Архангельская земля в эпоху Смутного Времени (XVII век). Часть 1

Введение.

Долгие годы иноземные оккупанты вкупе с их российскими прислужниками топтали русскую землю. Поляки засели в Москве, шведы, поначалу приглашенные в качестве союзников для борьбы с польской экспансией, сами решили воспользоваться случаем, захватив Новгород и многие северорусские земли. В начале XVII века две европейских силы, одинаково чуждые нашему народу по культуре, вере, традициям, делили страну на сферы влияния. И тогда на борьбу поднялась провинция. Центром всенародной борьбы стал Нижний Новгород, куда стекались патриоты из разных городов и весей Руси. Движение стало не только патриотическим, но и интернациональным по составу. Наряду с русскими в ополчение стекались представители поволжских народов. Плечом к плечу с русским князем Пожарским шел торговец Козьма Минин, имевший татарские корни, а в освобождении Москвы от иноземных оккупантов огромную роль сыграл чеченец князь Черкасский.

Если бы освободительная война народов России не увенчалась успехом, русские крестьяне стали бы холопами вельможных панов, православные церкви переоборудованы в костелы, ценнейшие иконы преданы огню; Архангельск был бы не одним из крупнейших портов мира, а заштатным городишком Шведского королевства.

Но планам завоевателей не суждено было сбыться.

Смутное время наложило свой отпечаток и на историю Поморья. Уже после поражения захватчиков и их пособников в Москве разбойничьи банды хлынули на север России. Едва ли не единственный раз в истории Поморья, если не считать кратковременного периода иностранной интервенции в ХХ веке, наша земля была под пятой чужеземцев.

Несколько лет шла борьба с иноземцами и русскими изменниками, творившими бесчинства в Двинской земле. Несколько веков потом из уст в уста передавались легенды о кладах награбленного добра, будто бы зарытого "панами" в различных местах нашего края. Центральная власть отметила вклад земляков в разгром вражеского нашествия: в 1613 году за заслуги в борьбе с европейскими интервентами Архангельский город получил административную самостоятельность.

1. Архангельская земля в эпоху Смуты.

В числе областей Московского государства, подвергшихся в эпоху лихолетья разорению и опустошению от неприятельских войск и различных шаек «воровских людей», не избежал вражеского нашествия и Северный край.

В феврале 1611 года шведский король Карл IX, вознамерившись в виду наступившего на Руси междуцарствия (1610-1613 гг.) завладеть Московским престолом, обратился через Улеаборгского воеводу Харе к игумену Соловецкого монастыря (бывшего в те времена непосредственным начальником почти всего побережья Белого моря, начиная от Колы реки до Онеги) с требованием признать его своим царём.

Самый разгар Смуты пришелся на настоятельство игумена Антония Второго (1605–1613 гг.) В непростых условиях 1611 г., когда шведы искали поддержки соловецкой братии, игумен Антоний отвечал шведскому королю: «Буди тебе ведомо, что литовские люди, целовавшие крест в Москве великому святителю святейшему патриарху, боярам и князьям, дворянам, детям боярским, гостям и всем людям всего Московского государства, изменили и во всем солгали… И у нас в Соловецком монастыре и в Сумском остроге, и во всей Поморской области, тот же единомышленный совет: не хотим никого из иноверцев на Московское государство царем и великим князем, опричь своих природных бояр Московского государства». Впоследствии шведские военачальники, угрожая войной, требовали от игумена Антония «город Корельской да город Кольской, да город Орешек (Шлиссельбург)».

В то время как Соловецкий монастырь вёл переговоры со шведами, с юга вторглись в пределы нашего края вражеские полчища ляхов, литовцев и русских изменников.

Первым пришлось пострадать от врагов городу Вологде. В сентябре 1612 г. один из отрядов пана Ходкевича, шедшего на подмогу осаждённым в Москве полякам, отделившись от него, двинулся по направлению к Вологде. 22 сентября, ранним утром («за час до восхождения солнца»), неприятель вломился в застигнутый врасплох город, разграбил его и предал огню. Многие жители, не успевшие скрыться, были захвачены в плен, иные убиты (среди которых воевода князь Григорий Долгорукий и дьяк Истома Карташёв). В числе пленников оказался вологодский архиепископ Сильвестр, вскоре отпущенный после череды насмешек и оскорблений. За Сильвестра вступился престарелый князь Гавриил Иванович Бельский, но его схватили и подвергли ужасным пыткам, от которых он скончался. Вскоре разорители покинули город.

