Конституционность некоторых бланкетных и ссылочных норм особенной части КоАП РФ

К вопросу о соотношении ч.3 ст.55 Конституции РФ с бланкетными и ссылочными правоограничительными нормами, отсылающими к нормативным актам, не являющимся законами.

Вот уже много лет как мне не дает покоя очень маленький, но от того, наверное, не менее важный вопрос, обозначенный в заголовке.

Однако неоднократные пассивные поиски (при помощи поисковых систем) единомышленников по нижеподнимаемому вопросу не нашли подтверждения актуальности и значимости темы, которая по моему мнению, все ж таки, таковой является. Потому и решил пойти по пути активного поиска единомышленников путем размещения настоящего материала.

Собственно корни проблематики произрастают из части 3 статьи 55 Конституции РФ, которая, как известно, закрепляет, что Права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены федеральным законом [...]. Неспроста выделена лишь часть диспозиции статьи, а именно с целью сделать акцент на том, что право-и свободоограничение возможно лишь федеральным законом.

Я думаю, ни для кого не секрет, что большая часть диспозиций особенной части КоАП РФ является бланкетными или ссылочными, при этом, такая отсылка идет не только к законодательным актам, но и к нормативно-правовым актам не являющимся законами.

В итоге мы имеем объективную сторону административного правонарушения частично, а то и полностью закрепленную в нормативно-правовом акте, не являющемся законом (см., например, ст.ст. 9.9, 10.1, ч.1 ст.12.14 КоАП РФ). Т.е. лицо, привлеченное к административной ответственности, подвергается правоограничению не только и/или не столько на основании закона, как то предписывает нормативно-правовой акт высшей юридической силы, а на основании акта, не являющегося законом.

В связи с чем, обоснованным, как мне видится, становится вопрос о соответствии таких норм высшему нормативно-правовому акту.

Посвятив немало времени на поиски единомышленников по данному вопросу я все-таки встретил его очень беглое касание в монографии небезызвестного П.П. Серкова "Административная ответственность в российском праве: современное осмысление и новые подходы", где он в частности высказывает не только свое суждение по проблеме:

"Кроме того, определенное противоречие заложено в ч. 1 ст. 1.1 КоАП РФ, согласно которой законодательство об административных правонарушениях состоит из данного Кодекса и принимаемых в соответствии с ним законов субъектов РФ об административных правонарушениях. Как известно, иные нормативные правовые акты не относятся к числу законодательных. Вместе с тем их крайне сложно исключить из числа не относящихся к административной ответственности, так как такие акты формулируют объективную сторону состава административного правонарушения и используются в осуществлении правовой квалификации противоправных действий (бездействия).

В итоге виновное лицо привлекается к ответственности и на него налагается административное наказание, которое часто несет серьезные правоограничения. В связи с этим возникает вопрос: насколько соотносится такое правоограничение с ч. 3 ст. 55 Конституции РФ, утверждающей, что права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены федеральным законом только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства? Ответ на данный вопрос в административно-правовой литературе нам не встречался, но актуальность его несомненна.

К сожалению, в юридической литературе отсутствуют сравнительные исследования на тему использования бланкетных диспозиций в нормах о юридической ответственности в национальном законодательстве других государств (указ. Соч., М.: Норма, Инфра-М, 2012)" , но и ссылается на другого исследователя данного вопроса:

Н.И. Пикуров полагает, что попытки решить проблемы посредством "отсечения" подзаконного слоя нормативных актов были обречены на неудачу, поскольку особенность тех сфер правового регулирования, с которыми связана бланкетная диспозиция, не позволяет обойтись без них. Соответственно, невозможна и детализация бланкетных признаков лишь с помощью федеральных законов.

В итоге, П.П. Серков по понятным обстоятельствам очень осторожно, я бы даже сказал робко, и достаточно туманно, подводит читателя к выводу о том, что такое правоограничение навряд ли можно назвать соотносимым с ч.3 ст.55 Конституции РФ.

Усматривается в этой связи и другая проблематика, а именно, нарушение конституционного принципа разделения властей, в той части, что закон - это нормативно-правовой акт, принимаемый законодательной властью, тогда как бланкетные и ссылочные нормы, отсылающие к иным актам, не являющимся законодательным, являются творением исполнительной власти, что опять же ставит под сомнением конституционность правоограничений, основанных на таких нормах.

В итоге, вероятно, имеются основания утверждать, что почти 15 лет в провоприменительной практике используется закон, в большой части не соответствующий Конституции.

Кстати, подобное положение вещей характерно не только для законодательства об административных правонарушениях.

К сожалению конституционный суд не увидел никакой крамолы в указанной выше проблеме и, опять же, к сожалению, не привел к тому никаких мотивов, а воспроизвел ставшую уже, увы, обыденной практику ВС РФ - немотированного изложения выводов в судебных актах:

"сам по себе бланкетный характер норм не может свидетельствовать об их неконституционности, поскольку регулятивные нормы, непосредственно закрепляющие те или иные правила поведения, не обязательно должны содержаться в том же нормативном правовом акте, что и нормы, предусматривающие юридическую ответственность за их нарушение, а потому оценка степени определенности содержащихся в законе понятий должна осуществляться исходя не только из самого текста закона и используемых в нем формулировок, но и из их места в системе нормативных предписаний, а также с учетом смежных составов правонарушений (постановления от 27 мая 2003 года N 9-П, от 31 марта 2011 года N 3-П, от 14 февраля 2013 года N 4-П, от 17 июня 2014 года N 18-П и др.). При этом конституционность бланкетной конструкции как таковой не ставится под сомнение и в случаях, если нормы, несоблюдение которых влечет уголовную ответственность, установлены подзаконными нормативными правовыми актами.

Юридические конструкции бланкетного характера могут отсылать к положениям не только законов и находящихся в нормативном единстве с ними подзаконных актов, но и международных договоров Российской Федерации, поскольку Конституция Российской Федерации признает их составной частью правовой системы России и закрепляет приоритет установленных ими правил в правоприменительной практике (статья 15, часть 4), а также предусматривает возможность участия России в межгосударственных объединениях и передачи им части своих полномочий в соответствии с международными договорами, если это не влечет ограничения прав и свобод человека и гражданина и не противоречит основам конституционного строя Российской Федерации (статья 79). (Постановление Конституционного Суда РФ от 16.07.2015 N 22-П "По делу о проверке конституционности положения статьи 226.1 Уголовного кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан Республики Казахстан О.Е. Недашковского и С.П. Яковлева")."