили. Теперь землю можно было передавать кому угодно.

И началась охота.

Богатые — брали, бедные — теряли. Уже через десятилетие большая часть земель сосредоточилась в руках нескольких семей. Остальные граждане — нищали.

Это уже не армия. Это — пороховая бочка.

Число настоящих спартиатов падало.

В V веке — до 10 тысяч.

К 371 году — около 3,5 тысяч.

После поражения при Левктрах — убиты 400 лучших.

Где взять новых воинов?

Выход один — призвать илотов.

Но илот — это не спартиат. Это раб. Его нельзя было доверить щиту и фаланге.

Армия слабела.

Дух — исчезал.

Царь Агис IV. 244 год до н.э.

Он понимал: нужно реформировать. Вернуть земли. Открыть сословие для достойных. Восстановить численность армии.

Но аристократия подняла бунт. Агиса схватили и казнили. Без суда. Без последнего слова.

Его мать и бабушку — тоже лишили жизни.

Следующий царь Клеомен III — пошёл дальше. Устроил переворот. Расправился с оппозицией. Провёл реформы.

Но было поздно.

Спарта уже не верила в себя. Воины больше не хотели умирать за то, что превратилось в маскарад.

Спарта не пала от внешнего удара.

Она разложилась изнутри.

Она проиграла не Фивам.

Она проиграла самой себе.

Она создала идеальное оружие — и не смогла им управлять. Она победила Афины — и погибла от того, что увидела в их домах.

Не дети были сброшены со скалы. Со скалы был сброшен сам дух Спарты.

Спарта не умерла от того, что была слишком суровой. Она умерла от того, что стала слишком слабой.

Источники https://diletant.media/articles/45339306/ https://www.sports.ru/football/blogs/3281463.html