Самый лучший подарок

Федор Михайлович Сковоротов не любил дни рождения, а уж юбилеи – тем более. Однако домашние его отношение к праздникам не разделяли, супруга Алевтина Павловна еще за три месяца начала готовиться к семидесятипятилетию мужа. К ней присоединились и дети, они каждую неделю созванивались, что-то обсуждали.

— А что, если… — обращалась Алевтина Павловна к мужу после переговоров, но тут же осекалась, заметив недовольный взгляд мужчины. – А впрочем, пусть будет сюрпризом.

Сковоротов был рад, что его не втягивали в подготовку к событию, которое, скорее, казалось скорбным. По его представлению, отмечать приближение последнего дня было не просто бессмысленным, а и вовсе глупым. Вот с чем поздравляют именинника, за что славят? За то, что прожил, протоптал земельку столько лет? Дорого бы он отдал, чтобы вместо бессмысленного праздника оказаться хоть на несколько часов в беззаботном детстве.

Бабушка открывает дверку, подкладывая дрова в весело шумящую печку. Дрова сразу начинают потрескивать, хоть и сушились в доме у той же печки. А Федя все смотрит в окно, мечтая разглядеть на тропках следы мамы и папы. Он знает, что завтра – его день рождения, и родители обязательно приедут, бабушка с утра поставила огромную кастрюлю теста. Будут пироги и его любимые ватрушки, приедут родители с подарками, и кто знает, может они останутся хоть на несколько дней?

Тучи опускаются все ниже, становится темно. Бабушка зажигает свет и пристраивает на подоконник в сенях заправленную керосиновую лампу и коробок спичек, у них часто отключали электричество. Из тяжелых туч, словно из дырявого мешка, посыпалась белые снежинки.

— Баба, баба, снег, а вдруг автобус не придет?

— Придет, милый, если занесет – дорогу почистят, мне дядя Ваня, тракторист обещал.

Федя второй год живет у бабушки в деревне, в садик он ходить не может, часто болеет, а у бабушки свежий воздух и парное молоко, что полезно для ребенка. Так всегда говорят взрослые, а еще они говорят, что, если он окрепнет, то они заберут его в город. Феде хочется в город и не хочется, ему жалко бабушку, которая останется одна в доме, жалко кошку Мурку и пятнистую Буренку, жалко лохматого веселого Дружка, живущего во дворе. А еще ему жалко оставлять Мишку, что живет в доме у оврага и Люську, его сестру, хоть она и вредная. Но по родителям он тоже скучает.

Федька сползает с табурета и идет смотреть, как бабушка управляется с тестом.

— Баб, расскажи о Федоре Студите.

— Ну слушай, — поворачивает к внуку улыбающееся лицо бабушка. – Давно он жил, сотни лет назад, тогда еще цари были. А Федор был очень праведным.

— Это за правду, значит?

— Да, милый, за правду. И стал он ругать царя Константина.

— А за что?

— Да за то, что жену свою царь в монастырь спрятал, в башне закрыл. А царю, знамо дело, не понравилось, он и Федора в башню заточил.

— А потом, пришел волшебник и освободил?

— Ну вроде того, скончался царь Константин, выпустили Федора, но он и тогда молчать не стал, всем правду говорил. Страдал за это, но смолчать не мог, знал, что ложь – самое опасное на этой земле.

— А я Люське соврал, сказал, что у меня машина зеленая сломалась, а она не сломалась, просто Люська в ней кошку возит, а мне Мурлышку жалко.

— Это, конечно, плохо, надо было Люське так и сказать, но не беда, главное, что ты это понял. Ведь тебя же Федором в честь Федора Студита назвали, в один день вы родились – двадцать четвертого ноября.

— Федя, — раздалось за спиной, — Мишка договорился с турбазой, гости приедут, а там хорошо, у всех свой номер будет, есть, где погулять.

— С какой турбазой? – не сразу понял Федор Михайлович. – Ах, да, у меня через три дня юбилей.

Накануне пошел снег, первый в этом году. Огромные снежинки робко опускались на подмерзшую землю.

— Хорошо как, — выдохнул Федор Михайлович, пока они ждали машину сына.

Турбаза стояла в сосновом бору, воздух был такой, что не хотелось заходить внутрь. До торжества оставалось несколько часов, и Федор Михайлович решил прогуляться по ровным тропинкам. Вернулся он к самому началу мероприятия и очень удивился, что банкетный зал погружен в темноту, но стоило ему перешагнуть порог, как зажегся большой экран. Он смотрел и не верил своим глазам – перед ним была та самая деревенька, в которой прошло детство, изба с русской печью и портрет бабушки, улыбающейся любимому внуку.

— Но как, деревни нет больше двадцати лет?

— Это графика, в основном, отец, но нам пришлось порыться в архивах, — сказал Мишка, когда зажгли свет.

А Федор Михайлович смотрел на собравшихся близких людей и чувствовал, что не может произнести ни слова. Наконец, он произнес:

— Это лучший подарок за всю мою жизнь!

источник