Вновь неприятель появился в вологодских пределах, а отсюда и дальше к Северу, в 1613 году. После принятия мер князя Дмитрия Пожарского и народного ополчения, многие шайки неприятеля устремились на Север, рассыпаясь по всей местности Вологодской губернии, Шенкурского уезда (он принадлежал Архангельской губернии) и части Каргопольского уезда (Олонецких губ). Особенно много врагов было в пределах Кокшенги и Ваги. Всюду на своём пути они страшно опустошали и разоряли все встречные поселения, грабили и мучили жителей, забирали и уничтожали скот. В течении нескольких месяцев врагами были полностью разорены Вельский посад и Важская область.

В конце 1613 г. ляхи двинулись в Двинскую область, слыша о богатствах Сийского монастыря. Однако ни монастырём, ни Холмогорами им овладеть не удалось. На пути в Сию, враги встретили достаточно укреплённый и защищённый Емецкий острог. Ляхи думали обойти лесом укрепления, но наткнулись на засаду, потеряв много людей. Ныне этот район называется Ратонаволоком от слов «ратовать» и «наволок» - лесная местность. Зимой 1613 г. неприятельские полчища подступили к Холмогорам, разорив ближайшие поселения. Три дня продолжалась осада Холмогор, но безуспешно. После целого ряда стычек со стрельцами и вооружёнными крестьянами, ляхи были вынуждены отступить.

Некоторые отряды литовцев и поляков отправились вверх по реке и занялись опустошением Верхне Двинской, Важской, Кокшенгской, Вологодской и др. областей, нередко разоряя одно и тоже место по несколько раз. Здесь действовали отряды пана Песоцкого, гетмана Шелководского, отряды Лисовского и знаменитого своими жестокостями отряд казацкого атамана Баловня (вскоре пойманного и повешанного). Другие отряды отправились в Поморье, но напасть на Архангельск они не осмелились, хотя город и был очень хорошо вооружён, но жители находились в страхе. Враги обошли его, разоряя соседние поселения и напали на село Лодьму. Особенно сильно пострадало Поморье. Неистовые шайки ляхов прошли по всему Летнему и Поморскому берегу Белого моря, разоряя поселения и убивая всех без разбора.

Дальше враги двинулись на Соловецкий монастырь. По пути разорив Онегу, (тогда ещё Устьянскую, или Устьонежскую волость), ляхи осадили Сумский острог. Но сумские крестьяне и стрельцы нанесли захватчикам серьёзное поражение, и тогда враги, отступив, ещё бесчинствовали в Поморье и Олонецкой губернии. Постепенно уменьшаясь в количестве, армия захватчиков была уничтожена стрельцами и озлобленными поморами.

Крупнейший на Севере и на Руси Соловецкий Спасо-Преображенский монастырь стал важным форпостом обороны северных рубежей Руси еще во 2-й половине XVI в., когда ему приходилось сдерживать натиск шведской агрессии. В 1611, 1613–1615 гг. шведы неоднократно разоряли монастырские поморские волости, но Кемский и Сумской остроги взять не смогли, вражеские подступы к самому монастырю тоже были отражены. В эти годы Соловецкий монастырь выполнял не только оборонную функцию, но и социальную, заботясь о разоренных войной крестьянах. Неудивительно, что крестьяне воспринимали его как единственного защитника и гаранта устойчивости, представителя власти, а соловецкого настоятеля – как главного воеводу. Признавали властные полномочия главы Соловецкого монастыря и иностранные державы: они сносились с ним по военным делам, заключали перемирия, высказывали притязания.

Соловецкая обитель неоднократно фактически финансировала русское ополчение: без ответа не были оставлены просьбы о средствах ни воеводы М.В. Скопина-Шуйского, ни царя Василия Шуйского, ни другие. В царской грамоте 1609 г. отмечалось: «…прислали нам с соборными старцы… три тысячи сто пятьдесят рублев… да в прошлом во 7117 году… послали монастырская казны две тысячи рублев». Были высланы и 398 рублей, 150 ефимков, серебряная ложка Трифоно-Печенгского монастыря, находившиеся в Соловецком казнохранилище «на сбереженье».

