Главный инфекционист Орловской области: класть больных с COVID-19 уже некуда

Глоток правды. Виктория Адоньева – главный внештатный инфекционист Орловской области, заведующая областным гепатологическим центром городской больницы им. С.П. Боткина честно поставила все точки над i в многочисленных вопросах лечения коронавирусной инфекции в Орловской области.

Мы приводим ключевые высказывания Виктории Адоньевой из интервью “Орловским новостям”.

– В Орловской области около 500 заболевших на 100 тысяч населения — и это уже эпидемия. А мы продолжаем расти. О какой стабилизации, о каком снятии ограничений может идти речь? Мы за неделю, открыв 232 койки, их заложили тяжёлыми двусторонними пневмониями. Это стабилизация? И смертность у нас в регионе не низкая

– Вирус вызывает дефицит иммунной системы, действует на лимфоциты крови. То, что происходит с самых первых дней заболевания — это не пневмония, это гемофагоцитарный синдром. Наиболее страдают лёгкие, почки. Это генерализованное воспаление сосудов с развитием микротромбов во всех органах. Исход заболевания зависит от того, насколько раньше начнётся лечение, насколько раньше мы восстановим нормальный кровоток и предотвратим образование тромбов.

– Мы стали бояться пациентов с лишним весом. Когда поступает человек за 100 килограммов, мы уже понимаем, что это кандидат на интенсивную терапию и реанимацию.

– Судя по тому, как вирус действует на иммунитет, какая высокая тропность к клеткам человека, это действительно лабораторный штамп.

– Заболевание протекает скрыто, человек его не замечает. Если при обычной пневмонии человек задыхается, то пациенты с гипоксией, пока лёгкие совсем не замолкают, чувствуют себя неплохо, её не замечают, только инструментальными методами можно её зарегистрировать.

– Коронавирус примитивен по структуре, а значит он быстрее размножается и мутирует — это его защитный механизм выживания. Поэтому никогда не будет какой-то одной стабильной вакцины.

– Хорошая вакцина делается от пяти до десяти лет. Я работаю с вирусами последние 20 лет и понимаю, что утверждение о том, что появится какая-то универсальная вакцина, которая всех защитит, всё это очень далеко от истины.

– Мы выполняем полностью наш российский протокол (о методике лечения). Хорошую эффективность мы видим от Плаквенила, от Мефлохина — противомалярийная группа препаратов. Тяжёлые пневмонии лечим препаратами, которые подавляют повышенный иммунный ответ. После этого назначаем антибиотики. Ну и антитромбозные препараты.

– Если продолжится рост, лечить будет некому. Можно развернуть бесконечное число коек, но кровати ещё никого не вылечили. Лечат врачи, но они и сами заболевают и выбывают из строя. Врачи уже работают на пределе сил. У нас сотрудники в обморок падают, потому что в такую жару в средствах защиты работать очень тяжело. Сколько они ещё выдержат, я не знаю.

– Не оказывается помощь практически ни по одному профилю, потому что все больницы работают на ковид. Лечить людей от остальных заболеваний некому и негде. Люди продолжают гибнуть от инсульта, инфаркта, онкологии. У нас очень много погибших от цирроза, я гепатолог и знаю это.

– Обязательно будет (рост заболеваемости после голосования по поправкам в Конституцию – авт.). Но класть нам уже некуда. У меня осталось 20 коек, и я сегодня закрою больницу. Семашко уже закрыта, тубдиспансер тоже. Пусть голосует, кто хочет, но в городе больше коек нет.