Феномен обаяния Олега Табакова: его любили все

Олег Табаков принадлежал к той славной когорте артистов, которых любила и продолжает любить даже после их смерти вся страна.

В русском языке, а точнее в российской культуре отсутствует полноценный эквивалент выражению national treasure — «национальное достояние». В Японии это официальный титул, присваиваемый правительством страны самым выдающимся деятелям культуры.

В Британии официального титула нет, но по негласному единодушию общественного мнения в таких очень почетных, пусть и несколько высокопарно звучащих терминах здесь описывают самых уважаемых членов общества: от королевы Елизаветы Второй до телеведущего Дэвида Аттенборо, от актрисы Джуди Денч до битла Пола Маккартни.

Если бы в России было нечто подобное, то Олег Табаков, безусловно, считался бы национальным достоянием.

Он принадлежал к той славной когорте артистов (Евгений Леонов, Аркадий Райкин, Владимир Высоцкий), которых любила и продолжает любить даже после их смерти вся страна.

Необоримое обаяние

Да что там страна, таких актеров любили и любят во всех странах, некогда составлявших единый союз.

От рубящего шашкой полированную мебель своих омещанившихся родителей юного идеалиста в «Шумном дне» до рассудительного манипулятора кота Матроскина в «Каникулах в Простоквашино».

От неожиданно невероятно актуальной в оттепельные годы трансформации социального типа в гончаровской «Обыкновенной истории» до почти фольклорного алкоголика-дебошира в «Ширли-Мырли» и отвратительной злой няни мисс Эндрю в «Мэри Поппинс, до свидания!».

Мало какой актер может похвастать таким диапазоном, таким ювелирно точным попаданием в стиль, дух, фактуру любых, самых разных, зачастую радикально противоположных другу другу ролей.

Даже его экранные негодяи или мерзавцы заставляют невольно относиться к себе с симпатией. Нацист Шелленберг в «Семнадцати мгновениях весны» источал настолько необоримое обаяние, что стал одним из самых популярных и любимых образов актера.

В том же ряду целая череда персонажей: «голубой воришка» Альхен из «Двенадцати стульев», нелепый Людовик III из «Трех мушкетеров», до безобразия глупый Щербук из «Неоконченной пьесы для механического пианино».

Кажется, что идеально отражающая его человеческую сущность роль — Обломов, милый, обаятельный, круглый, добрый. И в то же время праздный, ленивый, непрактичный, нелепый и какой-то бессмысленный.

Но даже своему предельно деятельному другу Штольцу, не говоря уже о нас, зрителях, табаковский Обломов бесконечно симпатичен.

Обманчивое представление

И в то же время нет, наверное, ничего более обманчивого, чем вот такое представление о непрактичности и некоторой имманентной расслабленности натуры Табакова.

Сначала он стал режиссером, а потом директором родного «Современника», когда из театра во МХАТ перебрался его основатель Олег Ефремов. Затем по приглашению своего учителя перешел туда же, во МХАТ, а в 2000 году и вовсе возглавил главный драматический театр страны.

Не будет, наверное, большим преувеличением сказать, что все это время основная творческая энергия Табакова уходила в собственный театр — лишенную академической помпезности МХАТа «Табакерку», которая стала площадкой для реализации не только его собственных подчас неортодоксальных режиссерских проектов, но и для экспериментов нового театрального поколения.

И все это время он не переставал сам выходить на сцену как актер, сниматься в кино и на телевидении, преподавать в Школе-студии МХАТ и в собственной Театральной школе Олега Табакова.

И еще все это время Олег Табаков не переставал растить детей — не только студентов, но и своих собственных. Его старшему сыну, актеру и бизнесмену Антону Табакову — 57, а младшей дочери Марии — 11. Она родилась, когда Олегу Павловичу был 71 год.

Он любил жизнь. И она любила его.

Неудивительно потому, что его любили все.