Провокация на сбыт наркотиков по 228.1 УК – как доказать, как защититься

Любой, хоть раз прикоснувшийся к наркотику, может быть обвинен в сбыте. В данной статье мы рассмотрим часто встречающуюся ситуацию, связанную с обвинением в сбыте наркотиков (ст.228.1 УК). Для простоты я буду называть наркотические и психотропные вещества просто наркотики.

Что говорит УК?

Статья 228.1 УК очень популярная и, к сожалению, чаще попадают по нее совсем не крупные наркоторговцы, а люди, зачастую либо вообще непричастные к системному сбыту, либо случайно, «одноразово» оказавшееся в ситуации, формально подпадающей под состав ст.228.1 УК.

Потребитель наркотиков, причем не обязательно страдающий наркоманией, да и любое лицо, хотя бы раз притронувшееся к любому наркотику, находится в потенциальной опасности быть обвиненным в сбыте. Любой потребитель, взявший для личного употребления разовую дозу наркотика, берет при этом на себя такие риски, о которых и не подозревает.

Наша правовая система рассматривает сбыт наркотиков как тяжелейшее преступление, даже хуже убийства (суда по назначаемым срокам). А грань между приобретением наркотика для личного потребления и сбытом может быть очень хрупкой.

Любая передача любого количества наркотика или попытка передачи не важно кому, при любых обстоятельствах и по любым мотивам означает сбыт со всеми вытекающими.

И вот эти обстоятельства очень часто зависят от сотрудников полиции, которые их же и создают таким образом, что статья 228 УК (приобретение и хранение без цели сбыта) превращается в гораздо более жесткую ст.228.1 УК (сбыт).

Что такое провокация и как она работает

Провокация – это подстрекательство, склонение, побуждение в прямой или косвенной форме к совершению преступления (ст.5 Закона « Об оперативно-розыскной деятельности»). Это действия «подталкивающие» к совершению преступления, при отсутствии которых виновный это преступление бы не совершил (п.34 Постановления Пленума Верховного суда от 9 июля 2013 г. N 24).

Значение факта провокации в том, что, если провокацию удалось доказать, то все полученные с ее помощью доказательства являются недопустимыми и должны быть, как минимум, исключены из приговора.

На практике провокация чаще всего проявляется в том, что некое лицо, близкое по тем или иным причинам к сотрудникам полиции, начинает активно предлагать потенциальному обвиняемому приобрести у него (у обвиняемого) наркотики под разным предлогом. Даже если обвиняемый раньше ничего такого не делал. Провокатор настойчиво просит, пишет, звонит, делает все, чтобы факт передачи наркотика состоялся. Основным моментом здесь является то, что без этой деятельности провокатора сам обвиняемый никому бы ничего и не сбыл.

Провокатор – это чаще всего лицо, уже привлекающееся к уголовной ответственности по другому делу и которое вдруг «искренне» захотело помочь сотрудникам полиции в их борьбе с наркоторговлей. Либо это просто старый и полезный «друг» сотрудников, который на регулярной основе привлекается для постановочных «сделок».

Именно поведение провокатора и является зацепкой, позволяющей признать факт провокации.

Провокацией сотрудников также будет являться ситуация, когда в отношении одного обвиняемого проводилась последовательно несколько «Проверочных закупок» по одному основанию. То есть обвиняемого могли остановить уже после первой «проверочной закупки», но сотрудники «копили» обвинение и позволяли осуществляться преступлению при его фактическом попустительстве (провокации). Пример - Постановление Президиума Верховного суда Республики Башкортостан от 18.10.2017 по делу N 44 у-232/2017.

Подход ЕСПЧ и российского суда

Основной момент в практике выявления провокации состоит в том, что отечественные суды её упорно стараются не замечать. Она (провокация) фигурирует в судебной практике в основном благодаря Европейскому суду по правам человека (ЕСПЧ).

ЕСПЧ пока еще является частью правовой системы России. Его решения по конкретным делам являются обязательными в той части, что они являются «новым обстоятельством» влекущим пересмотр приговора (ч.4 ст.413 УПК) и позволяющим запустить рассмотрение дела заново тогда, когда все остальные способу уже исчерпаны. Смотрим здесь другие варианты пересмотра дела в тех случаях, когда жаловаться больше некуда.

Собственно, именно после знакового Постановления ЕСПЧ от 15.12.2005 («Дело «Ваньян против Российской Федерации») в законе об оперативно-розыскной деятельности появились поправки, признающие недопустимость провокации.

ЕСПЧ в своих постановлениях постоянно констатирует, что в России проблема провокации сотрудников полиции является структурной, т.е. не единичной, случайной ситуацией, а обусловлена системным подходом правоприменителя и законодателя.

