Истинный адвокат дьявола

Нет, сегодня речь не пойдёт о Кевине Ломаксе из драмы Тейлора Хэкфорда. Как-никак, Ломакс, при всей его киношной крутизне – лицо вымышленное, поэтому вряд ли есть смысл его обсуждать. Разговор пойдёт об истинном "адвокате дьявола" - человеке, снискавшем эту сомнительную славу при жизни, а после смерти – удостоившимся памятной таблички на стене дома № 10 по улице л’Эперон, Париж, 6-й округ. Его имя было – Морис Гарсон.

Переехавший из провинциального Лилля в столицу и начинавший, как водится, с мелких грошовых дел, Гарсон был несказанно рад, получив в работу дело Марии (или Матрёны) Соловьевой, дочери Распутина (того самого). После выхода в свет мемуаров князя Феликса Юсупова, где он открыто признавался в убийстве Распутина, Гарсон громогласно заявил – "всем известно, кто убил Распутина, но нужно было признание самого Юсупова. Теперь – признание имеется. Причем официальное". Что и послужило основанием для предъявления Соловьевой иска к Юсупову и великому князю Дмитрию Павловичу на 25 миллионов франков – за моральный вред, причиненный убийством близкого родственника. И сразу же Гарсону пришлось столкнуться с серьезным оппонентом – ему противостоял не кто попало, а сам Венсан де Моро-Жаффери, также один из лучших адвокатов и ораторов Франции. Многомесячная битва титанов закончилась вничью – все дела были прекращены за сроками давности, однако Соловьева получила невероятное (как сейчас говорят) паблисити – роли в кино, в варьете, сьемки в журналах и т.д.

"Адвокат дьявола" сработал на максимальный в его ситуации результат.

Венсан де Моро-Жаффери был грозной силой для прокуроров Франции в те годы

Параллельно Гарсон добился оправдания Луизы Ланди, застрелившей своего буйного и пьяного мужа Поля Граппа. Фишка заключалась в том, что покойный при помощи Луизы целых одиннадцать лет зажигал на всех парижских оргиях, выдавая себя за женщину по имени Сюзанна.

Далее Гарсон получил в подзащитные Александра (или Сашу) Ставиского, чьи многомиллионные аферы закономерно привели его на скамью подсудимых. Это дело вполне могло принести удовлетворение для Гарсона – в те времена подменить уголовно-правовой состав мошенничества на гражданско-правовой было гораздо легче, чем сейчас. Проблема была лишь в Стависком – он впутал в свои делишки столько крупных людей (предпринимателей, банкиров и даже политиков), что в 1934 году его просто нашли с пулей в голове. Полиция списала тему на самоубийство, а дело – в номенклатуру. Вытащить выдающегося мошенника первой половины ХХ века из тюрьмы мэтру Гарсону не удалось – по причинам, от него не зависящим.

Дальше было дело Виолетты Нозьер – девушки, о которой в те годы говорила вся Франция. Весёлая, надо сказать, была особа – с юных лет завела любовника, занималась уличной проституцией, заразилась сифилисом, попыталась утопиться в Сене, в итоге со второй попытки успешно отравила отца (и почти отравила мать), в суде заявила о том, что отец ее насиловал (довод не нашёл подтверждения), была приговорена к смертной казни, и тут… в дело вступил Морис Гарсон. Он добился замены смертной казни пожизненным лишением свободы, через 9 лет добился ее полного освобождения, а еще через 20 лет – невероятно, но факт – полной юридической реабилитации. Впрочем, самой Виолетте это мало помогло – через 3 года умерла и она, но хотя бы с юридически безупречной репутацией. Именно стараниями «адвоката дьявола» (о котором уже знала вся Европа).

Еще более невероятным успехом для Гарсона стало его выступление в Перигоре, где он защищал Анри Жирара, сына своего друга Жоржа Жирара, высокопоставленного чиновника министерства иностранных дел. В ночь на 26 октября 1941 года отца, тетю и служанку Анри зверски зарезали в их семейном замке: ни свидетелей, ни мотивов, ни следов взлома - ничего. Сам Анри, приехавший накануне, поднял тревогу наутро: ничего не знал, не видел и не слышал. Юношу арестовали, да и как было не арестовать: учась в Париже, он тратил все деньги на сомнительные развлечения, водился с бандитами и даже первую ночь в родном городе провел в борделе. Смертная казнь ожидалась как майская гроза, но тут примчался Гарсон и уличил всех свидетелей обвинения в неточностях, передергивании фактов и недоброжелательности к подсудимому. Анри оправдали с невероятной скоростью: присяжные совещались всего десять минут.

Но истинной страстью Гарсона оставались интересы деятелей культуры и искусства. Вот только небольшой список его доверителей: Луи Арагон, Абель Ганс, Андре Мальро, Марсель Паньоль, Пабло Пикассо, театр "Комеди Франсез", Саша Гитри, Жорж Сименон, Рене Арди, Жан Жене, Жан-Поль Сартр, и, наконец, издательства "Бернар Грассе" и "Галлимар".

Не брезговал мэтр и делами о защите чести и достоинства, причём сомнительного толка – например, будучи убежденным католиком, добился оправдания журналиста Жоржа де ла Фушардьера, ославившего архиепископа Жоржа Грента как владельца борделей (основной, но сработавший довод Гарсона – ответчик просто пошутил).

Наконец, уходя на покой, ради прикола мэтр Гарсон добился в Верховном Суде Франции легализации слова "bite" ("х…й").

Жизнь мэтра не ограничивалась только правом. Он серьезно изучал и демонстрировал на раутах фокусы разной степени сложности, а также ежемесячно приглашал к себе колдунов, гипнотизеров, гадалок, ясновидящих и чудотворца Алалуфа. Вызывал духов, практиковал левитацию и говорение на неведомых языках. Наверное, теперь понятен смысл анекдота того времени:

Беседуют двое молодых адвокатов:
-Коллега, а Вы слышали, что мэтр Морис Гарсон продал душу дьяволу?
-У Вас ошибочные данные, коллега. Это дьявол продал душу Морису Гарсону.