Денежную помощь ополчению оказывали и другие северные обители. В чрезвычайных обстоятельствах того времени монастыри получали указы о высылке казны, о поборах с имений хлебом и деньгами. В 1610 г. монахи Спасо-Прилуцкого монастыря к оказавшимся в казне 50 рублям добавили «добровольные жертвы: игумен 10 рублей, прочие же чернецы – кто 3 рубля, кто 2, кто рубль, полтину, кто несколько алтын». В 1614 г. сборы с имений Вологодского архиепископа привели крестьян «в совершенное разорение, и многие разбежались от тех насилий и правежей, которым их подвергали царские сборщики, а сам архиерей… почти голодом помирал». В 1617 г. с вотчин Кирилло-Белозерского и других монастырей собирались средства на жалованье московским стрельцам: «по 120 четвертей ржи да по 160 четвертей овса с сохи».

В течение всего смутного времени население Поморья сугубо исполняло ратную повинность: даточные люди со всех северных земель участвовали и в царских отрядах, и в обоих народных ополчениях. В их число входили и монастырские крестьяне. В 1604 г. по особому указу царя Бориса Годунова церковные иерархи и монастыри выставляли своих слуг в ратники с оружием и запасами и должны были содержать их в течение службы. Даже малая Спасо-Васьянова пустынь (Каргопольский Спасо-Преображенский монастырь) выделяла «на ратное дело» людей и деньги. При этом ратники должны были быть «с луки и с пищалми, и с топоры, и с рогатинами, и со всяким ратным оружьем».

В последующие 1620-е годы правительство царя Михаила Федоровича через серию общих жалованных грамот привлекло монастыри к уплате основных государственных налогов – ямских денег, стрелецких хлебных запасов, к исполнению городового и острожного дела. Все это стало фундаментом возрождения страны.

С 1611 г., когда Поморье и русский Северо-запад подверглись шведской интервенции (был захвачен Великий Новгород) и на север хлынули польско-литовские отряды и разбойничающие казаки, северянам пришлось защищать свои земли и претерпеть чрезвычайные бедствия. Бесчинства неприятелей продолжались уже при царе Михаиле Романове, когда центральные земли Руси начали обустраиваться после разорения. Особенно тяжело населению Севера пришлось в 1614–1615 гг., разбой продолжался вплоть до 1620 года. О злодеяниях и богохульствах грабителей красноречиво рассказывается в труде митрополита Макария. В августе 1614 г. из поморских городов писали: «…пришли туда воры-казаки во множестве, и в уездах по селам, по деревням, и по дорогам дворян, детей боярских, гостей, всяких торговых людей и крестьян грабят и до смерти побивают, пытают, жгут и мучат разными муками из-за денег и пожитков; села и деревни жгут; к городам приступают; и к Москве ни с чем не пропускают».

В это время монастыри-крепости стали узлами обороны и препятствием на пути интервентов. Как правило, воровские отряды грабили и жгли посады, штурмы укрепленных монастырей им не удавались. В 1612 г. отряды пана Бобовского и полковника Песоцкого безуспешно атаковали Кирилло-Белозерский монастырь; находившиеся в монастыре стрельцы, монастырские крестьяне, монахи оказали упорное сопротивление. Однако почти все незащищенные, средние и малые монастыри, кроме самых труднодоступных, были ограблены, сожжены, нередко их насельники были убиты. После 2-х шведских погромов на 100 с лишним лет прекратил свое существование Валаамский Спасо-Преображенский монастырь; 2-й погром фактически стер его с лица земли, «братия была почти вся вырезана». Та же судьба постигла Коневецкий Рождества Богородицы монастырь: «иноки Валаама и Коневца вынуждены были, подняв мощи своих чудотворцев, бежать в Старую Ладогу». Около 1613 г. подвергся нападению Александро-Свирский монастырь. Взяв, что нашли, грабители подожгли монастырь, в пожаре сгорели все деревянные постройки и обгорели каменные храмы.

