Но был один, который не стрелял…
Зря говорят, что нынешние парни и девчата «нынче не те» Они, как и мы, взрослые, самые разные.
Хабаровский школьник Святослав Дубянский узнал о 88-летнем ветеране войны Иване Александровиче Мудром, можно сказать, почти случайно. Но его история настолько тронула парня, что он тут же написал очень трогательные стихи:
…Тяжелая битва, борьба и потери,
Кровавое зарево, небо в дыму…
Мы в ней победили, но все поседели,
Как выжил тогда, до сих пор не пойму…
Был ранен мой друг в том нелегком сраженьи,
Не любит об этом сейчас вспоминать.
И только медали за смелость, терпенье
Тихонько расскажут об этом опять…
Текст привожу, конечно, не полностью, а лишь малую часть. Но согласитесь, написано очень уважительно и по-доброму. Впрочем, Иван Александрович, которого знаю еще по службе в милиции и достаточно давно, поверьте, того заслуживает.
Я писал о Мудром, когда ему было 75 лет. Честно говорю, проникся к нему уважением еще раньше, как только познакомились.
На войне он был снайпером, потом служил в милиции. Но ни разу так и не применил оружие. Поскольку считал стрельбу самым последним аргументом. Не зря многие, кто его знает, служили с ним, часто повторяют: «У всех — Ванька дурак, а у нас Ванька Мудрый».
Его биография впечатляет. Отец, глава большой семьи, с началом войны ушел на фронт. А Иван, оставшись в 14 лет единствен¬ным мужчиной в семье, устроился монтером связи. В 1943-м дошла и до него очередь идти в армию. Сначала — школа снайперов, потом служба на дальневосточной границе. Участвовал в освобождении Маньчжурии. Был ранен. Мне он рассказал, что, возможно, в него стрелял снайпер. А буквально незадолго до этого он передал своим командирам задержанную молодую японку. Похоже, что она тоже была снайпером. И хотя многие потом говорили о «зверствах» советских солдат, Иван Александрович, и я ему верю, отметил: единственное, что они сделали, так это ее обыскали.
О себе Иван Александрович в автобиографии участника войны написал:
«Я, Мудрый Иван Александрович, в 1941 году окончил 7 классов в с. Бирофельд Биробиджанского р-на ЕАО. В связи с войной отца призвали в армию вместе с его трактором ЧТЗ. Нас осталось семь человек детей. Работала одна мать, и, конечно, мне в 15 лет пришлось устраиваться на работу. Меня приняли в линейный узел связи монтером, так как всех взрослых забрали в армию.
В декабре 1943 года меня призвали служить. Направили в школу снайперов в Благовещенск. По окончании учебы в 1944 году направили в 83-й стрелковый полк в с. Новое Ленинского района ЕАО.
В ночь с 8 на 9 августа, ровно в 24 часа, наш батальон погрузили на амфибии, и мы форсировали Амур.
В Китае наш 1-й взвод направили в разведку. Мы шли по проселочной дороге и на второй день подошли к г. Цуйбину. Японцы из города сбежали, и мы остановились в городе ждать, когда подойдет батальон. Вечером в город прибыл батальон, и нас в это время обстреляли. Большая часть батальона погибла.
Ночью нас посадили на мониторы Краснознаменной Амурской фло¬тилии и высадили около г. Цзямусы. Город был освобожден от японцев, и нас, небольшую часть от батальона, оставили в этом населенном пункте для охраны порядка».
А после демобилизации Мудрого направили на службу в ми-ли¬цию. Там тоже нужны были боевые кадры. Работал в УВД ЕАО. Затем окончил очно высшую школу МВД СССР — РСФСР. В 1960 году работал начальником Теплоозерского ПОМ, Смидовичского РОМ, Биробиджанского ГОМ, заместителем начальника Индустриального РОВД Хабаровска, начальником отдела розыска УУР УВД края, начальником ВМР и ГО УВД края.
О себе Иван Александрович рассказывает мало, хотя вспом-нить ему есть что. Вот один из эпизодов его следственной практики.
Двое матерых взломщиков, умудрившихся с 1969 по 1974 год вскрыть по всей стране 52 сейфа, оказались хабаровчанами. С последнего сейфа, взятого на территории И. Мудрого, который был в ту пору заместителем начальника Индустриального РОВД по оперативной работе, и началась полная раскрутка криминальных умельцев.
Ночью неизвестные проникли через форточку в один из кабинетов здания управления завода стройматериалов и изделий из пластмасс. А оттуда, выпилив ножовкой часть деревянной стены, забрались в помещение кассы. Сейф вскрыли, высверлив дрелью дверку вокруг замка, и взяли без малого 3,5 тысячи рублей и на большую сумму облигаций государственного займа.
Опросив кассира, оперативниками решено было «зацепиться» за новые пачки рублевых купюр, которые унесли с собой преступники. К сожалению, в банке не смогли назвать их номера, но Мудрый попросил по заводскому радио рабочих, которым выдали деньги из таких же па¬чек, оказать помощь следствию: у всех рублевок должна была быть одна серия.
Даже большинство коллег не верили в его затею, поэтому понадобилось вмешательство начальника краевого УВД, лично следившего за ходом расследования, чтобы ориентировки на номера похищенных купюр оказались у всех работников магазинов, столовых, ресторанов, вокзалов, принимающих деньги.
В течение двадцати дней «засвечивались» интересующие милицию купюры, но все напрасно — сообщения приходили с опозданием, и никто не мог назвать даже приблизительных примет тех, от кого они были получены. И тут раздался звонок из магазина по улице Ворошилова: у молодой женщины оказалось аж пять искомых рублевок! Выяснилось, деньги ей дал муж, армейский офицер. Он-то и сумел вспомнить, что несколько дней на¬зад сдал в ремонтную мастерскую свой телевизор, а сдачу ему дали как раз новенькими рублями.
Во время обысков у двух работников этого ателье изъяли не только часть похищенного, но и весь воровской инструмент — самодельные радиостанции и изготовленную из двигателя стиральной машинки электродрель, работающую практически бесшумно, специальные приспособления для отключения сигнализации, миниатюрный автогенный аппарат и автомобильные камеры, используемые в качестве баллонов для кислорода при сварке. Все это умещалось в небольшом чемоданчике, с которым «мастера» на выходные могли слетать в тот же Новосибирск и, вскрыв там очередной сейф, спокойно выйти в понедельник на работу. Или с тем же успехом съездить на поезде в ЕАО или Амурскую область.