В нашей системе фактически только постановление ЕСПЧ по конкретному делу гарантировано позволяет ссылаться на провокацию. Прямой практики, когда российский суд сам, без указания ЕСПЧ, признавал провокацию, немного.

В чем разница подходов ЕСПЧ и российского суда?

Если упрощенно, без загромождения ссылками, то позиция ЕСПЧ состоит в том, что мотивы и основания оперативно-розыскных мероприятий (ОРМ) должны быть проверяемы. Суд не должен просто верить сотрудникам полиции, утверждающим, что у них были основания для «Проверочной закупки» или «Наблюдения». Нужно эти основания проверять, не позволяя их прятать за ширму гостайны (Постановление ЕСПЧ от 05.02.2008). Личность тайного агента должна быть проверяема судом (Постановление ЕСПЧ от 11.05.2014). ОРМ должно проводиться в отношении конкретного лица, информация о намерениях совершить преступление должна быть по конкретному лицу (Постановление ЕСПЧ от 30.10.2014). Непредоставление защите возможности ознакомиться с тайными материалами нарушает право на защиту (постановление ЕСПЧ от 27.10.2004)

Наш суд подходит к этому проще – в основания для конкретного ОРМ лезть не нужно. Порядок и методы ОРМ – это секретная информация, содержащаяся в ведомственных актах с грифом «совершенно секретно», и если уж в дело что-то рассекреченное предоставлено, то этого достаточно. Если оперативные сотрудники в заседании суда говорит, что «имелась информация о причастности к сбыту», если есть рапорт такого же сотрудника о том, что «имеется информация», то этого всего достаточно, проверять ничего не нужно, ибо гостайна.

Оснований не доверять сотруднику нет, как нет и оснований подозревать его в оговоре обвиняемого. Оснований не доверять тайному агенту нет, проверять, кто он такой, как часто он помогает сотрудникам полиции, не надо – потому что «все проведено в соответствии с законом об ОРД». В этом весь подход – одной ссылки на закон об ОРД достаточно.

Как выявлять провокацию

Что нам дает вся эта разница подходов, с учетом того, что ЕСПЧ далеко, а отечественный суд близко?

На стадии следствия или тем более доследственной проверки ссылаться на ЕСПЧ так же перспективно, как и на Хартию вольностей 1215 года – все это далеко от правоприменителя.

Прямые ссылки в тех же апелляционных и кассационных жалобах на конкретные постановления ЕСПЧ ничего не дают. Универсальный ответ у судов на это имеется: «все ОРМ проведены в рамках ОРД», «оснований не доверять сотрудникам полиции не имеется».

Что же делать, нет смысла бороться? Смысл есть.

От активной позиции защиты зависит хотя бы та же перспектива при жалобе в ЕСПЧ, к такой жалобе стоит готовиться заранее. И это мы еще далеко забегаем, перспективы при должной подготовке есть и в нашем суде.

Приведем те шаги, которые не просто работают в ЕСПЧ, а вынуждают российский суд приводить мотивировки. Даже отклоняя такие шаги, суд уже создает спорную ситуацию и дает почву для обжалования. Ведь позиция ЕСПЧ хоть со скрипом, но работает.

Что практичного можно сделать для выявления провокации:

• ходатайства к следствию и к суду о предоставлении полных документов оперативного учета, включая информацию оперативной проверки;
• ходатайства о допросе сотрудников по обстоятельствам провокации;
• ходатайство о допросе «тайного агента» или явного агента о взаимоотношениях с сотрудниками полиции, истории этих отношений, источниках информации об обвиняемом, о том кто был инициатором сделки. «Дьявол в деталях» – кто и когда звонил, кто первый предложил, в какой форме предложил и т.д.;
• ходатайство об изучении/прослушивании носителей с аудио/видеозаписью ОРМ с целью сверить реальное содержание записи с протоколом осмотра/прослушивания носителя. В провокации важны конкретные слова, а их можно в протоколе «забыть». Одно слово, одна фраза может менять смысл – кто был инициатором, кто первый озвучил предложение и пр.;
• запрос сведений о телефонных соединениях агента-провокатора, оперативником – кто кому звонил, кто первый.

Позицию ЕСПЧ нужно использовать. В России нет ясной и предсказуемой процедуры санкционирования проверочных закупок, и это не позволяет проверить доводы о провокации (Постановление Президиума Верховного Суда РФ от 04.07.2018 N 93 П 18).

Поэтому в это слабое место и остается бить защите.

Другие статьи, в которых разбираются подробно приемы защиты по отдельным категориям преступлений, в частности раскрываются все аспекты уголовного дела по «народным» статьям 228 и 228.1 Вы можете посмотреть на сайте «Всё об уголовных делах» москвабюро. Рф (просто забейте в поисковике «Адвокат 228 москвабюро. Рф»).