Дважды «испытал на себе лютость врагов» Андрусов Николаевский монастырь: «храмы Божии в нем были ограблены, иноки частию побиты, частию разогнаны». Второе нападение шведских и польских ватаг разорило его почти до основания. Дважды (в 1613 и 1618–1619 гг.) разорялся Спасо-Прилуцкий Димитриевский монастырь, в ходе второго разграбления было сожжено более 200 человек. Многократно подвергался нападениям Каргопольский Спасо-Преображенский монастырь, расположенный на противоположном от Каргопольской крепости берегу р. Онеги. Сюда разбойные отряды, обозленные неудачными штурмами крепости, переходили вымещать злобу и «зализывать раны». После разорения в 1615 г. в Кенской Пахомиевой Спасо-Преображенской пустыни осталось 7 старцев. Была ограблена и сожжена древнейшая в Каргополье Кирилло-Челмогорская пустынь. «По предречению прп. Кирилла, – писал в конце XIX в. известный описатель храмов и монастырей И.Ф. Токмаков, – иноки ея за несогласие и неповиновение друг ко другу были посечены, яко класы безвременно». От избиения уцелел один священноинок Герман, который жил и настоятельствовал в одиночестве (†1623). Голод еще более усилился. Все наши волости учинились пусты. Никакого хлеба нет. Имущество пограблено, скот выбит. Оставшимся в живых людям пить и есть нечего.

Однако несмотря на бедствия и тяготы, монашеская жизнь на Севере не угасала. В разоренных обителях, часто на пепелищах, собиралась новая братия, монахи начинали молиться, закладывали новые храмы, обустраивали жилища, обзаводились хозяйством. Нередко это делалось на высочайшие милости (царские пожалования по грамотам) и пожертвования высоких сановников из Москвы: пришел черед власти помогать Северу восстанавливаться после погромов. Немало делалось благодарственных вкладов.

Живая традиция святости продолжалась в основанном в 1560-е годы в нижнем течении р. Онеги на Каргопольско-Пудожском рубеже священноиноком Нифонтом и его преемником преподобным Серапионом Кожеозерском Богоявленском монастыре. XVII век – время его расцвета. Здесь явился целый ряд подвижников: сам прп. Серапион, происходивший из плененных и принявших крещение казанских татар (†1611), прп. Леонид Устьнедумский (†1654), Никодим Кожеозерский, отшельник Хозьюгский (†1640) и еще четверо преподобных.

Более того, в XVII в. на Севере выявляется всплеск числа вновь возникавших обителей. Так, в Архангельской и Холмогорской епархии из 31 мужских и женских монастырей треть (а именно 10) основаны в XVII в.

Движение в пустыню, стремление к отшельничеству явственно отразилось в истории Соловецкого монастыря этого времени; он стал источником, из которого вышли новоначальники многих северных пустыней. В Соборе соловецких святых 30 святых, подвизавшихся в XVII в., среди них 1 святитель, 3 игумена, 2 блаженных, 1 больничный старец; остальные 23 святых – отшельники и пустынники. В начале века на Соловецких островах уже жили многие святые монахи-отшельники, среди них встречались и миряне. Как известно, по мере умножения беззакония изобилует благодать.

Детальное исследование одного из северных уездов – Каргопольского – свидетельствует о множестве возникавших в это время монастырей, не отразившихся в источниках XX века из-за расформирования в ходе монастырской реформы 1764 г. В Каргополье (в границах XVII в.) к 9 существовавшим в конце XVI в. обителям добавились 9 вновь образованных. Из них до XX в. дожил лишь один Крестный Онежский монастырь.

Следует отметить еще один вид участия северных монастырей в событиях смуты: в силу удаленности и труднодоступности они служили местом ссылки неугодных и чем-либо провинившихся. В начале XVII века в Кожеозерском монастыре был пострижен политический противник царя Бориса Годунова князь Иван Васильевич Сицкий. В вологодский Горицкий Воскресенский монастырь в 1606 г. была заключена и пострижена Ксения Годунова (в монашестве Ольга), в 1619 г. здесь жила в заключении старица княгиня Елена Масальская. До 1609 г. в Кирилловом монастыре, а потом в Соловецком находился инок Стефан, бывший казанский царь Симеон Бекбулатович. Для ссылки поляков и союзников Лжедмитрия использовался Спасо-Каменный монастырь.

Город Архангельск в 17-м веке.