Авторское право – боль несвободного художника

Несколько лет назад я работала в одном журнале, где заместитель главного редактора был большим оригиналом. Наверное, таким он и родился, потому что у него была очень необычная двойная фамилия, но дело даже не в этом. Как он работал – это вызывало недоумение у многих. Даже в соседних редакциях считали, что в этом журнале статьи всех авторов похожи одна на другую. Странно, не правда ли? Все журналисты писали каждый по-своему, каждый в своём стиле, но в итоге из номера в номер их невозможно было отличить друг от друга. Создавалось впечатление, что эти статьи написал один человек. Да так оно и было, и всё по вине того самого носителя двойной фамилии. Ежедневно он приходил на работу, и когда к нему поступали новые материалы от разных журналистов, он надевал очки, садился за стол, брал их тексты и свою знаменитую синюю ручку и перечёркивал фразу за фразой, чтобы переписать их на свой лад. Доставалось даже тем фразам, которые грамматически и стилистически были верными. Просто ему хотелось, чтобы они были написаны по-другому, и всё тут. Приведу пример, взятый из головы. Понятно, мой пример больше художественный, чем публицистический, но для наглядности подойдёт и такой. Допустим, автор написал так:

«В комнате было так душно, что казалось, даже случайно залетевшая бабочка начала задыхаться. И откуда она только взялась? Ведь окна здесь сроду не открывались. У Аркадия закружилась голова, он почувствовал, что ещё немного – и он грохнется на пол, а ведь ему ещё предстояло прочитать по меньшей мере сотню документов. Лысая голова начальника блестела от липкого пота, но ему было всё нипочём. Казалось, он даже наслаждался этим спёртым воздухом, этой горячей влажностью, а особенно мучениями Аркадия, которому запрещалось даже выйти на улицу глотнуть свежего воздуха. Бабочка лениво сползла по стеклу на подоконник. Бедняжка!»

Итак, это был первоначальный вариант. Что из него мог сделать заместитель главного редактора? Примерно вот что:

«В комнате было жарко, потому что этим летом температура повысилась до отметки тридцати градусов. Бабочка тоже тяжело переносила жару и была товарищем по несчастью Аркадия, который мучился головокружением. Он был близок к обморочному состоянию, хотя оставалось ещё много работы на сегодняшний день. Начальник тоже вспотел, особенно его лысина, но он не мучился. Видимо, этот человек нормально переносил жару и получал от неё удовольствие. Он не понимал, что у всех разная переносимость высокой температуры, и не разрешал Аркадию выйти проветриться или хотя бы проветрить кабинет. Аркадию было жалко себя и бабочку, которая казалась умирающей».

Думаю, вы примерно поняли, чем занимался заместитель главного редактора. Он безжалостно уничтожал всякую индивидуальность и приводил тексты к однообразному канцелярскому виду. Но даже если бы его варианты тоже были удачными, всё равно с какой стати нужно что-то менять в тестах, не требующих исправления?

Когда-то давно, когда я училась в университете, у меня была подруга, которая в детстве ходила в художественную школу. Она рассказывала, что чувствовала творческую ревность, когда преподаватель подходил к её рисунку и что-то исправлял на нём своей рукой. Ей хотелось отнять у него карандаш и закричать: «Это моё!» Если даже ребёнок, который только учится рисовать, чувствует такое, можно представить страдания взрослого человека со своим сформировавшимся стилем, когда чья-то посторонняя рука вмешивается в его произведения. Можно ли представить, чтобы Пушкин, Есенин, Лермонтов и Маяковский, Достоевский, Толстой, Чехов и Горький писали в идентичной манере? Литература превратилась бы в огромный город с красивыми, но совершенно одинаковыми зданиями, и отличали бы их друг от друга только таблички с номерами улиц и домов. Впрочем, в том журнале, где работала я, большинству авторов было всё равно, почти никто не страдал из-за выходок этого любителя чёркать чужие тексты.

Лично я считаю, что и корректоры, и редакторы должны выполнять свою работу аккуратно и тактично, не превышая своих должностных обязанностей. Конечно, нужно исправлять грамматические и пунктуационные ошибки, если автор не вполне грамотный или просто что-то недоглядел. Естественно, нужно исправлять стилистические ошибки. «Глядя в окно, с деревьев посыпались листья» обязательно нужно заменить на «Глядя в окно, я заметил, как с деревьев посыпались листья». Но менять «посыпались» на «стали опадать» лишь потому, что так больше по вкусу редактору или корректору, недопустимо.

Многие писатели, которые решают опубликовать свой роман или повесть, сталкиваются с тем, что их тексты хоть немного, но искажают, часто даже без разрешения, и автор узнаёт об этом, только когда его произведение уже опубликовано. Сейчас я работаю над большим романом. Конечно, я и так знаю, что сейчас его в России нигде не опубликовали бы по ряду причин, да ещё и на меня, чего доброго, завели бы уголовное дело, но суть не в этом. Даже если можно было бы опубликовать мой роман, но при этом чья-то рука внесла бы хоть одно изменение, я бы тут же отказалась от публикации. Впрочем, мне повезло, потому что я не слишком амбициозна, мне достаточно, чтобы меня читали самые близкие люди – те, с кем я сама хочу делиться своим творчеством. Для меня гораздо лучше, чтобы прочитали три человека и всё поняли, чем если бы прочитали тридцать миллионов человек и не поняли ничего.

Иллюстрация из Интернета